Мысли вслух на Гал 4:9

Вам не встречались христиане, для которых жизнь сводится к набору запретов: этого нельзя и того нельзя? Для людей внешних образ «идеального» христианина складывается из сплошных отрицаний: не пьет, не курит, не ругается матом, не «гуляет», не..., не..., не... И хотя все эти отрицания правильны, но неужели вся суть в подчинении этим запретам?

Но есть и другая сторона. Вам не встречались христиане, всерьез верящие в астрологию, оккультизм, йогу, переселение душ, НЛО и т.д., причем не просто интересующиеся, а верящие? Одни из них скажут, что это «так интересно», другие — что это полезно для здоровья, третьи — что это «духовно», потому что «дух дышит, где хочет» (с чего они взяли, что Дух не какой-то, а Святой хочет во всем этом дышать?)...

Нам дано великое счастье общения с Самим Богом, участия в Его вечной жизни уже здесь и теперь. Стоит ли сводить эту жизнь к запретам и интересам, стоит ли порабощать себя им?

Непростой вопрос, как мы живем до обращения и после? Если внимательно посмотреть, сильно ли мы отличаемся от себя прежних словами, делами, мыслями, всем своим устройством? А, казалось бы, перемены должны быть разительные, радикальные, видные сразу и всем. И даже если они происходят, так уж ли мы заботимся о том, чтобы никогда не возвращаться к себе прежним? Сыны и наследники Божие, можем ли мы возвращаться к идолопоклонству? Можем ли мы считать Бога, который выше нашего разумения, божком, которого мы сможем подчинить своим прихотям и нуждам. Он стал нам Отцом, Он допустил нас к Себе, и жить в Нем и с Ним мы сможем только, если будем каждый день напоминать себе, от чего мы ушли и где мы живем. Живем в Его доме.

Продолжая разговор о наследии и о наследниках, Павел прибегает ещё к одной юридической аналогии. Он говорит: как ребёнок может получить положенное ему наследство лишь после того, как станет совершеннолетним, так и вы, обращается апостол к христианам Галатии, даже имея право на Царство, смогли обрести его только теперь, когда пришло время, и вы получили усыновление через Иисуса Христа (ст. 1 – 5). А свидетельством этого усыновления является для апостола то дыхание («Дух») Сына Божия, которое дышит в сердцах усыновлённых, приобщая их к жизни христовой и к жизни Царства (ст. 6 – 7). И всякое возвращение назад, к прежней духовной жизни для Павла равнозначно духовной катастрофе, отказу от полученного вместе с усыновлением наследства, той возможности приобщиться к Царству, без которой нет христианства (ст. 8 – 10). Он даже опасается, что всё, сделанное им для галатийских христиан, пошло прахом, все усилия и труды были напрасны (ст. 11).

Казалось бы, ситуация была ещё не столь катастрофична: ведь всё могло измениться, и те, к кому Павел обращался с упрёками и увещеваниями, вполне могли одуматься и вернуться к прежним мыслям. Но апостол, как видно, прекрасно понимал, что такого рода отступничество никогда не проходит бесследно, оно всегда накладывает свою печать на тех, кто его пережил. Конечно, вернуться в Царство, которое потерял, через раскаяние и новое обращение возможно всегда, такая возможность будет даваться каждому христианину до дня последнего Суда и возвращения Спасителя. И всё же каждое отпадение является именно отпадением, это всегда катастрофа и трагедия, хотя бы те, с кем она случается, ничего такого и не замечали. Ведь речь идёт не просто о неудаче, за которую могут начислить некоторое количество штрафных очков, которые впоследствии придётся отрабатывать.

Речь о действительной, совершенно реальной утрате Царства, о таком изменении духовного состояния человека, после которого он уже никогда не будет прежним. Казалось бы, отпавший просто возвращается в своё прежнее состояние, начинает вновь жить той жизнью, которой жил до обращения. Но это лишь иллюзия: тому, кто однажды приобщился к Царству, стать прежним уже невозможно. Есть огромная разница между потерявшими Царство и никогда не знавшими его. И Павел, понимая это, вновь и вновь напоминает галатийской церкви о том, что составляет основу духовной жизни христианина: о верности Христу и Царству.

Павел сравнивает состояние человека, следующего Торе, с положением домашнего раба, который может быть усыновлён и который в таком случае получает те же права, что и родные сыновья хозяина. Такая практика была известна в еврейском обществе, где домашний раб был фактически младшим членом семьи и отличался от домочадца лишь тем, что в юридическом смысле, в смысле своих прав в доме, он как бы никогда не взрослел, на всю жизнь оставаясь младшим, а значит, неравноправным, членом большой семьи. Человек, следующий Торе, оказывается в доме небесного Отца примерно в таком же положении, просто потому, что Тора не может дать ему большего.

Тора определяет ответственность человека перед Богом, не предоставляя ему никаких прав — ведь прав у человека перед Богом не может быть по определению. Человек просто оказывается в полной власти Бога, независимо от того, осознаёт он этот факт, или нет. Тора позволяет человеку осознать очевидное и в перспективе получить свободу и полноту жизни. Но не в смысле только осознания своей ответственности — иначе свобода оказалась бы всего лишь осознанной и принятой как неизбежность необходимости.

Осознание человеком своей ответственности — лишь первый необходимый шаг, позволяющий выстроить с Богом осознанные отношения как со своим небесным Отцом. В процессе такого духовного роста Тора постепенно перестаёт быть для человека юридическим или моральным кодексом и становится внутренним императивом, внутренней Торой, определяющей его жизнь уже не извне, а изнутри. Но пока грех хоть сколько-нибудь властен над человеком, полностью довериться Богу, как сын (в нормальном случае) доверяет отцу, человек не может.

Бог Сам должен сделать решающий шаг навстречу человеку с тем, чтобы избавить его от власти греха, и тогда человек сможет стать живой Торой, тогда в его жизни не останется ничего, кроме того, что определяет его отношения с Богом, придавая им форму и качество — так, что Тора как нечто отдельное от самого человека перестаёт существовать, даже в качестве внутреннего императива. Именно этот шаг навстречу людям Бог и делает во Христе — и потому возвращение к Торе как к моральному кодексу или как к системе религиозных предписаний для христианина является безусловным шагом назад, от сыновства к рабству, о чём и предупреждает апостол адресатов своего послания.