Мысли вслух на Быт 10:1-32

Десятая глава Книги Бытия целиком посвящена описанию расселения по земле потомков Ноя. В известном смысле она напоминает допотопные генеалогии, но с одним существенным отличием: тут всё-таки есть некоторая географическая привязка, по крайней мере, можно говорить о ближневосточном регионе как о территории, которую занимают потомки Ноя. Такая локализация не должна удивлять: потоп ведь, хоть и называется в Библии всемирным, на самом деле описан как событие более-менее локальное, связанное всё с тем же ближневосточным ареалом.

Да и весь Пролог Книги Бытия имеет в воду именно Ближний Восток по преимуществу; территория, к примеру, «на Восток от Эдема», куда отправляется Каин после убийства им своего брата, как бы выводит его за пределы Божьего мира — а ведь Эдем, если следовать священной географии Пролога Книги Бытия, находится в Месопотамии. Восточная граница Месопотамии — это уже граница Божьего мира. Удивляться тут нечему: речь идёт не о земле в целом, а о конкретной ойкумене, о территории, которая носителями той или иной цивилизации воспринимается как своя, так, что они ощущают себя на ней если не дома (ойкумена вовсе не обязательно соответствует государственным границам), то, во всяком случае, в своём, хорошо знакомом мире.

Для еврея VI в до Р.Х., когда была написана Книга Бытия, какой мы её знаем сегодня, ойкуменой была территория от Ионических островов на Западе до восточной границы Месопотамии на Востоке и от Малой Азии на Севере до Египта на Юге. Всё, что дальше — иной, чужой и чуждый, мир. Если случается катастрофа в масштабах ойкумены, для её обитателей она становится всемирной, может быть, даже вселенской. Таких катастроф, которые влияли на весь ближневосточный цивилизационный регион, в древности было не так уж мало — отсюда предания о потопе, разумеется, всемирном. И заселение мира после потопа тоже происходит в масштабе ближневосточной ойкумены, что вполне логично.

Там, на Ближнем Востоке, начиная с эпохи первых великих цивилизаций, действительно обитали представители трёх крупных этнических (и, соответственно, языковых) семей: хамитской, семитской и арийской — последние являлись носителями языков индоевропейской семьи, и еще в первой половине прошлого века в научной литературе их называли яфетидами. Мир заново населяется после потопа, становясь иным и в то же время оставаясь собой — как всегда бывает после катаклизмов и катастроф.

Под сынами Ноевыми подразумеваются, согласно св. Августину, целые народы. Здесь представлена генеалогическая таблица этих народов, сгруппированных на основании не столько этнического родства, сколько исторической и географической близости. Сыновья Иафета населяют Малую Азию и острова Средиземного моря, сыновья Хама - южные страны: Египет, Ефиопию, Аравию и Ханаан, вероятно, в связи с египетским владычеством над ним. На территории, расположенной между местами поселения этих этнических групп, поселились потомки Сима: еламиты, ассирийцы, арамеяне и предки евреев. Суммируя познания об окружающем его мире, священнописатель утверждает единство человеческого рода, происшедшего от одного предка. Рассеяние представлено, с одной стороны, как следствие благословения Божия, и, с другой стороны, как следствие выбора человека, стремящегося к власти над миром, в котором нет места Богу.

Непросто понять две вещи. Во-первых, кажется, вина Хама несоизмерима с наказанием, мы склонны умалять его вину, особенно пред лицом такого страшного наказания. И, во-вторых, непонятно, почему согрешил Хам, а проклят оказался его сын Ханаан и весь последующий род, не Хам и весь его род, а именно начиная с Ханаана. На самом деле грех Хама мы должны рассматривать на том же масштабе, как грехопадение Адама и Евы или как грех Каина, как некое очень важное событие, описанное исполненным символизма языком, повлиявшее на судьбы многих и многих людей последующих поколений. Человек и грех другого человека, Хам и грех Ноя - вот изначальная ситуация. Как относиться к греху другого? Ключевым моментом становится нагота Ноя. Здесь нет чего-то скандального или моветонного, здесь, как и в рассказе о грехопадении Адама и Евы, нагота означает самовольный выход из-под защиты Бога, беззащитность. Согрешивший беззащитен - и тот, кто оказывается рядом, должен вернуть человеку эту защиту, пусть не полную, как была в Эдеме, но хотя бы такую, как возможна в падшем мире. Символом этой защиты, уже знакомым нам по грехопадению Адама и Евы, становится прикрытие наготы. Именно этого не делает Хам. Почему же был проклят Ханаан, а не Хам? По толкованию святителя Филарета (Дроздова), «Ной пощадил Хама, уважая благословение Божие, в котором сей участвовал по исшествии из ковчега». И присовокупляет, что, возможно, здесь еще и пророчество о грехах будущих. Наверное, можно дать и другие толкования. Важно понять, что таков закон греха: он имеет силу проникать сквозь поколения людей, он наследуется, это одно из главнейших и страшнейших свойств зла. Здесь вовсе не идет речь о мстительности Бога или Его людей, каким был Патриарх Ной, вот это очень важно понять.

Историческая основа притчи о Вавилонской башне очевидна: семитские племена, среди которых были и предки евреев (тогда ещё ведшие кочевой образ жизни), впервые увидели ступенчатые пирамидальные храмы — зиккураты — в Месопотамии, куда они пришли впервые около середины третьего тысячелетия до н.э. Между тем, сами строители зиккуратов воспринимали их, как лестницу, связывающую небо с землёй. Неудивительно, что в исторической памяти недавних кочевников, постепенно оседавших на землю в Месопотамии и приобщавшихся к цивилизации шумеров — строителей священных башен, возникали предания о строителях лестниц, ведущих на небо. Но священнописатель на основе этих преданий создаёт собственную притчу, в которой расставляет свои акценты. Прежде всего, он обращает внимание читателей, что строители башни хотят стать известными, «именитыми» людьми, чтобы не рассеяться по земле. Такими же «людьми с именем», какими были допотопные «исполины». А для того, чтобы осуществить грандиозный проект, они создают сильное государство, так, что все строители стали «одним народом» с «одним языком» (эти еврейские выражения являются калькой с аккадского, языка древнего Вавилона, в котором они обозначали единство власти на определённой территории и над определёнными народами). В самом деле: как иначе мог самоутвердиться на земле падший человек, как не через демонстрацию собственной силы и значимости? А для этого великие проекты, осуществлённые великими державами, подходят, как нельзя лучше. Вот только Богу, как видно, не нужны ни эти проекты, ни эти державы. Он «сходит», приближается к строителям, и от Его близости рушится великая держава и останавливается великий проект. Когда Бог близко, когда Он рядом, тем, кто чувствует Его близость, становится не до державного величия и не до «великих строек». А история, между тем, вовсе не окончилась в древности: ведь даже современники автора притчи, написанной в Вавилоне во время плена, могли видеть всё ту же башню: зиккураты строили не только шумеры, но и вавилоняне. История падшего человечества продолжалась. История рушащихся великих держав и приходящих в запустение незавершённых великих строек.