Мысли вслух на Евр 5:11-6:8

Павел напоминает нам, что христианская жизнь — путь, который предполагает движение вперёд, а не топтание на месте. Он достаточно жёстко осуждает тот духовный инфантилизм, который, судя по всему, начал распространяться в это время в христианской среде.

Возможно, такому распространению способствовала критическая ситуация, сложившаяся после катастрофы 70 г. — тут действительно можно было растеряться, и не приходится удивляться, что на время многие оказались духовно дезориентированы, беспомощно озираясь по сторонам и хватаясь порой за самые причудливые взгляды и концепции. Такую реакцию, конечно, тоже нельзя считать вполне нормальной, особенно когда речь идёт о людях духовно зрелых, но психологически она всё же понятна и не должна вызывать удивления.

Однако в нормальном случае духовно зрелый человек обычно достаточно быстро приходит в себя и скоро оказывается уже вполне в состоянии адекватно оценить и обстановку в целом, и своё в ней место. Если же такого не происходит, это означает одно из двух: или речь идёт о людях, только вступивших на путь, или надо говорить о серьёзном духовном срыве, когда люди, вполне способные действовать адекватно, отказываются от такого действия или из страха, или от нежелания прилагать соответствующие духовные усилия.

В таком случае, однако, помочь человеку очень сложно: тут ведь не неспособность или неумение, а нежелание, от которого человек не избавится, пока сам этого не захочет. Иногда такие люди начинают своего рода «игру в малышей»: просят снова и снова объяснять им то, что, в сущности, они и так уже знают, находя всё новые и новые «уточняющие» вопросы, которые на самом деле ничего не уточняют, а лишь позволяют спрашивающему тянуть время, откладывая принятие решения.

Когда речь идёт о духовной жизни, зачастую они говорят о желании «начать всё сначала», «обновить свою жизнь», а христиане нередко даже высказывают желание креститься вторично. Между тем, на деле за всем этим зачастую стоит нежелание нести ответственность за ситуацию и за собственные поступки, совершённые прежде. Такие игры в «духовное обновление» и духовный инфантилизм вообще — дело совершенно бесперспективное, о чём автор послания прямо и говорит своим читателям.

Напоминая своим читателям основополагающие истины христианства, автор послания вместе с тем выражает недоумение по поводу того, что его адресатам требуется подобного рода духовный «ликбез» (Евр. 5 : 11 – 12). Впрочем, он сам находит объяснение этому несоответствию: проблема в том, что те, кому он пишет, — духовные младенцы. Говоря так, автор послания имеет в виду не интеллектуальный уровень своих адресатов, а их неумение отличить добро от зла (Евр. 5 : 13 – 14). В самом деле, опыт жизни в Царстве, даже совсем небольшой, прививает этот навык легко и быстро: ведь, сравнив на примере собственной жизни законы нашего, ещё не преображённого мира с законами Царства, никто уже не ошибётся насчёт того, где добро, а где зло. Тот, кто хотя бы раз почувствовал на себе дыхание Царства, уже никогда и ни с чем его не перепутает. Его не привлекут самые красивые слова и не заставят свернуть с пути самые убедительные богословские концепции, если он не почувствует в них этого знакомого дыхания.

Адресатов же послания, как видно, обмануть несложно, что и свидетельствует об их духовной неопытности: они слишком мало знают о жизни Царства, чтобы отличить правду от лжи, подлинное свидетельство от красивых, но не имеющих отношения к истине слов. И автор послания призывает их не топтаться на месте, а двигаться вперёд, укореняясь в Царстве с тем, чтобы не потерять его (Евр. 6 : 1 – 3). Он, между прочим, напоминает своим адресатам о том, что духовная жизнь — не игрушка, а дело серьёзное и ответственное. Он, конечно, не отрицает в принципе возможности для христиан раскаяния в совершённых ими грехах и повторного обращения, но подчёркивает, что это всё же исключительные случаи, из которых каждый нужно рассматривать не как норму, а как чрезвычайное происшествие. Между тем, уже, по-видимому, во втором или третьем поколении христиан некоторые начинали смотреть на покаяние и повторное обращение как на нечто, напоминающее традиционные яхвистские очистительные обряды, которые были обычной и неотъемлемой частью жизни верных до прихода в мир Христа. Автор же послания прямо говорит, что такой подход — самое настоящее кощунство и профанация: ведь смотреть на грех, как на норму жизни, означает отрицать всё, что сделал Спаситель для людей, и фактически заново распинать Его Самого (Евр. 6 : 4 – 8). А духовная жизнь, предполагающая такое отношение к греху и к покаянию, никогда не позволит ищущему Царства в нём укорениться.

Навык различения добра и зла является очевидным даром. По апостолу Павлу именно так проявляет себя в человеке духовная зрелость. Сложность в том, что зло маскируется, а добро может быть незаметно. Понять, что в действительности лежит в основе происходящего, бывает очень непросто. Тем не менее, этот навык является необходимым условием при переходе от духовного детства к взрослости. Павел пишет как бы о неком навыке, который можно выработать в себе усилием воли. С другой стороны, подобная работа возможна только при условии непрерывной молитвенной жизни. Воспитание самого себя - огромное напряжение для человека, но привычка к самодисциплине является одним из отличительных признаков человека взрослого. Не всегда совершенного, но стремящегося к совершенству, уже познавшего силы будущего века и способного, упав, подняться и вернуться к Богу, понимая, что только с Ним возможна жизнь.

Навык различения добра и зла является очевидным даром. По апостолу Павлу именно так проявляет себя в человеке духовная зрелость. Сложность в том, что зло маскируется, а добро может быть незаметно. Понять, что в действительности лежит в основе происходящего, бывает очень непросто. Тем не менее, этот навык является необходимым условием при переходе от духовного детства к взрослости. Павел пишет как бы о неком навыке, который можно выработать в себе усилием воли. С другой стороны, подобная работа возможна только при условии непрерывной молитвенной жизни. Воспитание самого себя - огромное напряжение для человека, но привычка к самодисциплине является одним из отличительных признаков человека взрослого. Не всегда совершенного, но стремящегося к совершенству, уже познавшего силы будущего века и способного, упав, подняться и вернуться к Богу, понимая, что только с Ним возможна жизнь.

«Ибо невозможно — однажды просвещенных, и вкусивших дара небесного, и соделавшихся причастниками Духа Святаго, и вкусивших благого глагола Божия и сил будущего века, и отпадших, опять обновлять покаянием, когда они снова распинают в себе Сына Божия и ругаются Ему». Мы должны услышать эту очень строгую мысль сейчас, когда сердце наше размягчено праздничной истомой, ожиданием радости и веселья, что Младенец пришел в мир. Да, Он пришел. Пришел, чтобы подарить величайшую в мире милость. И нам кажется, чтобы мы ни совершили, мы придем к Нему, такому доброму, напомним о нежности встреченных нами праздников Рождества и нам все простится. Нет. Младенец беззащитен, младенец не может покарать. Но Он не просто младенец, Он – Бог. И Он не может никого насильно привести в Свое Царство. Посмотрите вокруг: сколько разводов среди христиан! Нет, мы не о развращенном и погрязшем во грехе мире говорим, мы говорим о христианах, об «однажды просвещенных», но которые не хотят быть верными до конца и знают, что у них в запасе есть исповедь. Так, вот друзья, нет ничего у вас в запасе. Отступать некуда. Либо вы остаетесь со Христом, либо… «невозможно… обновлять покаянием» и ничего тут не сделаешь. Но зачем же тогда исповедь, спросят нас. На самом деле, речь идет в основном о трех вещах: убийство, прелюбодеяние, сознательная хула на Господа. И ведь в ранней Церкви возможна была только одна исповедь. Это слишком жестко? Но это мягче, чем то, что говорит апостол Павел.

Интересную мысль, как бы между прочим, высказывает автор Послания к евреям: он связывает умение слушать и слышать с духовной зрелостью. Конечно, речь в данном случае идёт и о том, что какие-то вещи, связанные с духовной жизнью, можно понять адекватно, лишь имея соответствующий опыт. Но только ли это? А можно ли считать саму способность слушать признаком духовной зрелости? Конечно, всем известно, что ученик, только что приступивший к обучению, должен молчать и слушать своих учителей, а говорить он может лишь тогда, когда учитель ждёт от него ответа. А затем неизбежно наступает момент, когда недавний ученик становится, как называлось это в не столь ещё давние времена, «молодым специалистом» и сам получает право учить таких же учеников, каким ещё недавно был сам. Для религиозной среды это характерно не меньше, чем для любой другой: неофиты, ещё недавно бывшие катехуменами, обычно весьма словоохотливы и весьма категоричны. Но, если процесс духовного взросления происходит нормально и недавние катехумены не застревают в вечном неофитстве, желание говорить довольно скоро превращается у них в желание слушать. И неудивительно: ведь духовная жизнь — не монолог, а диалог, диалог с Богом и с ближним. А для такого диалога умение слушать и слышать не менее, а иногда и более важно, чем умение говорить.

В новозаветных книгах нередко упоминается ситуация, когда те, к кому обращается говорящий, оказываются не в состоянии его услышать. Довольно часто речь идёт об Иисусе, но иногда и о других проповедниках, как в случае автора Послания к Евреям. Он, этот автор, говорит своим слушателям и читателям, что они стали «ленивы на слушание» (именно так буквально звучит греческий текст). Что это: нежелание слушать? Едва ли.

Нежелание ведь предполагает, что слушающий уже успел что-то из сказанного услышать и понять. И, оценив услышанное, решил, что этого он слышать не хочет. Тут налицо и оценка, и отношение. Автор же послания говорит о лени. О нежелании не просто слышать, но и слушать вообще. О расслабленности, исключающей и оценку, и сколько-нибудь определённое отношение. Чаще всего такое случается, когда слушающему или читающему просто неинтересно то, что у него на слуху или перед глазами. Но в данном случае речь идёт явно не об этом. Очевидно, адресаты послания уже знакомы с его автором, и прежде их интересовало то, что он хотел им сказать.

Дело тут в чём-то другом. Может быть, конечно, это обычная реакция отторжения. Так бывает, если сказанное для слушающего категорически неприемлемо. Слушающий тогда может просто перестать воспринимать то, чего не желает слышать: включается своеобразный внутренний психический фильтр, который не позволяет услышать то, чего слышать не хочешь. Но для работы такого фильтра нужна всё-таки внутренняя активность, притом достаточно высокая.

Неприятие тоже может быть как активным, так и пассивным. А поскольку автор послания говорит о лени, пассивный вариант вероятнее активного. Так тоже бывает. Особенно в тех случаях, когда человек слишком дорожит своим душевным (например, религиозным) комфортом. В таком случае защитный механизм может работать несколько иначе: вместо активного психического фильтра ставится пассивный.

Восприятие не блокируется, но порог его снижается настолько, что до человека, попросту говоря, невозможно докричаться. Физически он слышит обращающегося, а психологически — нет. Он остаётся внутри своей матрицы, куда извне не проникает ничего. Разумеется, сам человек часто не осознаёт того, что происходит. Но это и не обязательно: достаточно определённого духовного состояния, определённой интенции. Например, интенции, направленной на сохранение внутреннего, духовного и психологического, комфорта любой ценой. Психика сама доделает остальное. Ведь она послушна нашей воле, и её функционирование определяется нашим выбором.