Мысли вслух на Ин 16:12-15

В стихах сегодняшнего отрывка Евангелия от Иоанна Господь говорит о Духе, Который придет и наставит нас «на всякую истину». И почему сможет Он это сделать — явить истину, освободить нас от «невместимости» (см. Ин. 16:12)? Потому что «не от Себя говорить будет, но будет говорить, что услышит», будет творить волю Пославшего Его. Только это является залогом успеха, да и не личного успеха, а успеха-приобретения для вечности. Казалось бы, для чего это, ведь Дух Святой — Бог и мог бы Он говорить от Себя… Но и Иисус творит волю пославшего Его Отца. Просто нет между Лицами Троицы такого разделения, как между нами с Богом. И исполнение воли — согласованность, что ли, в действиях Троицы — происходит по-другому. Эта вот воля как раз и входит в ряд тех вещей, которые их (Лица Троицы) связывают…Так и для нас: воля Божия, а точнее, наше на нее согласие призвано послужить связующим звеном между нами и Царствием Небесным.

Господь говорит ученикам о том, что за той радостью, которая вошла в них с Его приходом, последует печаль, которая потом вновь претворится в радость. Словно бы два дня, разделенные ночью. Очень важно понять, что эта ночь печали, когда Господь лежит во гробе и Его с нами нет, эта ночь богооставленности – это то, что обязательно проходит каждый, кто по-настоящему проходит путь духовного становления. И свидетельством тому является то, что наши великие учителя тоже переживали подобное состояние, тяжелое и благодатное. Известно, что святитель Тихон Задонский, живший в 18 веке, переживал мистическую ночь души, но еще раньше в 16 веке великий испанский мистик святой Хуан де ла Крус создал удивительно глубокое и богатое понятие: «темная ночь души». В двух словах разъяснить его невозможно, но вот в стихе, который так и называется, он дает аллюзию на Пасхальный гимн «Exsultet», который католики поют в Великую субботу:

Это ночь,
в которую некогда отцов наших, сынов Израиля,
Ты вывел из Египта
И перевел через Красное море сухими стопами.(…)
Это ночь,
когда, разрушив узы смерти,
Христос от ада взошел победителем. (…)
О воистину блаженная ночь -
та единственная, что удостоилась знать время и час,
когда Христос воскрес от ада.
Это ночь, о которой написано:
и ночь будет светла как день;
и ночь — свет мой в радость мне. (…)
О воистину блаженная ночь,
в которой соединяется земное с небесным,
человеческое с Божественным.

Опять вернемся к опыту православных подвижников. Феофан Затворник так пишет в толковании на сегодняшнее чтение: «Говорят, что и всякая душа на пути к совершенству, испытывает подобное же поражение. Тьма повсюдная покрывает ее, и она не знает куда деваться; но приходит Господь, и печаль ее претворяет в радость». Постараемся и мы, когда нас окутывает мрак богооставленности, потери веры, когда «ум ищет Божества, а сердце не находит» не падать духом, а понимать, что эта ночь неизбежна, но впереди нас ждет Новый день.

Для нас часто очень важно то, что происходит именно в настоящий момент. Нас заботят, прежде всего, собственные переживания от происходящего. И если уж нам больно, то и весь мир вокруг видится черным и злобным. А если нам хорошо — то и настроение у нас благостное, и солнышко светит, и весь мир нам улыбается. Конечно, не всегда все так четко, но чаще всего наши ощущения стремятся к одному из полюсов... Господь же нас пытается научить одному мудрому приему: помнить, что наше состояние изменчиво, потому что ничто человеческое не вечно. Вечно только то, что от Бога: «Правда Моя пребудет вовек, и спасение Мое — в роды родов» (Ис. 51:8). Говоря сегодня о женщине, готовящейся родить, Христос подчеркивает, что мы должны полагаться не на то, что чувствуем сейчас, не плакать и рыдать от скорбей, но помнить не о скорби, а радости, которая будет за ней (см. Ин. 16:20-22). Мыслить не сиюминутным чувством, а видеть шире и дальше. Стараться смотреть на происходящее взглядом Бога — искать во всем смысл и повод для радости и благодарности Богу.

Как видно, ученики Иисуса с трудом понимают своего Учителя. А Он продолжает говорить с ними недомолвками и иносказаниями. Казалось бы, если тебя не понимают или понимают не до конца, от иносказаний лучше было бы воздержаться, ведь в такой ситуации они могут ещё больше запутать дело. И всё же Иисус продолжает говорить так, как говорит. Почему же? С одной стороны, можно было бы сказать, что Он и без того уже неоднократно и, возможно, открытым текстом рассказывал апостолам о том, что Его ждёт. Они, как видно, и тогда Его не понимали, как не понимают сейчас. И потому Иисус прибегает к образам и иносказаниям, чтобы лучше донести до учеников то, что им очень важно понять. Но дело, вероятно, было не только в этом. Почему апостолы с трудом понимали Иисуса, когда Он рассказывал им о Своей крестной смерти и о Своём воскресении? Наверное, прежде всего потому, что они совершенно не были готовы услышать что-то подобное, и услышанное стало для них шоком. А в состоянии шока человек не в состоянии что бы то ни было воспринимать и анализировать, он просто впадает в ступор. И, видя такую реакцию учеников, Иисус прибегает к образам, аллегориям, иносказаниям. Ведь всё это заставляет слушателя не просто слушать, но и всё время обдумывать услышанное, так, что слушающий сам может прийти к тем выводам, которые в ином случае просто шокировали бы его. Но когда к шокирующим выводам приходишь сам, в результате собственного размышления, они, оставаясь шокирующими и требующими дальнейшего осмысления, всё же не выбивают из колеи так, как могут это сделать слова человека, которому доверяешь и который выкладывает перед тобой те же самые факты в готовом виде. И Иисус, как мудрый педагог, старается во время последней за время Своего земного служения встречи с учениками подвести их к пониманию таких вещей, без которых в Царство не войти. Ведь Он прекрасно понимает, что предстоит им пережить в ближайшие дни. И старается сделать всё возможное для того, чтобы перспектива грядущего в мир Царства не оказалась заслонена у них тем, что им придётся пережить в эти страшные дни.

Господь говорит ученикам о том, что за той радостью, которая вошла в них с Его приходом, последует печаль, которая потом вновь претворится в радость. Словно бы два дня, разделенные ночью. Очень важно понять, что эта ночь печали, когда Господь лежит во гробе и Его с нами нет, эта ночь богооставленности – это то, что обязательно проходит каждый, кто по-настоящему проходит путь духовного становления. И свидетельством тому является то, что наши великие учителя тоже переживали подобное состояние, тяжелое и благодатное. Известно, что святитель Тихон Задонский, живший в 18 веке, переживал мистическую ночь души, но еще раньше в 16 веке великий испанский мистик святой Хуан де ла Крус создал удивительно глубокое и богатое понятие: «темная ночь души». В двух словах разъяснить его невозможно, но вот в стихе, который так и называется, он дает аллюзию на Пасхальный гимн «Exsultet», который католики поют в Великую субботу:

Это ночь,
в которую некогда отцов наших, сынов Израиля,
Ты вывел из Египта
И перевел через Красное море сухими стопами.(…)
Это ночь,
когда, разрушив узы смерти,
Христос от ада взошел победителем. (…)
О воистину блаженная ночь -
та единственная, что удостоилась знать время и час,
когда Христос воскрес от ада.
Это ночь, о которой написано:
и ночь будет светла как день;
и ночь — свет мой в радость мне. (…)
О воистину блаженная ночь,
в которой соединяется земное с небесным,
человеческое с Божественным.

Опять вернемся к опыту православных подвижников. Феофан Затворник так пишет в толковании на сегодняшнее чтение: «Говорят, что и всякая душа на пути к совершенству, испытывает подобное же поражение. Тьма повсюдная покрывает ее, и она не знает куда деваться; но приходит Господь, и печаль ее претворяет в радость». Постараемся и мы, когда нас окутывает мрак богооставленности, потери веры, когда «ум ищет Божества, а сердце не находит» не падать духом, а понимать, что эта ночь неизбежна, но впереди нас ждет Новый день.

Печаль ваша станет радостью — удивительные слова Христа, которые очень точно обозначают суть христианской надежды. Неточно было бы сказать, что вместо печали, которая прекратится, будет радость, что радость заместит собой печаль. Неточно было бы сказать, что радость возникнет наряду, в дополнение к печали. Но сама печаль станет радостью, и одно при этом окажется неотделимо от другого. Нет христианства без скорби о Страданиях и Крестной смерти Христа, как нет его и без радости Воскресения. Чтобы подчеркнуть эту неотделимость, Господь приводит образ родовых мук, которые преображаются радостью о рождении нового человека.

Об эту тайну преображения печали в радость разбиваются разносторонние попытки представить христианство то как «опиум для народа», религию беспочвенного утешения, то как религию социального протеста, то как культ страдания. Жизнь людей всегда достаточно ужасна, и Господь страдает в угнетенных и изгнанных за правду всегда. И все же в этой жизни есть место радости, которая не принадлежит этому миру и не им дается. Эта наша радость рождается из скорби и печали, поэтому не уводит христиан в мир иллюзий. И это радость будущего Небесного Царства, которая дана нам уже сегодня. Поэтому Господь и говорит важнейшие слова, которые укрепляют христиан: «и радости вашей никто не отнимет у вас». Апостол Павел потом напишет: «ничто не может отлучить нас от любви Христовой».

В Страстную пятницу, в Страстную пятницу, которая не далека от нас, а близка как никогда, пусть нас и не было тогда на свете, владыка Антоний митрополит Сурожский говорил с амвона такие слова. «<...> Мать стояла у Креста; Ее Сын, преданный, поруганный, изверженный, избитый, истерзанный, измученный, умирал на Кресте. И Она с Ним со-умирала... Многие, верно, глядели на Христа, многие, верно, постыдились и испугались и не посмотрели в лицо Матери. И вот к Ней мы обращаемся, говоря: Мать, я повинен – пусть среди других – в смерти Твоего Сына; я повинен – Ты заступись. Ты спаси Твоей молитвой, Твоей защитой, потому что если Ты простишь – никто нас не осудит и не погубит... Но если Ты не простишь, то Твое слово будет сильнее всякого слова в нашу защиту... <...>Вот, встанем перед судом нашей совести, пробужденной Ее горем, и принесем покаянное, сокрушенное сердце, принесем Христу молитву о том, чтобы Он дал нам силу очнуться, опомниться, ожить, стать людьми, сделать нашу жизнь глубокой, широкой, способной вместить любовь и присутствие Господне. И с этой любовью выйдем в жизнь, чтобы творить жизнь, творить и создавать мир, глубокий и просторный, который был бы, как одежда на присутствии Господнем, который сиял бы всем светом, всей радостью рая. Это наше призвание, это мы должны осуществить, преломив себя, отдав себя, умерев, если нужно – и нужно! – потому что любить – это значит умереть себе, это значит уже не ценить себя, а ценить другого, будь то Бога, будь то человека, жить для другого, отложив заботу о себе. Умрем, сколько можем, станем умирать изо всех сил для того, чтобы жить любовью и жить для Бога и для других.» Так близка нам эта пятница, когда владыка говорил эти слова, как все Страстные пятницы, что были и будут. «Я повинен». Меня тогда не было на свете, но я повинен. Нельзя воспринимать сегодняшний день как символическое воспоминание о когда-то бывших событиях. Нет. Ибо Тело и Кровь, которых мы причащаемся не символ, а Само Тело и Сама Кровь. Вот я, и я виноват здесь и сейчас. Пугает, когда люди заранее начинают поздравлять друг друга с Пасхой (это действительно бывает и бывает часто!). Сегодня я ничего не знаю о Пасхе, я знаю только одно – я виновата или я виноват, ибо Он умер, а я ничего не сделал, чтобы это предотвратить.

Рассказывая Своим ученикам о Царстве, Иисус не раз упоминал об органической несовместимости его с непреображённым миром. Именно этим, и ничем иным, объясняет Он и гонения, которые станут неизбежным спутником христиан на всём продолжении исторического пути Церкви. Что же оказывается для мира совершенно невыносимым обличением, вызывающим столь бурную ответную реакцию? Прежде всего, конечно, свидетельство о том, что «князь мира сего» уже осуждён. Наверное, если бы речь шла именно о дьяволе, о тёмных силах, о силах зла, такой резкой реакции на это свидетельство не было бы. Но ведь речь идёт о «князе мира сего», а значит, и обо всём существующем в мире порядке вещей. Даже праведники, следующие Торе, оправданы в нём не потому, что они часть этого мира, а потому и постольку, поскольку они, будучи праведниками и следуя Торе, уже ему не принадлежат. Мир хотел бы присвоить себе всё хорошее, что иногда в нём случается вопреки его собственной природе, и откреститься от всего зла, которое в силу своей собственной природы порождает; а Царство, входя в мир, свидетельствует о его истинной природе, испорченной грехом, тем самым вызывая ярость сил мира сего, ярость злодея, с которого публично сорвали маску. Дополнительным же раздражителем оказывается напоминание о Том, о Ком мир хотел бы забыть, но о Ком ему постоянно напоминают. Нет, конечно, если бы миру напоминали об Иисусе, как, к примеру, о каком-нибудь великом богослове, религиозном реформаторе или, на худой конец, как об учителе нравственности, это было бы ещё переносимо: в конце концов, не Он первый, не Он последний. Но ведь на Него указывают, как на Кого-то единственного и неповторимого, Который, к тому же, совершенно не хочет считаться ни с миром, ни с его слабостями и грехами. Как видно, конфликт вызван самой сутью тех различий, которые разделяют Царство и мир, погрязший во зле. Неудивительно, что он будет длиться до конца времён, с годами лишь обостряясь.

То, что у Господа Свои, непонятные нам педагогические принципы, придумано давно и не нами. Знаменитые слова, сказанные Богом через пророка Исаию, как раз об этом: «Мои мысли — не ваши мысли» (Ис. 55:8). У Него — владыки времени — свой срок для всего, Он знает, когда именно Его ученикам следует что-то узнать и понять. Порой Его слова могут показаться противоречащими друг другу: «Не мир пришел Я принести, но меч» (Мф. 10:34) и «Я пришел не судить мир, но спасти мир» (Ин. 12:46). Но то, что мы пытаемся воспринять с нашей точки зрения, может быть совершенно чем-то иным для Бога. И поэтому Он, можно сказать, нянчится с нами, заботится о нас и ждет того момента, когда для нас будет лучше всего услышать Его слово, чтобы мы смогли его вместить (см. Ин.16:12). Но часто так получается, что слова Христа даются нам «авансом» — на будущее. Господь знает, что сразу нам всего не понять, но все равно щедро делится с нами Своим Словом — Своей жизнью. И Ему не важно, что у нас уйдет уйма времени для того, чтобы смысл сказанного Им дошел до нас — сначала до сознания, потом до сердца. Он все равно говорит к нам, чтобы потом на этой почве Дух Святой взрастил уже что-то новое (см. Ин. 16:13).

В приближении дня Пятидесятницы необходимо вслушаться в слова Христа о пришествии Духа Святого, чтобы не лишаться Его благодатных даров. Принципиально важны для нас две вещи. Во-первых, то, что Утешитель, Дух Святой, обличит мир о грехе, о правде и о суде. Значит, в пришествии Духа мы увидим все это, эти вещи станут «на лицо», станут видимы. В силе Духа Святого Церковь узнает, что грех — это неверие во Христа, что правда  — это Его Воскресение, что суд — это Его победа над злом.

И второе, в чем мы так нуждаемся, это наставление на всякую истину. Господь говорит о том, что мы не будем уже, как слепые котята, блуждать по жизни, не зная и не понимая, где жизнь и где смерть. Дух Святой наставит нас, и мы в Нем узнаем истину и сможем жить и двигаться к Богу. Именно это и есть главный и такой необходимый дар Духа.

Говоря со Своими учениками о Царстве, Иисус не мог не сказать им и о смысле той смерти, которая Ему предстояла. Он говорит апостолам: Мой земной путь завершён, пришло время расставания (ст. 5 – 6). Но это не просто расставание, Иисус уходит с тем, чтобы Царство могло раскрыться в мире во всей полноте. Он говорит: если Я не завершу Своего земного, человеческого пути, то и Моя божественная полнота останется скрытой от мира. И сами апостолы тогда не почувствуют дыхания Божия, не узнают того духа-утешителя, о котором говорил им Иисус (ст. 6 – 7). А Спаситель между тем рассказывает ученикам о наступлении Царства. Он говорит: дух Божий, придя в мир, станет главным свидетелем всего того, о чём многие не хотели слышать от Меня и от вас: свидетелем Моей миссии и поражения тёмных сил, так же как и греха отвержения посланного Богом Мессии (ст. 8 – 11). Смысл такого свидетельства очевиден: это свидетельство о Царстве и об Иисусе как о Мессии, Который принёс Царство в мир. Конечно, никакое свидетельство само по себе не лишает никого свободы выбора, и отвергающие свидетельство духа Божия станут гонителями свидетелей Царства (ст. 1 – 4). Это главное; остальное ученики узнают и поймут, приобщившись к Царству и приняв откровение духа Божия (ст. 12 – 15). Между тем, ученики, кажется, всё ещё не верят до конца, что Иисус говорит им о Своей смерти. Они недоумевают: о чём это Он? Куда Он собирается идти, почему хочет скрыться от них (ст. 16 – 18)? И тогда Иисус, насколько возможно ясно, говорит апостолам о Своей смерти и о Своём воскресении. Он предупреждает учеников о том, что им предстоит пережить большое горе, которое, однако, вскоре сменится ещё большей радостью (ст. 21 – 22). И обещает им, что настанет день, когда они встретятся вновь, день, когда им всё станет ясно и у них не останется никаких вопросов (ст. 22 – 23). Наконец, Иисус прямо говорит ученикам: Я пришёл в мир от Отца, а теперь снова оставляю мир и иду к Отцу (ст. 28). Апостолам после этих слов Учителя кажется, что теперь они, наконец, поняли всё, но Иисус, как видно, думает иначе. Он прямо говорит ученикам, что скоро все они разбегутся, оставив Его одного (ст. 29 – 32). Но даже бегство растерявшихся учеников не имеет значения: победа над силами зла, держащими мир в плену, одержана, и никакие страдания свидетелей Царства уже не могут изменить этого факта (ст. 33).

Ученики не могут понять загадочных слов Иисуса: «Вскоре не увидите Меня, и опять вскоре увидите Меня...». Мы тоже вполне можем разделить их недоумение. Ведь даже если мы знаем, что Он сказал им эти слова, имея ввиду скорое распятие, смерть, а затем встречу после Своего воскресения, то зачем эти слова теперь обращены к нам? Мы ведь не видели Его ни до креста, ни после Воскресения. Может быть Он говорит о Втором пришествии? Может быть... Но здесь же мы слышим о том, что слова, образ, да и само присутствие Христа могут встретить нас и до конца мира — когда их принесет с Собой Утешитель, Который будет говорить голосом Иисуса, учить как учил Господь, потому, что и Сам придет оттуда же, откуда родом Христос — от Отца.