Мысли вслух на Лк 9:7-11

Как видно, проповедь Самого Иисуса и Его учеников вызывает страх и недоумение у властей, и в первую очередь у Ирода. В принципе, в этом нет ничего удивительного: власти (как местная, так и римская в лице своих представителей в Палестине) в те времена вообще с опаской относились ко всякого рода религиозным и религиозно-политическим движениям в Палестине вообще и в Иудее в частности. Особенно внимательно следили они за любым, даже только зарождающимся, движением, где был хоть малейший намёк на мессианизм. Оно и неудивительно: ведь народные мессианские представления в те времена неизбежно трансформировали бы любое мессианское движение в восстание, направленное как против Рима, так и против его местных ставленников, наподобие Ирода, имевшего статус римского союзника (союзничество в данном случае было исторически сложившейся формой более-менее почётного вассалитета). Но страх Ирода, по-видимому, был обусловлен не только этими, вполне рациональными, соображениями. Его страх был, похоже, скорее именно иррациональным.

Услышав об Иисусе и о Его проповеди, а затем о проповеди посланных Им апостолов, Ирод лихорадочно заметался, пытаясь понять, что всё это значит. Иоанн воскрес из мёртвых? Или вновь спустился с небес древний пророк Илия, о котором в народных преданиях говорилось, что он, покинув землю на небесной колеснице, вновь вернётся незадолго до дня последнего Суда и прихода Мессии? Это, очевидно, был страх развратника и убийцы, страх грешника, боявшегося возмездия то ли от Бога, то ли от «ревнителей»-зелотов, то ли от какой-то ещё неведомой ему самому и потому ещё более страшной силы.

Как видно, убийство Иоанна Крестителя стало той последней каплей, которая вызвала в душе грешного правителя самую настоящую бурю прежде подавляемых страхов и маний. Не случайно евангелист упоминает о том, что Ирод любил беседовать с Иоанном, даже тогда, когда тот уже находился в тюрьме по его же, Ирода, приказу. Ирод ненавидел Иоанна, боялся его и, парадоксальным образом, всё же, если и не любил, то симпатизировал ему. Общение с Иоанном было необходимо Ироду.

Возможно, это общение с праведником усмиряло силы тьмы, уже гнездившиеся в его сердце, так же, как общение с Давидом усмиряло их в душе другого грешного правителя, Саула. А казнь Иоанна, которой Ирод вовсе не хотел, освободило ту тьму, которая гнездилась в душе Ирода, от последней преграды, которая мешала им окончательно овладеть сердцем грешного царя. И Ирод заметался, предчувствуя неизбежный печальный конец. Конец, который наступил достаточно скоро.

Ирод всегда опасался прихода Мессии. Впрочем, в Мессию он, скорее всего, не очень-то верил. Вернее было бы сказать, что он боялся каких бы то ни было мессианских движений, периодически вспыхивавших в разных частях Палестины. Чаще это происходило в Иудее, но иногда и в Галилее, которой правил Ирод. В Бога Ирод вряд ли верил всерьёз, но в то, что очередное мессианское движение может привести к тому, что он потеряет власть, он верил вполне.

Между тем, в евангельские времена с Мессией было связано немало народных легенд и образов. Не всегда они были укоренены в священных книгах: не менее часто (если не чаще) источниками их были именно народные предания, легенды, иногда причудливо переплетавшиеся с мифологическими сюжетами. Один из таких сюжетов был связан с образом великого пророка древности Илии. В раннепророческих книгах (в 4 Книге Царств, если быть точным) упоминается о вознесении Илии на небо. В народе же на основании этого рассказа возникла легенда о том, что перед приходом Мессии Илия вернётся на землю с тем, чтобы предсказать Его приход.

Ирод не был верующим, но, судя по свидетельствам современников, был весьма суеверен. Он боялся мертвецов. Не тех, конечно, которые покоились в своих гробницах, а тех, которые, как ему казалось, могли из этих гробниц выйти и отомстить ему. В воскресение Ирод, конечно, не верил, но вышедших из гробниц теней опасался. Равно, как и героев народных легенд, спускающихся с неба. И теперь он пребывал в недоумении.

Он уже казнил Иоанна Крестителя. И жалел об этой казни: она, похоже, в его планы не входила, решение было принято, как нередко бывало с Иродом, сгоряча, по глупости и легкомыслию. И теперь ему почудилось, что этот Неизвестный пришёл отомстить за Иоанна. Ирод не понимал смысла происходящего, но каким-то подсознательным чувством угадывал связь между казнённым Иоанном и этой непонятной новой угрозой. Впрочем, к пониманию происходящего это его не приблизило. Для понимания мало инстинкта и интуиции, тут нужно ясное духовное зрение, которое даёт вера. Зрение, которого у Ирода не было и быть не могло.

Лука вскользь касается целого ряда событий, о которых другие евангелисты (и прежде всего Матфей) говорят более подробно. И главное место он уделяет исповеданию Петра и рассказу Иисуса о предстоящей Ему смерти и воскресении. В таком описании есть своя логика. Прежде всего Спаситель даёт Своим ученикам почувствовать силу Царства, на собственном опыте узнать, как эта сила действует в мире. И не только им: ведь чудесное насыщение тысяч людей пятью хлебами и двумя рыбами тоже возможно лишь в Царстве. Оно и неудивительно: когда дело касается Царства, показать проще, чем рассказать. Между тем свидетельство Христа начинают замечать даже те, кто прежде им не интересовался, например, Ирод, который вообще опасался всех и всяческих мессианских движений, угрожавших его власти.

Именно поэтому Иисус сразу же после исповедания Петра объясняет ученикам, насколько иным является то мессианство, которое принёс в мир Он. Конечно, до конца апостолы поняли всё, что говорил им Иисус, лишь в день Пятидесятницы. Но заговорил с ними о Своём мессианстве и о Своём пути Иисус именно после исповедания Петра. Он как бы старается сразу же расставить все точки над i, так, чтобы Его мессианское служение не ассоциировалось у Его учеников с традиционными народными мессианскими представлениями.

Спаситель с самого начала делает всё возможное, чтобы Его ученики поняли как можно больше из того, что до конца им придётся понять в своё время. Оно и понятно: ведь впереди была Голгофа. Учеников надо было по возможности подготовить к тому, что им предстояло, а предстоял им шок, связанный с полным крахом всего их мировоззрения и мироощущения. И помочь пережить его мог лишь опыт Царства — не земного Царства народных представлений, а настоящего Царства, того, которое принёс в мир Спаситель.

Опыт Царства, насколько он был возможен на тот момент, у апостолов появился после того, как они одни, без своего Учителя, отправились на проповедь. С новыми представлениями о Царстве оказалось сложнее: они не укладывались в голове у учеников, не вмещались в их сознание. Оставалось положиться лишь на их интуицию и, главное, на личные отношения, связывающие их с Иисусом. И всё же Он говорит апостолам всё, что можно сказать человеческими словами о Своём земном пути и земном служении. А там уж каждый вмещает из Его слов столько, сколько в состоянии вместить.

Сегодняшнее чтение предлагает нам несколько событий, которые Лука связывает между собой, делая их звеньями одной цепи. Начинается отрывок описанием того, как Иисус отправляет на проповедь двенадцать апостолов (ст. 1–10), продолжается историей чудесного умножения хлебов (ст. 11–17), а завершается рассказом об исповедании Петра, включающим беседу Иисуса (ст. 18–27). И связь эта, конечно, не случайна. Ведь Иисус посылает Своих учеников для свидетельства о Царстве, притом свидетельства не только словом, но и делом, так, чтобы свидетельство подкреплялось таким зримым проявлением Царства, как исцеления (ст. 1–2). И проповедь апостолов, как видно, имела успех, привлекая внимание не только народа, но и властей (ст. 7–9). А затем произошло то, чего, быть может, не ожидали даже апостолы.

Чудо умножения хлебов, как видно, стало неожиданностью даже для них. Они, чтобы накормить собравшийся народ, готовы были действовать самыми обычными методами (ст. 12–13), а Иисус ожидал от них другого: Он велел им вести себя так, как будто они находятся в Царстве (ст. 14–16). И тогда действительно произошло то, чего никак не могло произойти по законам нашего, ещё не преображённого, мира, но что возможно в Царстве: небольшого количества еды хватило всем, и притом с избытком, так, что, окажись собравшегося народу ещё больше, достало бы каждому (ст. 17).

Это был очень важный для всех, и прежде всего, конечно же, для самих апостолов, опыт Царства. До сих пор они были свидетелями того, как сила Царства действует в ещё не преображённом мире, в мире, где его действие проявляет себя, так или иначе, в противостоянии тому злу, в котором этот мир пребывает. Теперь же апостолы увидели Царство изнутри, таким, каким оно станет, когда мир полностью преобразится и обновится. Такой опыт пребывания в торжествующем Царстве не мог, разумеется, пройти бесследно, и исповедание Петра, возможно, стало его следствием (ст. 18–20). И тогда Иисус предупреждает Своих учеников, что, прежде, чем победа Царства, которую им уже отчасти приходилось видеть, станет полной, Ему Самому придётся пройти через крест, а тем, кто пойдёт за Ним, придётся этот крест с Ним разделить (ст. 21–27). Так, приобщая Своих учеников к Царству, Иисус вместе с тем говорит им и о цене Царства. О цене преображения мира и избавления его от зла, в которое его ввергло грехопадение.

В сегодняшнем чтении объединены насколько небольших повествований, однако в центре каждого из них — Христос и ученики. Во всех этих отрывках Он дает им особый дар — единство. Оно может реализовываться в очень разных вещах — в совместном доверии и уповании на Бога, в общем опыте очевидцев чудес и исцелений, в общей трапезе (преломлении умноженных хлебов), в общем исповедании веры, в совместном следовании за Иисусом на страдания и — суммирующее все это — в общем опыте Царства, пришедшего в силе. Этот путь единства открыт и нам: в совместной молитве, в преломлении хлеба, в общей вере — в таких отношениях с Иисусом, где имеет место не просто моя личная вера, а осознание того, что живя вместе друг со другом и с Ним — мы становимся одним Телом.

Отправляя на проповедь двенадцать апостолов, Господь дает им поручение проповедовать Царствие Божие и свидетельствовать тем, кто хочет принять их свидетельство. В начале следующей главы такое же поручение дается Им и семидесяти апостолам. Двенадцать, как и семьдесят, призваны полагаться на Бога и не брать с собой в путь лишних запасов. Характерное отличие, на которое указывает евангелист Лука, заключается в том, что двенадцать апостолов получают также силу и поручение изгонять злых духов и врачевать болезни. Именно поэтому уже в следующем поколении христиан было принято говорить, что Христос «утвердил Свою Церковь на основании двенадцати апостолов». Ведь Он наделил их Своей собственной силой и властью, дал им то поручение, которое исполнял Он Сам в Своем служении. Обозначенная евангелистом Лукой особенность поручения двенадцати апостолам важна потому, что она характеризует не только задачу апостолов в тот конкретный момент, но и суть созидаемой Господом Церкви. Как апостолы, и вся апостольская Церковь продолжает это служение Христа на земле: проповедь Царства и исцеление поврежденной человеческой природы.