Мысли вслух на Мк 3:31-35

В Евангелии часто встречаются слова о награде, которую получат те, кто будет следовать за Господом. Эту награду разные люди рисуют себе по-разному. Для кого-то это «благословение» в виде богатства, достатка и комфорта или здоровья в жизни, для кого-то это избавление от загробных мук, для кого-то — преуспевание в духовной жизни. Но мало кто из нас осмелится подумать о той награде, о которой говорит в сегодняшнем чтении Христос: тот, кто исполняет волю Божью, станет Его братом, сестрой и матерью — то есть самым дорогим, что может быть у человека — Его семьей. Не просто наемными рабочими в Его Царстве, не просто Его стадом, не просто общиной, собранной вокруг Учителя — а семьей в самом прямом смысле, то есть будет в таких отношениях с Христом, какие бывают между любящими братьями, или братом и сестрой, или матерью и сыном. Да, пожалуй для нашей фантазии это чересчур высоко, люди не смогли бы придумать себе такую «награду за хорошее поведение», как стать родственниками Бога. Только Он Сам мог открыть такое тем, кто может вместить.

Слова Иисуса о хуле на духа Божия могут показаться не очень понятными. В самом деле, какая разница, поносит ли нечестивец Самого Бога или Его дыхание? Ведь это, в сущности, одно и то же. И всё же некоторое различие тут есть.

В самом деле, иногда даже воинствующий атеизм может иметь своё объяснение, если рассматривать его как мировоззренческую концепцию или идеологию. С какой религией столкнулся человек, ставший атеистом? Какой стороной повернулась она к нему? С какими верующими (или «верующими») пришлось ему встретиться в жизни? И какой образ Бога сложился в результате в его сознании? Часто, кроме Самого Бога, это неведомо никому. А на поверхности — следствия опыта, нередко очень непростого, одним из которых вполне может быть и атеизм, даже воинствующий.

Но Богу важны не наши концепции, а наше сердце. Он-то лучше всех знает, почему тот или иной из людей стал атеистом, произошло ли это из-за упрямства, нежелания видеть и понимать, или из-за невозможности увидеть, или потому, что смотреть было не на что. Иное дело — явное действие Божие, не заметить и не разглядеть которое можно лишь тогда, когда не хочешь замечать и видеть.

Можно быть даже воинствующим атеистом, но и атеист, если только он честен с собой и с другими, не станет называть чёрное белым. А в случае с теми обвинениями, которые выдвигали против Иисуса фарисеи, заявляя, что Он одержим, ситуация была именно такой: Его обвинители не желали видеть явного действия Божия, пытаясь объяснить его как угодно, лишь бы не признать очевидного.

И если даже атеизм иногда не вменяется Богом человеку в грех (хотя бы потому, что не всегда человек виноват в том, что не узнал Бога), то духовное лукавство, неискренность перед самим собой и перед Богом являются несомненным и тяжким грехом. И не потому, что Бог обидчив (Он готов простить раскаивающемуся грешнику любой грех), а потому, что такая позиция в принципе исключает всякие настоящие отношения, как с Богом, так и с людьми. И Иисус напоминает об этом Своим собеседникам. Не потому, что хочет убедить их в Своей правоте, а потому, что хочет предостеречь их от пути, ведущего в погибель.

В сегодняшнем евангельском чтении содержатся два важнейших откровения. Первое — о прощении любого человеческого греха. Людям будут прощены все грехи и хуления, говорит Христос. Все... Нет ничего в нашей жизни, что могло бы стать непреодолимой преградой на пути обращения нашего сердца к Богу, что могло бы превысить меру Его Божественного милосердия.

Но... есть непростительный грех, а именно хула на Духа Святого. Этот грех подлежит вечному осуждению. Если эти слова вызывают в нас страх, убивающий веру в милосердие Божие, — значит мы не понимаем, о чем говорит здесь Господь Иисус. Почему хулящему Духа Святого не будет прощения вовек? Вовсе не потому, что Бог не хочет или не может прощать этот грех. А потому, что прощение — это и есть действие Духа Святого, «область Его компетенции». Если мы отвергаем саму возможность даруемого Богом прощения, отвергаем Божественное милосердие, то мы остаемся вне его — в вечном осуждении. Можно сказать, что мы тогда сами себя осуждаем в осуждение.

Второе откровение Божие в этом чтении — о том, что, если мы исполняем волю Божию, Господь считает нас такими же родными и близкими Себе, как Своих братьев и сестер, более того — как Свою Матерь, Пречистую Богородицу, Единственную из рода человеческого, исполнившую в полноте волю Бога! Об этом и подумать-то страшно, а Господь хочет наделить каждого из нас драгоценными отношениями, царящими в Его семье! Мы такого и помыслить бы не могли, но это — слово Божие, так Он хочет!

Одна из величайших святых нашего времени — Тереза из Лизье, — начала писать свои автобиографические заметки «Повесть об одной душе» с того, что раскрыла наугад Евангелие и попала взглядом на те самые слова, с которых начинается наш отрывок: «Потом взошел на гору и позвал к Себе, кого Сам хотел» . По ее мысли, в них заключена вся тайна призвания к святости: «Он не зовет тех, кто достойны этого, а тех, кого Сам хочет».

Весь отрывок — о «позванных» и «призванных» — о взаимоотношениях Господа с самыми ближними. Зачем избирает Он круг ближайших учеников? Есть ли у нас основания, чтобы согласиться с словами Терезы или мы подспудно уверены, что из всех слушателей избранные Иисусом были достойнейшими?

В стихах 28-29 — предостережение, причем одно из самых суровых в Евангелии. Обратим внимание: не Иисус осуждает книжников. Он, говоря притчами, предоставляет им самим возможность посмотреть и проверить, что из сказанного относится к ним. Не в этом ли Его уважении к человеческой совести — ключ к тому, что такое «хулить Духа Святого»? Любое другое хуление — внешнее: человек может «не знать, что делает». Хуля Духа Святого — знает и делает это вопреки тому, о чем кричит собственная совесть. Не потому ли и осуждение оказывается вечным, что не остается ничего в человеке, что могло бы его восставить?

В последних стихах 3-ей главы видется горькое свидетельство отвержения Иисусом родственных уз вследствие непонимания Его родными, пока не осознаешь: Господь не отходит от родных, а иначе в чем была бы ценность для учеников называться «братом, и сестрой, и матерью»? Он делится с исполняющими волю Божию Своей самой личной, самой нежной и заботливой любовью.

Человеческий ум изворотлив — это известно давно и хорошо. Так же, как и то, что он величайший на свете угодник: если человеку очень хочется в чём-то убедиться, что-то себе доказать или что-то для себя обосновать, его ум рад стараться и угодить — он найдёт нужные аргументы и предложит такие интерпретации вполне очевидных фактов, которые при желании позволят человеку увидеть их совершенно не такими, какими они являются на самом деле.

Особенно «полезной» такая деятельность человеческого ума оказывается тогда, когда некие факты никак не хотят вмещаться в рамки тем же человеческим умом придуманной схемы, концепции, теории. Примерно так было и в случае, когда некие «книжники» (по-видимому, учёные раввины или учителя Торы из Иерусалимской академии) стали утверждать, что Иисус якобы изгоняет тёмных духов, пользуясь силой их же главы, владыки мира теней и царства смерти, одним из имён которого было Вельзевул.

Нелепость такого утверждения была очевидна, и Иисус тут же указал на неё книжникам: если бы всё было так, как они утверждают, это было бы огромной удачей — ведь тогда оказалось бы, что в царстве тьмы произошёл некий раскол, так, что теперь бороться с ним будет совсем нетрудно. Всем было очевидно, что ничего такого ожидать не приходилось. Книжники же просто предложили некую теорию, которая могла объяснить происходящее, не разрушая их собственных концепций, и в первую очередь концепций мессианских, да и некоторых других тоже.

Этот Человек, говорили они, нарушает Богом данный Закон (на самом деле — предписания, придуманные людьми и предложенные как интерпретация того самого Богом данного Закона), следовательно, быть Божьим человеком Он не может, следовательно, не может и исцелять, а раз всё же исцеляет, значит… вот тут-то и пригодилась новая теория: значит, Он исцеляет не той силой, не Божьей. Логика соблюдена, вот только к реальности они никакого отношения не имеет.

Однако человек, желающий обманываться, старается не замечать этого, и действительно не замечает, а ум помогает ему пребывать в неведении. Жизнь человека определяет ведь не ум и не логика, а воля, заставляющая человека выбирать и решать. Выбирать, в том числе, и то, что он хочет видеть и чего он видеть не хочет. А увидеть желаемое или не заметить нежеланного не так уж трудно — если надо, и ум, и чувства в этом помогут. Они ведь не могут противостоять воле, определяющей, кем и чем человек окажется перед Богом и людьми.