Мысли вслух на Исх 4:1-31

Моисей не хочет идти в Египет. Не хочет браться за порученное Богом дело. Это понятно, и вряд ли кто-то стал бы в данном случае Моисея осуждать. Моисей знает: он не пророк. Говоря о себе, что он «косноязычен», Моисей едва ли имел в виду какие-то проблемы с речью как таковой. Дело скорее всего было в другом: он не владел даром пророческого слова. В те времена ведь путь пророка заметно отличался от пути обычного человека, и различия появлялись уже достаточно рано. Обычно пророческое призвание человек переживал в подростковом возрасте или в ранней юности, и после такого призвания его жизнь переставала походить на жизнь обычного человека.

Пророк уходил в пустыню, становясь обычно учеником какого-нибудь другого пророка, и жил с ним до его смерти, а затем сам становился пророком и преемником своего учителя. Жизнь его казалась другим таинственной и необычной: экстазы, видения, вдохновенные, обычно в поэтической форме, проповеди, нередко грозные, несущие предупреждения о грядущих бедствиях. В жизни Моисея не было ничего подобного, он был обычным человеком. Если бы он пришёл к своим и сказал им, что он пророк, ему бы не поверили.

Поэтому Бог и даёт ему силу продемонстрировать некие «чудеса», которые по сути представляют собой не что иное, как простые фокусы с некоторой магической составляющей, но которые должны были произвести неизгладимое впечатление на соплеменников Моисея. Дело, однако, было не только в них, но и в самом Моисее. Он ведь тоже человек своего времени. У него тоже пророческое служение ассоциируется с некоторой вполне конкретной формой, вне которой он его не мыслит. Он — пророк?

Такое не укладывалось у Моисея в голове. Этого просто не могло быть. Потому-то и просит Моисей Бога «найти кого-нибудь другого». Бог же отвечает будущему Своему служителю, что пророком делает человека не форма, а Он, Бог Израиля, что именно Он даёт человеку и речь, и всё прочее, что необходимо ему для того, чтобы быть пророком. Моисей же всё равно боится: привычка — вторая натура, и избавиться от привычных штампов очень непросто.

В своё время это произойдёт, пока же Бог на помощь Моисею призывает Аарона. Судя по тому, что Аарон долгое время жил где-то в пустыне и по тому, что он «может говорить», Аарон был пророком «настоящим», «правильным», таким, каким пророку полгалось быть соответственно представлениям того времени. Если уж Моисей никак не решается идти один — что ж, пойдёт исполнять дело Божье вместе с братом. Лишь бы всё-таки пошёл и взялся за дело, порученное ему Богом.

Соприкасаясь с вечным, встречаясь с Богом, человек встает перед выбором — довериться Неизвестности или отвернуться. На все аргументы Моисея, что он не в состоянии выполнить порученную ему миссию — на то, что он беженец, преступник, что у него дефект речи, наконец, что он слишком мало знает своего нового Бога — Голос отвечает ем только одно: «Я буду с тобой». Это очень мало и очень много. Мало, потому что это только слова, вернее — обещание, которому можно поверить, а можно не поверить. Много, потому что, если ему поверить, перед человеком открывается удивительный путь. Моисей идет на риск — он верит Богу, тем самым позволяя Вечности действовать в мире его руками, его языком, его жизнью...

Как человек становится пророком? Можно было бы сказать, что от самого человека тут не зависит ничего, что это дело Божие, и пророком становится тот, кого пророком делает Бог. Но дело, видимо, всё же обстоит несколько иначе. Бог призывает Моисея на Своё служение. Он видит в Моисее пророка, Своего служителя, которому Он поручает трудную и ответственную миссию: вывести Свой народ из Египта с тем, чтобы затем заключить с ним союз-завет, начав новую эпоху и в Своих с ним отношениях, и в его истории. А Моисей колеблется. Он сопротивляется, как может. Он прямо говорит Богу: пошли кого-нибудь другого, кого сможешь найти. Он не сомневается, что Бог сможет найти другого. Он вообще не сомневается в Боге. Он сомневается в себе. Но ведь Моисей не сомневается и в том, что с ним говорит не кто иной, как Бог его отцов. Почему же он так не доверяет самому себе? Может быть, как раз потому, что он немало знает о Боге своих отцов? Знает в том числе и о том, какими бывают «настоящие» пророки? О да, конечно, они не ему чета: они с молодых лет живут отдельно от людей, Бог говорит с ними постоянно, они знают, что такое пророческий экстаз, вдохновенная пророческая проповедь… а Моисей ничего такого не знает, он не может говорить так, как говорят пророки («я косноязычен» — говорит Моисей о себе Богу). Словом, «неправильный» он пророк, думает о себе Моисей. Пошли другого, говорит он Богу. Что ж, будет и другой: на помощь Моисею Бог пошлёт и «настоящего», Аарона. И всё же пророка пророком делает Бог. И далеко не всегда по человеческим лекалам.