Мысли вслух на Мф 6:7-15

Первые три стиха молитвы «Отче наш», молитвы Господней как бы говорят об одном и том же — о Царстве. Царство – владение Царя. Мы просим о том, чтобы наш мир больше принадлежал бы Царю, чтобы в нем больше было Бога. В Царстве прославляют Царя, Его имя святится, Ему молятся и Его призывают судить. В Царстве исполняют волю Царя, слушаются Его... Даже когда мы произносим эти слова вдумчиво, а не автоматически, мы воспринимаем их абстрактно, так как относим их ко всему миру, а не к себе. Но ведь Христос говорит, что Его Царство внутри нас. И можно просить, думая при этом о том, что этим Царством должна быть Церковь, то есть я, ты, мы все, произносящие вместе эти слова, а для этого нужно, чтобы Его имя святилось во мне, в тебе, в нас, чтобы я, ты, мы вместе исполняли бы Его волю. Если после Евхаристии мы именно так будем вместе произносить эти слова, может быть, Царствие Божие приблизится, займет больше места в нашем сердце, яснее проявится в Церкви.

Иисус, по сути дела производит переворот в понимании и практике молитвы. Оказывается Богу наши молитвенные прошения совершенно не нужны. Более того – не нуждается в молитве и сам просящий. Могут возразить: «Ну, что касается Бога, то здесь понятно, но люди-то, совершая молитву, постигают, подчас, свои нужды, проговаривая их и в умиротворенном состоянии осознают свои внутренние, как, в общем-то, и внешние, потребности. В конце концов, именно молитва часто служит источником решимости осуществлять осознанные и четко обозначенные цели. Все это можно признать в какой-то степени верным, однако собственно молитвой такую внутреннюю саморефлексию уже не назовешь – скорее медитация с элементами вербализации.

Впрочем, и медитация (в значении размышления или в значении безмолвия) вещь не такая уж и бесполезная. Но и она должна иметь своим содержание не столько нашу изолированную психическую жизнь, сколько открытость сердца и ума навстречу Богу и жизненным обстоятельствам. Причем акцент здесь стоило бы поставить именно на Боге, придающем перспективу и простор человеческой жизни.

Иисус как раз и говорит о молитве как об устремленности всего человеческого существа к Богу, Источнику и Основе всего. А единственными, по сути, целями так понимаемой молитвы обрести внутреннюю чуткость воспринимать движения Духа, который только и делает людей сотрудниками и единомышленниками Бога, открывающегося во Христе. В таком случае у каждого христианина или христианки появляется возможность участвовать в созидании «Его Царства» и осуществлении «Его воли», а значит реализовывать свое призвание и дары; получать Его прощение и свободу, и дарить их тем, кто рядом с нами лишен их.

Господь продолжает разговор о том, что в отношениях с Ним нам нужна предельная собранность: когда мы молимся, нас не должно ничего отвлекать — ни снаружи (см. Мф. 6:5-6), ни внутри. Ведь наше многословие в молитве — зачастую, признак нашего «отсутствия» в том, что мы говорим. Но с Богом надо присутствовать полностью — всем существом, и не растекаться «мыслью по древу», а быть честными и простыми — нищими духом. Ведь Бог действительно знает, что у нас на сердце, и не нуждается в наших многословных попытках Ему это растолковать. Он хочет, чтобы мы сами, покопавшись в себе, нашли то главное, что у нас есть для Него, то, что нас действительно волнует, то, в чем мы на самом деле нуждаемся и чего по-настоящему желаем, то, за что мы Ему искренне благодарны. И поэтому Он предлагает нам в помощь эту молитву — наверное, самую лучшую молитву на свете — ведь ей научил нас сам Бог. И Он вместил в ней все, что нам бы хотелось иногда выразить в наших обращениях к Богу: здесь есть и славословие, и благодарение, и покаяние, и прошения. В этой молитве, фактически, заложены все возможные направления нашей молитвы. Конечно же, это не значит, что другие молитвы нужно забыть. Просто следует помнить, что Господь, делясь с нами самым важным, самым ценным и самым простым, дает нам свободу — «творить молитву» вместе с Ним.

Прощеное воскресение один из самых замечательных дней в церковном году. И вспоминается старый обычай в ответ на просьбу о прощении отвечать: Бог простит.

Современному человеку эти слова режут слух. Такова, быть может, судьба языка. Но, думается, наши предки обладали не меньшей духовностью, чем мы, поэтому давайте задумаемся еще раз об этом.

Мы не ценим эти слова, наверное, потому, что слишком легко относимся к Божиему прощению, так будто это что-то само собой разумеющееся по Его великому милосердию. Вот человек, мол, да, может простить, а может и не простить, поэтому нам хочется в ответ на просьбу о прощении услышать не «Бог простит», а «я прощаю тебя».

И именно здесь мы должны вспомнить о слова сегодняшнего евангельского чтения: если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших. То есть ситуация как бы оборачивается на тебя самого (и так всегда должно быть в жизни!)

Но что мы знаем о прощении? Иной раз человек руководствуется ходячим выражением: всех, кому должен, прощаю. Но если серьезно, на самом деле первый настоящий учитель прощения — конечно, Иосиф, простивший братьев. Будем учиться у великих учителей.

И еще одно хотелось бы сказать. Совсем не случайно слова о прощении сочетаны в этом месте текста со словами об аскезе. Эти два аспекта нашей жизни имеют глубочайшую духовную связь, которую можно было бы изобразить так: пост – смирение (подумайте о том, какой смысл имеет слово «смирение», например, в Псалтири и какой в современном языке)- подавление гордыни – прощение.

Ну, вот этот день и настал. Один современный святой говорил однажды: "Слава Богу — дожили до Поста". В самом деле, ты так ждешь его, что когда это время, наконец, наступает, то чувствуешь облегчение: наконец-то можно беспрепятственно побыть с Богом. И в сегодняшнем евангельском чтении мы слышим слова Христа о прощении. О том Божьем прощении, которое одно восстанавливает нас и созидает в нас новую жизнь. О том прощении, которое только возрастает оттого, что ты им делишься.

Начиная Великий Пост, Церковь призывает нас в первую очередь прикоснуться к тайне прощения. Это так важно потому, что сами мы прощать практически не способны. Только дар Святого Духа в наших сердцах может помочь нам в этом; только присутствие Самого Господа Иисуса Христа, простившего всех нас на Кресте. Поэтому, прощая, мы встречаем Христа, Распятого и Воскресшего. И цель Поста – приближение к Богу – оказывается достигнутой. Будем помнить об этой тайне, скрывающейся за трудом прощения, и стараться прощать друг друга ради Христа и силой Христа.

И сегодня мы просим всех, кто читает наш сайт, простить нас. Простите за то, что вы искали и не нашли здесь, в чем мы не смогли вам помочь. Простите за неловкие, глупые или ошибочные слова, которыми мы вас огорчили, смутили или обидели. Простите за менторский тон, за неблагоговейные интонации или что иное, что могло причинить вам боль. Простите наши грехи ради Иисуса Христа Распятого.

Наверное, не так уж сложно понять, что имеет в виду Иисус, говоря: где ваши сокровища, там и ваше сердце. В самом деле, сокровища ведь — не просто деньги или драгоценности сами по себе, хотя бы и надёжно спрятанные. Сокровища становятся сокровищами лишь тогда и для того, когда и для кого они становятся целью и смыслом жизни. Ни деньги, ни золото или серебро, ни драгоценные камни сами по себе к духовной жизни отношения не имеют, а вот отношение к ним человека, который ими владеет, связаны с ней прямо и непосредственно. И тут вопрос о ценностях становится вопросом уже не о сокровищах, а о той системе ценностей, которая и образует то, что на библейском языке называется сердцем. Конечно, сердце в том духовном смысле этого слова, в котором оно употребляется в библейских книгах, проявляет себя в первую очередь волевыми актами. Жизнь сердца определяет то, психологи называют сегодня интенциями — волевые импульсы в единстве с теми внешними (физическими) или внутренними (психическими) объектами, на которые эти импульсы направлены (а они непременно на что-нибудь направлены, иначе не бывает). Но вот на что именно будет направлен волевой импульс, зависит как раз от системы ценностей, притом системы настоящей, действительно определяющей по жизни наши приоритеты, а не декларируемой, которая порой к настоящей имеет мало отношения. И Иисус напоминает нам о том, что в центре нашей ценностной системы должно быть Царство. Иначе ничего не получится: дорога в Царство трудна, и при любом другом раскладе нам её не осилить.

Так же, как и показную милостыню, Христос отвергает демонстративное вознесение молитвы и предлагает молящимся затвориться в комнате. Значит ли это, что под Его неодобрение попадает любая молитва в присутствии других людей?

Такой вывод был бы поспешным, ведь Он и сам молился в присутствии множества народа, и ученикам не запрещал. К подлинной, искренней молитве, устремляющей душу на встречу с Богом, слова неодобрения не относятся и не могут относиться. Иное дело — показное благочестие религиозного формализма, превращение публичной молитвы в элемент этикетных норм, лишённый внутреннего горения. Но молитва без веры становится бессмысленной.

Того же сорта и многословие в молитве. Это не значит, что молитва обязана быть короткой, но её сила не зависит от размера. Кто-то сравнил стояние на молитве со стрельбой из лука, требующей концентрации внимания. Молитва может быть продолжительной, но целеустремлённой, поэтому лишние слова могут её ослабить, а то и разрушить.

Нередко из слов Христа о том, что Отец Небесный видит наши нужды ещё до нашего прошения, люди делают вывод, что просить Его не надо, мол, и так даст. Вообще-то Он и в самом деле многое нам дарует независимо от наших просьб. Но печально, если мы смотрим на Него исключительно как на поставщика подарков, уклоняясь от вступления с Ним в отношения, проникнутые чем-то большим.

Для того, чтобы мы лучше это усвоили, Христос дал нам молитву «Отче наш» — образец для нашего молитвословия. Повторять её слова и размышлять над ними мы можем каждый день.

Говоря об «исполнении» Торы (Мф 5:17), т.е. о доведении её до полноты, Иисус, очевидно, имеет в виду прежде всего внутреннюю Тору, то духовное состояние человека, без которого дальше внешней религиозности продвинуться невозможно. Но Он не считает полезным для человека отказ от некоторых основных форм религиозной жизни. Ведь формы эти вырабатывались веками именно для того, чтобы помочь человеку установить отношения с Богом и поддерживать их. Иисус призывает к другому: Он напоминает Своим слушателям о том, что религиозная форма не должна становиться самоцелью, что она может и должна оставаться лишь средством для чего-то более важного, что выходит за рамки религиозности: для богообщения. Внутренняя Тора, как бы ни понималась она учёными раввинами евангельских времён, во всяком случае предполагала устойчивые и постоянные отношения с Богом. Спор шёл главным образом о том, как такие отношения установить и как их поддерживать. Иисус, очевидно, считает, что главное здесь — не сосредоточиваться на внешнем. Человек, придающий значение тому, что скажут люди по поводу его религиозной жизни, в сущности, живёт не для Бога, а для людей, мнение окружающих оказывается для него важнее отношений с Богом, оттого он и придаёт чрезмерное значение форме (ст. 1 – 6). Конечно, в таком случае к подобного рода религиозности неизбежно примешивается и тщеславие, но это всё же скорее следствие перенесения внимания с сути (отношений с Богом) на форму (религиозность как таковую). Неудивительно, что при таком смещении акцентов меняется и сам характер молитвы, так, что упор делается не на качество и глубину богообщения, а на количество и внешнюю продолжительность, что характеризуется самим Спасителем как язычество (ст. 7 – 8). Бог не нуждается в том, чтобы мы «информировали» Его о наших нуждах, молитва должна быть не «доведением до сведения», а установлением отношений, интенция здесь выходит на первый план, потому и молитва, которую рекомендует Иисус Своим последователям, содержит минимум слов, но предполагает серьёзность намерения (ст. 9 – 13). В самом деле, всерьёз попросить того, о чём советует просить у Отца Иисус, можно лишь тогда, когда отношения с Отцом станут и глубокими, и ответственными. Это не просто, но без таких отношений в Царство не войти.

У каждого действия должна быть определенная цель, и более того, эта цель достигается: тот, кто любит на показ, чтобы заслужить уважение и почет, легко достигает своей цели — «уже получает награду свою». Тот же, кто любит в тайне, причем даже от себя, настолько, что об этом «не знает левая рука», то есть внутри, в глубине сердца, куда не всегда проникает и собственное сознание человека, тем более получает «воздаяние», то есть, достигает своей цели. И кажется, что Евангелие, радостная весть заключается как раз в этом обещании, что цель будет достигнута, даже если об этом так и не узнает наша левая рука. Христос обещает, что сочувствие, участие в жизни другого человека дойдет до его сердца, что тому, кто ищет Бога, удастся побыть наедине с Ним с своем чулане, за закрытой дверью.

Продолжается логика Нагорной проповеди — логика интериоризации (перенесения извне внутрь) духовной жизни. Подлинные отношения с Богом состоят не в выполнении тех или иных поступков, а во внутренней мотивации этих поступков. Лучше всего, когда эти поступки становятся для нас настолько внутренне естественными, что мы и сами не замечаем их мотивов. Не случайно здесь, как рефрен, повторяется «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно». Незаметная со стороны милостыня, немногословная молитва без посторонних — вот элементы этой естественности. И Сам Иисус являет пример такой естественности — прямо здесь и сейчас родившуюся молитву «Отче наш», ставшую эталоном для христиан всех поколений. А начинается она с самого естественного для Сына, обращающегося к Отцу, слова «Авва», которое правильнее всего было бы перевести не «Отче» и даже не «Папа», а «Папочка» — такое это детское и нежное обращение.

Говоря о духовной жизни, Иисус выделяет в ней то главное, что составляет её основу: отношения с Богом и с людьми. Говоря о тех, кто «уже получает свою награду», Он, наверное, хочет прежде всего сказать нам, что награда, полученная здесь, в этом мире, по законам этого мира, в нём и останется. Частью Царства она не станет. Нам, наверное, было бы проще думать, что следуя указаниям Спасителя, мы тем самым готовим себе некую иную награду, которая ждёт нас в каком-то другом, лучшем мире, куда мы когда-нибудь придём с тем, чтобы воспользоваться там плодами наших здешних усилий. Но так ли это? Если бы Царство ожидало нас в посмертии, если бы оно было для нашего мира чем-то абсолютно иным, наверное, дело с наградами обстояло бы именно так, как мы привыкли думать. Но ведь после прихода Христа Царство для нас — уже не будущее, а настоящее, если, конечно, мы христиане не только на словах. И наша задача, как христиан — не откладывать запасы на будущее, а укореняться в жизни Царства здесь и теперь. Именно на это и ориентирует нас Иисус. Он призывает нас думать не о том, что скажет о нас здешний, ещё не преображённый, мир, а о том, как скажутся наши молитвы, добрые дела и всё прочее на нашей жизни в Царстве, где на первый план выходят именно отношения, из которых и складывается Царство. И тогда достигнутые нами успехи (наши награды) станут частью нашей новой жизни, той жизни, которая, собственно, и называется христианством.

Приготовление к Посту завершается чтением слов Христа, переданных нам евангелистом Матфеем, о том, что такое пост и молитва. В Нагорной проповеди Господь говорит ученикам, что пост и молитва имеют смысл только втайне от людей. Только когда они становятся событиями твоих глубоко личных отношений с Богом и кроме Бога не видны никому, только в этом случае пост и молитва имеют смысл. Господь предупреждает нас о тонком соблазне «показаться постящимся пред людьми». В это время поста враг наш и в самом деле искушает нас желанием показаться, чтобы окружающие подумали (пусть хотя бы не вслух): «Ах, какой благочестивый, ну прямо святой...». Вот это «Ах!» уничтожает весь смысл поста. Разрывайте сердце ваше, а не одежды ваши, как читали мы в среду у пророка Иоиля.

И еще Господь говорит нам сегодня о молитве: не будьте многословны, как язычники. Ничего не значат ни продолжительность молитвы, ни число сказанных в ней слов. Только движение души к Богу придает молитве ценность. И заканчивается сегодняшнее чтение молитвой «Отче наш». У апостолов был обычай произносить эту молитву трижды в день: утром, днем и вечером. Несомненно, апостолы молились и сверх того, но эти три раза стали для христиан своего рода духовным каркасом, на котором держится весь день — и вся жизнь.

Молитва как высший род общения содержит в себе много разных компонент. Немного условно мы делим их на благодарственные, хвалительные и просительные. Может быть, кто-то даст иную классификацию или предложит другие типы молитвословий, тут ничто не определяет ничего до конца, как неприложима в полной мере никакая схема к живому потоку жизни. Но вот о чем нам напоминает нам сегодняшнее чтение. Господь призывает нас к краткости в молитве, и кажется, на первый взгляд это противоречит всей практике длинных богослужений и пространных молитвенных правил. Противоречило бы, если бы не слова: ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду. То есть, говоря о молитве, Господь имеет в виду только просительную молитву. Почему, если Сам Он так любит молиться по Псалтири, где столько и хвалитности, и иных проявлений духа общения человека с Богом? Нам кажется, это исполнено глубокого смысла и совсем не случайно. Мы порой ставим просительную молитву ниже остальных, нам кажется, что просить что-то значит унижаться, мы привыкли рассчитывать на себя, особенно теперь в нынешнем мире, когда человеку очень много доступно человеческими силами. Но на самом деле, и об этом пишет владыка Антоний митрополит Сурожский, просительная молитва — очень важная молитва, может, она даже важнее прочих, и об этом напоминает нам текст сегодняшнего чтения. Но вот вопрос: как просить, чтобы поднять просительную молитву на такую высоту? Ответ на этот вопрос содержится в том бесценном сокровище, что представляет собой молитва Господня, в которой весьма силен компонент просительности именно в таком высшем понимании. Вспоминается беседа владыки Антония с одной женщиной-атеисткой. Она сказала, что в молитве «Отче наш» она со всем может смириться, кроме слов: «и не введи нас во искушение» — признак слабости, говорит она. И когда мы ставим невысоко просительные молитвы, мы поступаем, как эта женщина. Давайте в эти минуты вспоминать об откровении апостола Павла: «...ибо сила Моя совершается в немощи» (2Кор 12:9).