Мысли вслух на Иов 40:1-41:2

На первый взгляд может показаться, что Бог всего лишь демонстрирует Иову Свою силу. И, демонстрируя, говорит: а ты так можешь? Нет? Тогда не лезь не в своё дело! Между тем, на самом деле всё не так просто. Иов ведь уже, в сущности, готов смириться по-настоящему, признать полную власть Бога над собой и Его абсолютный суверенитет в мире. Это уже не религиозность, это реальное принятие над собой власти реального Бога, входящего в жизнь человека.

С такого полного и безусловного предания себя Богу и начинается настоящий путь праведности. И Иов, наконец, готов сделать первый шаг на этом пути. Он отказывается отвечать не потому, что испугался Бога так, как может испугаться человек того, кто бесконечно сильнее его самого. Он просто понял, что человеку нечего говорить Богу. Нет, конечно, общение человека с Богом вполне возможно. Но не такое, которого искал и хотел Иов.

Он хотел встретиться с Богом, чтобы сообщить Ему о своей праведности. О том, что он, Иов, не получил от Него, от Бога, на Которого так надеялся, ожидаемого вознаграждения. Хотел напомнить Богу правила игры. А оказалось, что Богу ничего напоминать не надо. Не потому, что Бог знает правила, по которым играют люди. И даже не потому, что Бог Сам же эти правила и устанавливает. А потому, что Бог вообще не играет в человеческие игры. Он решает Свои задачи, и они куда масштабнее всего того, о чём могут рассказать Ему люди.

Бог готов общаться с человеком — но о настоящем, а не об играх, придуманных людьми. Даже если это религиозные игры, и Бог в них выступает главной фигурой. Праведность, выигранная в такой игре, остаётся игрушечной. И Иов, кажется, уже начинает это понимать. Но вопрос о мировом зле ведь отнюдь не игрушечный. Он самый настоящий. И очень реальный. Так что же? Как быть с ним? Есть ли ответ? Бог, казалось бы, ответа не даёт. Но именно «казалось бы». Да, картина пасущегося бегемота, на первый взгляд, не имеет отношения к делу.

Но бегемот ведь только повод. Отправная точка для осознания. А само осознание связано с пониманием того, что в мире нет силы, неподвластной Богу. Он — действительно Царь. Суверен. Абсолютный Монарх мироздания. И его верховный Судья. Он знает, как быть с нечестивцами и вообще со всем злом мира. А человек если и может что-то об этом знать, то не больше того, что знает он о силе бегемота. И решить проблему мирового зла у человека не больше шансов, чем сдвинуть этого самого бегемота с места, на котором тот лежит. Образ впечатляющий и вполне наглядный.

Показав Иову Своё творение, Бог спрашивает его: итак, что же ты скажешь мне теперь (ст. 2)? Неудивительно, что, увидев и поняв всё, что открыл ему Бог, Иов отказывается от всяких попыток отстоять свою праведность перед Богом (ст. 3 – 5). Но Бог и после такого ответа не оставляет Иова в покое. Он говорит Иову: мужайся, и отвечай мне на Мои вопросы, если тебе больше нечего сказать Мне (6 – 7). Вопросы Бога жёстки, но не жестоки. Он говорит Иову: можешь ли ты равняться со Мной? Ты требуешь торжества справедливости для себя, утверждая, что, как праведник, имеешь право на справедливое к себе отношение. Ты требуешь наказания нечестивых, но можешь ли ты их наказать? Можешь ли утвердить справедливость на земле без Меня, одними своими силами (ст. 9 – 14)? А если нет, то как ты можешь обвинять Меня? Неужели ты думаешь, что, обвинив Меня, ты утвердишь собственную праведность (ст. 8)?

Задавая Иову такие вопросы, Бог, как видно, даёт ему понять, что праведность сама по себе не существует, она бессильна без Бога, что пытаться «отсудить» у Бога некое «право на праведность» — не грех и не кощунство, а просто абсурд. И дело тут не только в том, что человек без Бога не в состоянии достичь праведности, а в том, что праведность вообще имеет смысл лишь в контексте духовной жизни, отношений человека с Богом. Природа не знает ни праведности, ни нечестия, она знает лишь силу. Символ природы — лежащий в воде бегемот, которому нет решительно никакого дела до людей, будь они праведниками или грешниками (ст. 15 – 24). И Бог как бы говорит Иову: ты можешь требовать чего-то от Меня лишь потому, что Я готов говорить с тобой. Пойди, попробуй потребовать чего-нибудь у этого бегемота, посмотрим, чего ты сможешь от него добиться! Перед лицом природной силы праведность не спасёт, тут может помочь лишь прямое вмешательство Бога (ст. 19). Но и падший мир в известном смысле напоминает природу, а падшее общество в чём-то напоминает стаю диких зверей. Тем, кому нет дела до Бога, бесполезно говорить о праведности, их может остановить лишь сила, и потому только Бог может поддержать праведника и оправдать его в Своих глазах.

Вторая речь Бога к Иову продолжает первую, но в ней появляется новый важный аспект. В сущности, весь текст 40-й и 41-й глав посвящен преимущественно описанию бегемота и левиафана – зверей, наиболее поражавших воображение автора. Сила творений вновь является здесь указанием на далеко превосходящую мощь Того, Кто сотворил их. Зачем же Бог говорит об этом, какую весть вкладывает вдохновенный автор в уста Господни?

40-я глава начинается повторным призывом Бога к Иову встать пред Ним и ответить за дерзновенное требование суда. Господь предлагает Иову предъявить свою силу, совершить великие и славные дела – а сила Самого Бога явлена в описанных далее удивительных тварях. Центральным здесь является 9-й стих: «тогда и Я признаю, что десница твоя может спасать тебя». Речь идет о спасении, которое, конечно, недостижимо для человека. Своими силами, показать которые Бог с некоторой иронией предлагает Иову, Иов не может спасти себя (надо сказать, впрочем, что Иов в книге пророка Иезекииля перечислен в ряду тех праведников, кто мог бы своей праведностью спасти – но только самого себя).

Итак, спасение не под силу человеку, Иову в том числе. Пример Иова здесь важен потому, что Иова, очевидно, есть от чего спасать. Как мы говорили ранее, положение Иова во всем сходно со смертью; по замыслу автора книги, Иов почти умирает – и делится с читателем своими страданиями. Бог же, как это наглядно показывает текст 40-й главы, несравненно сильнее Иова и любого человека. Он силен осудить и уничтожить Иова – но не этот очевидный факт занимает автора. Важно, что если кто и силен спасти Иова, то это только Бог, равного Которому нет. Таким образом, разговор о превосходящем могуществе Бога вводится автором не для того, чтобы окончательно раздавить изнемогающего Иова, но чтобы дать ему некую таинственную надежду.