Мысли вслух на Мф 4:25-5:13

Заповеди Блаженства представляют собой совершенно уникальный текст, один из самых важных во всем Новом завете. Евангелия от Матфея и от Луки передают эти слова Христа различно, что дает нам возможность предположить, что Господь не раз говорил об этом, и древняя Церковь сохранила несколько несовпадающих рассказов об этих словах. Значит, мы имеем дело с действительно важной вещью. Обычно толкователи Евангелия говорят, что заповеди Блаженства обозначают собою путь духовного возрастания, данный для каждого человека, или намечают то, в чем мы находим Христа. Но прежде всего этого, для нас важно услышать, о чем говорит Христос. Что такое блаженство? Слово это имеет одновременно значения счастья и изобилия, полноты. То есть, с самого начала Своего служения Христос говорит людям о том, что такое счастье, наивысшее, преисполненное счастье, счастье, даваемое мерою утрясенной и нагнетенной.

Инстинктивно, по какому-то унаследованному стереотипу, мы ожидаем от Бога иного. Обличения в грехах и очищения от них, избавления от боли, скорби и смерти, нравственного руководства. А Господь в первую очередь говорит о преизобилующем счастье, чем нас даже немного смущает. Мы сами стесняемся думать о том, что мы нуждаемся в этом, чтобы не выглядеть какими-то слишком примитивными. Поэтому для нас важно понять, что Христос призывает нас к полноте жизни, к полноте счастья. Путь, который Он указывает нам — путь Креста. Для того, чтобы жить полной жизнью, говорит Христос, нам нужно принять как дар то страдание, которое неизбежно в падшем, искореженном мире. Счастье, которое Он предлагает нам — это не чудесный и страшный эликсир забвения. Напротив, это победа, которая совершается в Его Распятии и Воскресении. Но тем полнее и реальнее та полнота жизни, к которой мы призваны.

Заповеди блаженства — это гимн счастью. Парадоксальному христианскому счастью плачущих и гонимых, кротких и нищих. Ведь Христос не говорит: «Блаженны сытые и почитаемые», хотя и им хоть и трудно, но все же возможно войти в Царство Небесное (см. Мф. 19:23). Но Господь, напротив, всеми этими заповедями показывает, что настоящая жизнь — в простоте. И это не просто пожелания, но именно заповеди, которые надо исполнять. Встает очень логичный вопрос: как это возможно? Потому что, если еще про некоторые заповеди мы можем сказать, что иногда им соответствуем (например, про плачущих), то с некоторыми другими у нас большие проблемы. Ведь кто честно может сказать, что он кроток, чист сердцем и нищ духом? Да никто, в сущности. Не по силам это для нас. Вера наша не дотягивает до того уровня, который задается в этих стихах. И все же Господь знает, что делает, когда ставит такую планку для нас. Потому что механизм наших с Ним отношений тоже парадоксален: мало какой преподаватель поставит зачет студенту, который чуть-чуть старается, немного выучил и что-то понял, но не способен ответить на все билеты. А вот Учитель с большой буквы обещает нам поступать именно так: вести нас «от веры в веру» (Рим. 1:17) — от имеющейся у нас крупицы к той полноте, которую может дать только Он.

Важнейшая проповедь Христа, сохраненная Матфеем, начинается с заповедей блаженств. И вот с самого начала Иисус обрушивает на слушающих парадоксальные формулировки, которые им нелегко усвоить. Да и на протяжении всех последующих веков по поводу заповедей блаженств не раз раздавались недоуменные вопросы.

Между тем само построение этих заповедей содержит в себе ответы на возникающие по их поводу трудные вопросы. Так, если плачущие блаженны потому, что утешатся, значит, нищие духом блаженны именно потому, что в Царстве Небесном их нищета будет восполнена. Кроткие, в нынешнем жестоком мире оттесненные на обочину, будут наследовать землю, а значит, не будут задавлены сильными и наглыми.

Понятно, что алчущие и жаждущие правды насытятся около Того, Кто Сам есть носитель высшей правды, но то, что милостивые будут помилованы, означает не только получение ими награды за свои милосердные дела, это ещё и констатация того, что в нашем земном мире им слишком часто за добро платят злом.

Чистые сердцем должны увидеть Бога. Между тем из Ветхого Завета мы знаем, что не может человек увидеть Бога и остаться в живых. Какова же сила чистоты сердец, что даже невозможное становится доступным для тех, кто ей наделен!

Две последние категории, упомянутые в заповедях блаженств, миротворцев и изгнанных за правду, которым обещаны высшие награды, можно рассматривать раздельно. Но все-таки их хочется объединить, и не только следуя свойственному библейской поэзии параллелизму, но и потому, что этими качествами, как и остальными, перечисленными среди заповедей блаженств, призваны обладать все верные. Не случайно ведь обетования и начинаются, и заканчиваются одинаково — обещанием Царства Небесного.

В одной из заповедей блаженств есть слово, которое часто вызывает вопросы и неправильное понимание. Это слово «кротость», а точнее прилагательное, которое от него образовано (см. Мф. 5:5). Какими качествами обладает кроткий человек? Как часто представляется образ какого-то забившегося в угол существа, которое не может (боится) открыть рот и как-либо себя проявить… Толковый словарь дает нам такое определение кроткого человека: покорный, незлобивый, смиренный. А ведь к определению «покорный» необходимо добавить уточнение: кому покорный? Но, вероятно, самое главное, что хотел сказать Иисус, мы сможем понять, когда вспомним, что Он Сам — «кроток и смирен сердцем» (Мф. 11:29). И Он призывает нас научится у Него этой кротости и смирению. Кому же и чему покорен Иисус Христос? Однозначно мы можем сказать только о покорности воле Отца. Действительно, каждому человеку необходимо осознание существования «высшего начала», и не просто осознание, а живые отношения с Богом. Ведь именно под любящим ободрительно-одобряющим взглядом Отца мы можем делать первые шаги, расти духовно. И даже Наш Господь, воплотившись, нуждался в отцовской поддержке.

В день Всех Святых неудивительно видеть в списке чтений заповеди блаженства и отрывок из Откровения. Но три стиха из 1-го послания Иоанна кажутся удивительными, а значит — очень важными. Что на первый взгляд мы сразу найдем в Нагорной проповеди и Апокалипсисе применительно к этому празднику? Конечно, что святость — это участь избранных и характерна она такими качествами, до которых обычному человеку не добраться, как тут ни старайся. Это, пожалуй, тот единственный случай, когда человек готов признать себя обычным и ни на что не годным. Но тут мы натыкаемся на слова «всякий, имеющий сию надежду на Него, очищает себя так, как Он чист». То есть до чистоты святости, как Бог свят. И есть некая надежда, которая может любого очистить до такого немыслимого состояния. И надежда эта или даже знание, как говорит предыдущий стих, состоит в том, что «когда откроется, будем подобны Ему, потому что увидим Его, как Он есть». С одной стороны всего-то знание о том, что будем подобны Ему, когда увидим Его (в таких переменах трудно сомневаться, что-то обязательно происходит, когда человек видит Бога, как Он есть). С другой стороны, очень трудно себе представить, что человек, живущий ненавистью, войной, злобой, корыстью или чем-то подобным, поступает разумно, говоря себе: «я ведь знаю, что увижу Его, и все будет в норме». Чего-то тут очевидно не хватает. Видимо, того, что сказано в заповедях блаженства каждому лично и прямо сейчас: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят».

Благословения, произнесённые Иисусом во время Нагорной проповеди, в христианской традиции принято называть заповедями блаженства, сопоставляя их с заповедями Декалога. Между тем, Сам Иисус, по-видимому, не рассматривал их, как некие новые заповеди, идущие на смену прежним. Собственно, и по форме они напоминают вовсе не заповеди, а ту серию благословений и проклятий, которая завершает Книгу Второзакония, или те благословения, которыми предписывает Тора священникам благословлять народ. Но благословения эти, конечно, приобретают особое значение: они имеют смысл лишь в том случае, если Мессия уже пришёл, а мессианское Царство близко и вот-вот настанет. Упоминание бедняков (нищих) и смиренных в таком контексте особенно значимо: исторически речь нужно вести об участниках движения, сложившегося ещё до плена вокруг Исайи Иерусалимского, которых и стали называть «бедняками», хотя нищими в буквальном смысле его участники чаще всего всё-таки не были. Иногда их называли также «кроткими» или «смиренными», вкладывая в эти слова тот же смысл, что и в слово «бедняки»: люди, которые полностью отказываются полагаться в жизни на кого бы то ни было и на что бы то ни было, кроме Бога, и ожидают наступления мессианского Царства, где они и обретут награду и утешение за тот непростой путь праведности, которому старались следовать. Говоря о блаженстве нищих и кротких, Иисус тем самым даёт понять, что мессианское Царство уже наступило или вот-вот наступит. Так же естественно и упоминание о жаждущих праведности («правды»): ведь образ «бедняка» был неотделим от образа праведника, уже в допленной гимнографии слова эти стали практически синонимами. А чистота сердца и милосердие («милость») тогда же, до плена уже стали восприниматься, как характерные черты праведника. Кроме того, уже в допленный период образ праведника становится образом человека, гонимого властями или сильными мира сего. Иисус провозглашает блаженство гонимых за праведность («правды ради»), т.е., следуя уже существующей на момент произнесения этих слов традиции, за верность Торе. И добавляет: блаженны гонимые за Меня, тем самым фактически указывая на Себя, как на Мессию: ведь образ страдающего Мессии был всё же известен традиции (хотя в те времена он несколько отошёл на второй план), и гонимые ради Мессии и мессианского Царства тоже, разумеется, воспринимались, как гонимые за праведность. Так Иисус, провозглашая близость наступающего Царства, вместе с тем отвечает чаяниям тех, кто ожидал Мессии и Царства. Он даёт им понять, что день, которого они ожидали, наступил. Хотя, быть может, и не так, как они представляли себе его наступление.

Нагорная проповедь — это поистине проповедь Царства. Уже сами «блаженства», как называют обычно благословения, произнесённые Иисусом в самом начале проповеди (ст. 3 – 11), свидетельствуют о том, что со Своим пришествием Иисус связывает явление в мире полноты Царства. Не случайно Он говорит о блаженстве «нищих духом» (ст. 3). Речь здесь, очевидно, идёт о тех, кого в пророческих книгах Ветхого Завета и в Псалтири называют просто «нищими», хотя и там речь идёт, несомненно, не о материальной нищете. О нищете в евангельском смысле впервые в истории народа Божия заговорил пророк Исайя Иерусалимский, связавший торжество бедняков с наступлением мессианской эпохи (Ис 29:19). Возможно, впоследствии «бедняками» стали называть членов общины учеников Исайи, давшей затем начало целому движению, которое и позже оставалось связанным с пророческой средой. Исайя и себя самого считал «бедняком», хотя он принадлежал к одной из лучших иерусалимских аристократических фамилий. Под «бедностью» он, как и его последователи, понимал такое духовное состояние, когда человек не полагается ни на кого и ни на что в мире, кроме Бога. При таком полном предании себя в волю Божию человек, даже будучи богатым и влиятельным, перед Богом оставался ничего не имеющим бедняком. И в мире, по слову Евангелия, «лежащем во зле», такой человек чаще всего не мог рассчитывать не только на царство, но и просто на спокойную жизнь. И вот теперь, по свидетельству Иисуса, настал наконец день, о котором говорил Исайя, — день торжества «бедняков», которым даётся Царство. Речь идёт, конечно, не о земном царстве, а о том мессианском Царстве, наступление которого Исайя предвидел, а Иисус засвидетельствовал. Иногда в Псалтири таких людей называли «кроткими» или «смиренными», и если прежде они и думать не могли о том, чтобы овладеть землёй, то теперь, в преображающемся мире, такая возможность у них появляется (ст. 5). И всё же Царство ещё не торжествует до конца и в полноте: не случайно Иисус говорит о блаженстве «изгнанных за правду» (ст. 10; точнее было бы перевести эту фразу как «блаженны гонимые за праведность») и о блаженстве гонимых за Него и за верность Царству (ст. 11). Царство «приблизилось» (Мф 4:17), оно уже входит в мир, преображая его, но оно ещё не раскрылось во всей полноте, и силы зла сопротивляются этому раскрытию, обрушиваясь на тех, кто живёт Царством и свидетельствует о нём. Такова наша эпоха, эпоха наступающего Царства.

Мы начинаем читать Нагорную проповедь Иисуса Христа. Христиане всегда считали этот текст одним из самых важных для становления человека в вере, он даже, говорят, служил в ранней Церкви основой для катехизации — подготовки человека к крещению. Мы дальше увидим, что нравственные требования Нагорной проповеди настолько высоки, что они обличают каждого из нас. И очень легко можно было бы впасть в уныние, но давайте все последующие дни помнить то, что мы читаем сегодня. Христос начинает с обещания и ободрения, обещая на пути следования за Ним блаженство, то есть какую-то высшую степень счастья. И все это потому, что это тот самый путь, где Он Сам идет пред нами и не оставляет нас.

Путь блаженства и путь пустоты лежат перед человеком. В нашей жизни много неопределенностей, но в отношениях с Богом наш выбор становится полярным — как «да» и «нет». Сын Божий, став Сыном Человеческим, не колебался между этими двумя путями, но был всегда «да» и «аминь». Нас Он призывает к тому же — выбрав Его путь, мы становимся светом миру, проводниками любви и правды Небесного Отца. И нам необходимо оправдать Его доверие, ведь, если закрыть светильник сосудом, в доме наступит полная темнота.

Вы пробовали дистиллированную воду? Несколько дней на такой воде для человека смертельны — без солей жизнь невозможна. Соль не только усиливает вкус пищи, но и предохраняет от разложения. Без Бога мир был бы пресным и пустым. Сегодня Спаситель говорит нам, что мы — соль земли, а значит, Он присутствует в мире через нас. Но что делать, если мы не позволяем Ему этого? Чем можно посолить соль? Без Него теряет смысл не только наша жизнь, но и весь мир.

Иисус называет своих учеников солью и светом. Эти, казалось бы, несовместимые вещи и есть то главное, чем они должны отличаться от всех остальных людей. Сама по себе соль не имеет питательных свойств, но именно она придает вкус блюду, делая его особенным. Живя в мире, христиане наполняют его божественным привкусом, который, однако же, им самим не принадлежит, ведь им их наделил Господь. Но важно не потерять особый дар, полученный в крещении, живя по законам этого мира, не слиться с ним, потому что потерять «соленость» значит перестать быть последователем Христа. Иисус говорит и о Себе Самом, что Он – «Свет миру». В этом удивительная привилегия христиан быть подобными своему Учителю.

Как и многое, к чему призывает Евангелие, это сравнение учеников со светом и солью противоречиво. С одной стороны, нужно быть ничего не значащей солью, которая не существует сама по себе, а с другой – быть подобными Богу.

Первое же приходящее на ум свойство соли, с которой Христос сравнил Своих учеников, — способность хранить любое вещество от гниения, спутника смерти. Мы также знаем, что для изменения вкуса большой порции пищи нужно совсем небольшое количество соли, и значит, даже оставаясь в меньшинстве, христиане могут положительно воздействовать на весь мир. Но дело не только в этих качествах соли, не изменившихся за века: слушатели нагорной проповеди знали и соблюдали связанные с солью древние обычаи. Ведь соль была символом верности, совместное вкушение соли скрепляло союз крепче клятвы и было знаком нерасторжимой дружбы. Значит, и ученики Христа призваны быть такими же носителями правды и примирения в раздираемом враждой мире.

Он также назвал учеников светом миру, и это поразительно, ведь в другой раз Он назвал так Самого Себя ( Ин. 8:12, 9:5). Здесь одно из первых указаний, на какую высоту Он хочет поднять тех, кто доверился и пошёл за Ним! Да, Он пришёл не для того, чтобы втоптать нас в грязь Своим величием, но чтобы вытащить и очистить от грязи.

И закономерно, но для многих до сих пор неожиданно, Он начинает подчёркивать соответствие Своих действий закону. Ведь сегодня многим трудно соединить то, что принёс в мир Христос, с положениями ветхозаветного законодательства. Но то, что кому-то показалось новшеством, раскрывало именно то, что уже было заложено издревле.

Говоря о необходимости превзойти праведность книжников и фарисеев, Иисус раскрывает, что мотивация действий и диктующее их состояние души не менее важны, чем сами действия. Ведь если к убийству ведёт ненависть, значит ненависть — это уже начало убийства. И как ни важно срубить под корень разросшееся ядовитое дерево, ещё важнее не допустить его произрастания.

Почему на берегу Галилейского моря Христос призвал не просто отдельно взятых учеников, но две пары братьев, которым предстояло стать апостолами? Не хотел ли Он тем самым подчеркнуть, что отношения между учениками, да и всеми, идущими за Ним, должны быть братскими? Ведь как ни несовершенны наши земные привязанности, но и они могут послужить основой для более глубокого единства, к которому Господь призывает нас.

Есть некоторые различия в призвании двух пар братьев. Симон и Андрей рыбачат сами, им проще, приняв решение, всё оставить и пойти за Учителем. Но Иаков и Иоанн работают вместе с отцом (Марк добавляет, что и вместе с работниками), они — люди более обеспеченные, но и более связанные хозяйственными и родственными заботами. Однако и они, услышав призыв Христа, всё оставляют и идут за Ним. Значит, призыв может быть обращён к любому человеку независимо от достатка и положения в обществе. Когда же мы принимаем решение откликнуться на призыв, социальные различия между нами перестают играть роль.

Между тем проповедь Христа, подкрепляемая исцелениями, ширится по всей Галилее, но к Нему приходят толпы людей уже со всех окрестных земель. Можно было бы назвать Галилею плацдармом для духовного наступления, ведь отсюда Благая Весть начнёт распространяться и дальше. Но многие из приходивших к Иисусу ещё не готовы воспринять её.

А так хотелось толпам людей увидеть скорое торжество на земле царства высшей справедливости. Да ведь и нам хочется, мы очень похожи на тех, кто валом валил за Иисусом!

Но у Него Свои планы и другая логика, ускользающая от наших попыток подогнать её под наш уровень.

Иисус начинает Свою проповедь с того, на чем прервалась проповедь Иоанна Крестителя: «Покайтесь, ибо приблизилось Царство Небесное». Но не это — суть Его проповеди. Именно сегодняшний отрывок Евангелия от Матфея наиболее четко описывает Его служение: Он призывает учеников и тем самым начинает строить Свою Церковь, Он проповедует Евангелие Царства и Он являет дела Божьи в этом мире, свидетельствуя о том, что с Его приходом отношения между Богом и миром изменились. Сегодняшний отрывок — своеобразное «краткое содержание» всего последующего Евангелия.

Сегодняшнее чтение посвящено описанию начала земного служения Иисуса (ст. 12 – 25), которому предшествует искушение в пустыне (ст. 1 – 11). Зачем, казалось бы, проводить через такое испытание Того, Кто заведомо должен был его выдержать? И всё же свой смысл здесь был. Человек всегда остаётся человеком, даже если речь идёт о Человеке, в Котором пребывает вся полнота Божия. Даже такой Человек свободен, и потому должен свободно выбрать Свой путь, так же, как и всякий другой человек. Божественная воля присуща Иисусу в той же полноте, как Отцу Небесному, но и воля человеческая дана ему также во всей полноте, так что выбор для Него отнюдь не был игрой или условностью. А само испытание было, в сущности, проверкой на готовность избегать тех соблазнительно лёгких путей, которые дьявол во все времена пытался выдать за истинные. Ловушка здесь в том, что пути эти обещают привести к поставленной Богом цели, но без тех усилий, которых, очевидно, потребует путь, указанный Богом. Главной темой проповеди Иисуса становится Царство, которое, по Его словам, «приблизилось», и призыв к обращению, без которого в Царство не войти (ст. 17). Но как побудить людей к обращению? Тут-то дьявол и предлагает Иисусу своё «содействие». Преврати камни в хлеб, накорми народ, и тогда каждый готов будет пойти за Тобой в Царство (ст. 3). Вариант, казалось бы, действительно беспроигрышный: кто же откажется от бесплатного хлеба? Вот только и стимулом для обращающихся станет тогда хлеб, а не Царство. Ведь и без того человечество во все времена искало себе удобной и выгодной религии, а от высших сил все народы хотели добиться прежде всего успеха в делах, военных побед и хороших урожаев. И если сегодня об этом не говорится напрямую, то нередко лишь потому, что эти просьбы сменились рассуждениями о «социальной функции религии» и «экономической эффективности» той или иной конфессии. А Иисус между тем говорит о слове Божием, о том живом откровении и той полноте богообщения, без которых нет Царства и которые не заменить никакими экономическими успехами и достижениями (ст. 4). Ну что ж, если не хлеб, тогда чудо, за чудом народ побежит так же, как за бесплатным хлебом (ст. 5 – 6). Вот только чудеса, которые дьявол предлагает Иисусу, такого рода, что человек никак в них не участвует. С человеком что-то происходит; он видит и слышит то, чего никогда бы не увидел и не услышал, быть может, он меняется внешне, и может даже иногда увидеть то Царство, о котором говорит Иисус. Вот только внутренне человек при этом не меняется нисколько; речь идёт не о том, чего хочет человек и на что он готов решиться ради Бога и Его Царства, а о том, что может сделать для человека Бог. Но Бог готов сделать для человека всё, Он уже не раз доказывал это делом, и испытывать Его лишний раз не стоит (ст. 7). Конечно, если бы в Царство можно было попасть по взмаху волшебной палочки, желающих было бы огромное множество, но ведь мало просто оказаться в Царстве, нужно ещё впустить его в своё сердце, а тут уже не поможет никакая волшебная палочка, на это человек должен решиться сам. И вот, когда все уловки оказались бесполезными, дьявол просто предлагает Иисусу сделку: всего один поклон в обмен на полную свободу действий в мире, где дьявол правит и где действовать без его согласия означает обречь себя на заведомое поражение (ст. 9 – 10). Соблазн велик: всего один чисто символический жест, к тому же без свидетелей, и никаких проблем в дальнейшем: ведь если дьявол не вмешается, то не помешает и никто другой в мире, в котором его власть до пришествия Христа была поистине безграничной. Но Иисус понимает: такой символический жест означает, что дьявол будет всегда стоять у Него за спиной, отравляя своим присутствием то Царство, которое Он несёт в мир. Конечно, дух тьмы редко обнаруживает это своё присутствие прямо, но он не случайно показывает Иисусу мир именно как «царства мира и славу их» (ст. 8): где государство, тем более «славное», там дьяволу место найдётся всегда, такова природа всякой власти в падшем мире. И тут уже неважно, какой теорией прикроет он свои попытки отравить жизнь Церкви Христовой и отвратить верных от Царства: концепцией ли «двух мечей», как когда-то на Западе, или теорией «симфонии», как в те же времена на Востоке, или идеей «Царства Божия на земле», как случалось нередко в более поздние времена. От такой духовной отравы спасает лишь одно: безусловная верность Богу, тому Богу Живому, полноту Которого несёт в Себе Иисус (ст. 10). И лишь после преодоления этих соблазнов открывается возможность пребывать в Царстве и свидетельствовать о нём.

Вряд ли евангелисту могла прийти в голову мысль, что испытание Иисуса в пустыне могло окончиться тем, что Он бы уступил соблазну сатаны, впал в какой-нибудь грех. Скорее, в описании этого странного спора, где Сын Божий и сатана перебрасываются библейскими цитатами, кроется выбор, стоявший перед Иисусом: какой путь Он изберет, чтобы осуществить Свою миссию, как Бог явится людям и возвратит их к истинной жизни. Искуситель предлагает Ему путь земного царства, ведь если Он — действительно Сын Божий, то все царства земли по праву принадлежат Ему, все неисчислимые легионы ангелов будут сражаться за Него, сама земля превратит Его державу в рай, а камни станут хлебами. Но Господь выбирает другой путь: Он не будет привлекать людей показными чудесами и силой, вместо рабов у Него будут ученики, которые узнают о Его божественной славе без принуждения, верой и любовью.