Мысли вслух на Мк 10:38

«Восходя в Иерусалим», Иисус снова говорит о Своих страданиях и о Своем воскресении; до сих пор ученики не понимали Его слов, а Петр даже спорил с Ним. Теперь Он описывает все, что должно с Ним произойти. Ученики ужасаются; но поняли ли они теперь слова Учителя?

Иаков и Иоанн просят, чтобы Иисус дал им самые почетные места в Его Царстве. По обычаям того времени, по правую руку от царя сидел его первый советник; место по левую руку считалось вторым по значению. Христос отвечает братьям: «Не знаете, чего просите», - и предлагает им разделить с Ним чашу страданий. Это и произошло с братьями — Иоанн претерпел гонения (см. Откр. 1:9), а его брат Иаков был убит (Деян. 12:2).

Желая восстановить мир между учениками, Христос открывает им, что подобные просьбы не имеют смысла — в Царстве Божием нет властной пирамиды, которая существует во всяком земном царстве, нет господства в привычном смысле. Кто больше в Царстве Божием? Тот, кто больше служит. А больше всех служит Сам Царь (ср. Фил. 2:7).

Возможно, для контраста Евангелист Марк рассказывает о просьбе слепого Вартимея, на которую Господь откликнулся чудом исцеления. В чем проявилась вера Вартимея? Он именует Иисуса мессианским титулом «Сын Давидов» (такое обращение не всем понравилось — многие велят слепому замолчать). Идя к Иисусу, он сбрасывает верхнюю одежду — если бы он остался слепым, то никогда бы ее не нашел! Наконец, прозрев, он идет за Иисусом.

Господь откликнулся на прошение слепого Вартимея, но отверг просьбу двух Своих учеников. Зададимся вопросом: «На что похожи мои молитвы?» Может быть, и мне Иисус говорит: «Не знаешь, чего просишь»?

Сегодняшний отрывок вновь возвращает нас к теме Царства Божия и того, как складываются в этом Царстве отношения между людьми. Интересно, что события разворачиваются здесь по дороге в Иерусалим, и Сам Иисус снова, уже, очевидно, достаточно подробно рассказывает о том, что предстоит Ему в Иерусалиме (ст.32–34). Между тем, ученики Иисуса начинают уже делить места в Царстве Божием (ст.35–37). Они, очевидно, не понимают ещё до конца, каким путём входят в это Царство (ст.38– 39). И Иисус тут же объясняет Своим ученикам, насколько отличается Царство Божие от любого земного царства (ст.42–45). Он снова, как уже бывало, обращает их внимание на то, что отношения между людьми в Царстве Божием совершенно не похожи на отношения их в этом мире: то, что для любого земного царства было бы абсурдом, для Царства Божия — норма. И абсурд, с точки зрения законов этого мира, заключается не только в том, что в Царстве Божием вовсе не нужно стремиться к первенству, чтобы стать главным, но ещё и в том, что здесь вообще нет никаких заранее известных способов, которые гарантировали бы результат (ст.40). Можно быть «первым» во всём, включая служение, можно пройти путём Христа до конца, но первого места в Царстве Божием не гарантирует даже это. По-видимому, в отличие от земного царства, где занять первое место — это почётное право для особо заслуженных, первое место в Царстве Божием — это что-то совсем другое, настолько другое, что его значение вообще невозможно измерить привычными нам мерками и описать привычными нам понятиями.

Судя по всему слова Иисуса о кресте, который нужно взять (то есть подобно приговоренному на казнь взвалить себе на плечи перекладину, которую прибивали к столбу, служившему для казни через распятие) и о Своей гибели привели учеников в полное замешательство. Они, как говорит евангелист, «были в тревоге», а временами их охватывал ужас. Но почему с ними такое происходило? Разве не были они готовы умереть за своего Наставника и Лидера? Разве не предвещали уже самые ранние столкновения с книжниками, иродианами и даже фарисеями, вполне прогнозируемые преследования Иисуса и Его единомышленников?

Однако дело здесь было, видимо, ни в трусости и ни в разрушении иллюзий относительно предстоящей борьбы с коррумпированной и антинародной властью. В полное отчаяние их приводил принципиальный отказ Иисуса, перед лицом теперь уже реальной угрозы быть уничтоженным государственной машиной, от силовых методов и вообще от какой-либо самозащиты. И действительно, в словах и действиях Иисуса в последние недели жизни поражает эта обреченное стремление к гибели и одновременно абсолютная убежденность, что иначе действовать просто невозможно. Он целиком был захвачен силой Бога и, в конце концов, осуществил Свою миссию, Свое предназначение. Пошел для этого до конца, вопреки всему...

И как мелко и нелепо на этом фоне выглядят просьбы учеников о каких-то привилегиях и почестях в Царстве Божием. При чем оказывается неважно, понимали ли они его по земному или как-то духовно (что тоже не исключено). Ведь христианство это вовсе не зарабатывание заслуг и не вырабатывания в себе особенных сверхъестественных качеств. Христианство, то есть следование за Христом – это жизнь согласно призванию, творческая реализация каждым христианином своего уникального предназначения, подчас вопреки всему, и не редко с опасностью для жизни. И все это не ради «небесного» блаженства, наград, титулов, а с целью уже здесь и сейчас обрести гармонию с собой и счастье единения с людьми и Богом – в радостном взаимообогащении и жертвенном расточении себя.

Часто, когда мы читаем о ком-то, то невольно применяем ситуацию к себе: а мог бы я так поступить, такое сказать или сделать. И когда мы ставим себя на место братьев Зеведеевых, большинству из нас, наверное, кажется, что это точно не про нас. Мы знаем, что Иисус наш Господь, мы уже находимся в поле этой «mysterium tremendum» («вызывающей трепет тайны» - Рудольф Отто), и это не дает нам обращаться к Нему столь дерзновенно. Но чтобы понять, что несет в себе поступок братьев, надо попытаться отринуть на какое-то мгновенье это чувство. Мы сразу выносим вердикт: они хотели власти и почета. А может быть нет? Может быть, они просто хотели помогать Иисусу самым непосредственным, прямым образом, стать Его правой и левой рукой? А теперь оборотимся на себя. Разве нет у нас такого желания максимально преуспеть в своей духовности, чтобы стать как можно более праведным, как можно ближе стать ко святым, своего рода амбиция, дерзновенный порыв, стать орудием Божественного промысла в этом мире. И тогда мы какой-то невообразимой энергией кидаемся на тех, кому плохо, изо всех сил стараясь им помочь. Но вот тут нас и ждет та самая опасность, о которой говорит нам сегодня Господь. Творить Божьи дела может тот, «кому уготовано». А мы должны смиренно и спокойно делать все, что мы можем, понимая, что если и будет какая-то иерархия в Царствии Божием, мы займем в ней последнее место.

Апостолы всё же плохо представляли себе, что такое Царство, которое принёс в мир их Учитель, если они задавали ему вопросы о том, кому в этом Царстве предстоит занять почётные места рядом с Ним. Вероятно, для них оно было реальностью нашего мира, хотя и необычной. Быть может, они думали, что речь идёт о земном государстве, которое, однако, будет полно знамений и чудес Божиих, совершаемых их Учителем, Который, наконец-то, с помощью Божией займёт полагающееся Ему место. А вопрос о чаше и об омовении («крещении») они, скорее всего, поняли в том смысле, что прежде торжества им всем предстоит долгая борьба и на долю каждого выпадет немало страданий, что, в общем, вполне соответствовало общепринятым тогда мессианским представлениям. Однако Иисус принимает их готовность, говоря им, что им придётся пить одну с Ним чашу и омыться одним с Ним омовением, не вдаваясь в подробности и не пытаясь ничего им объяснить. Как видно, Он понимал, что в тот момент всякие объяснения были бесполезны: ученики всё равно бы Его не поняли, как не понимали они Его до сих пор. Но о том, что в Его Царстве всё не так, как в царствах земных, Иисус Своим ученикам говорит сразу же, как видно, с тем, чтобы на этот счёт у них с самого начала не было никаких иллюзий. Как видно, внутреннюю готовность не властвовать, а служить Он считает тем духовным основанием, без которого ни о какой жизни в Царстве не может быть и речи. А вот подробности устройства Царства, как видно, Он считает не столь важными: если ученики и не понимают их сейчас, то поймут позже, приобретя соответствующий духовный опыт. Так Спаситель Сам расставляет приоритеты в том, что касается духовной жизни: вначале то, без чего в Царство не войти, а уже потом, по мере накопления духовного опыта, всё остальное.

Насколько ученики Христа понимали Его слова о Кресте, навсегда останется для нас загадкой. Весьма возможно, что в них теплилась некоторая надежда на то, что Учитель говорит притчами и предсказание Его исполнится не буквально. Быть может, этим объясняется разительный контраст между словами Христа о смерти и воскресении и просьбой сыновей Зеведеевых. Ведь только ожидая воцарения Христа во славе, можно было просить у Него высоких мест рядом с Ним. «Не знаете, чего просите», — эти слова Христа подчеркивают глубину человеческого непонимания замысла Божьего. Тем более неуместным дерзновением выглядят слова сыновей Зеведеевых о том, что они могут пить чашу Христа и креститься Его крещением.

В ответе Христа выделяются две важнейшие вещи. Во-первых, Он говорит: «Будете пить чашу, которую Я пью». Для человека было бы естественно обличить братьев в превозношении: кто из людей может это? Но Господь говорит: будете. Дальнейшие слова Его о том, что желающий быть первым среди Его учеников должен быть всем рабом, ставят все на свои места. Не близость к трону является главным даром Христа ученикам, но именно чаша Его, возможность следовать за Ним по Его Крестному пути. Поэтому он говорит сыновьям Зеведеевым, что «высота положения» не должна быть их целью. Он открывает им возможность обрести близость к Богу, не приобретая никакого внешнего величия. Это исключительно важное откровение, относящееся к любому из Его учеников.

Вопрос о первенстве периодически всплывал в разговорах учеников между собой, всплывал вновь и вновь. Они, несомненно, пока ещё представляли себе Царство вполне земным, а во всяком земном государстве, даже Богом установленном, есть царь и есть приближённые. Царём они, само собой разумеется, видели своего Учителя — они ведь не сомневались в Его мессианстве, — но кто окажется в числе приближённых? Все двенадцать, это понятно, но ведь кто-то окажется в числе самых близких, кто-то сядет по правую сторону от Царя, а кто-то по левую?

Так было во все времена и во всех государствах, и апостолы просто не могли пока ещё представить себе Царство как-то иначе. Особенно замечательны эти разговоры на фоне рассказа Иисуса о предстоящих Ему страданиях и смерти. Ученики, кажется, не замечают слов Учителя — хотя на самом деле они просто не слышат Его, как нередко не слышит человек того, что не вмещается в его сознание. Иисус же снова и снова пытается им объяснить, что в Царстве, которое вошло в мир вместе с Ним, всё не так, как в земных царствах падшего мира.

Он прямо говорит ученикам: в падшем мире правители стремятся к власти прежде всего, притом к власти не столько над телами, сколько над душами тех, кем хотят править. Власть в падшем мире — способ заполучить себе других людей, их жизни, их души с тем, чтобы потом они принадлежали властителю, а тот мог бы распоряжаться ими по своему усмотрению — так же, как волен всякий распоряжаться собой, своей душой и своей жизнью. Царство устроено иначе, там вопрос власти (вернее, того, что соответствует там понятию власти в земном смысле) — это вопрос служения.

Насколько человек готов быть всем рабом, столько у него и власти (в особенном смысле слова, в том смысле, в каком оно применимо к отношениям Царства). Речь тут идёт о рабстве в том патриархальном виде, в каком оно существовало у евреев, когда раб был фактически членом семьи, но бесправным. Раб ни на что в доме не претендовал, но он жил в нём и пользовался в доме всем, чем пользовались другие члены семьи. В некоторых случаях он мог даже наследовать хозяину дома.

Работал же домашний раб так, как всегда работали рабы, не считаясь и не требуя платы. Зато он и получал столько, сколько ему было нужно: у него ведь не было фиксированного заработка. Вот такая позиция по отношению к другим и адекватна с точки зрения тех отношений, которые связывают между собой жителей Царства. В падшем мире ничего подобного, разумеется, быть не может, но Иисус ориентирует учеников именно на отношения Царства, по крайней мере, когда дело касается отношений их с Ним и друг с другом.