Мысли вслух на Мф 15:29-37

Как мало похоже то, о чем пишет Исаия, на то, что происходит у Матфея... Насколько исцеление больных и умножение хлебов в пустыне не соответствует видению пророка. Какой стих ни возьми, все не так! И в то же время то, что происходит в пустыне, когда слепые прозревают, прокаженные очищаются, когда Спаситель насыщает всех страждущих, это и есть свершение пророчеств в жизни. Когда слова с большим трудом пытаются выразить невыразимое, человек пытается как-то уложить их в себе. Потом, ему уже трудно признать, что они воплощаются в жизнь не так, как представлялось. Но это не мешает Богу исполнять свои обещания и оттирать слезы со всех лиц.

Вот смотришь на слова, которые говорит нам сегодня Господь, и вспоминаешь, как на днях тебе пришло письмо по электронной почте с просьбой помолиться о новопреставленной отроковице Марии. Она умерла от муковисцидоза. И о ее маме Марине, которая теперь осталась одна, потому что вторая ее дочка умерла от этой же болезни. Как же так? Ведь за них столько людей молилось! И что нам от того, что на краткий миг Христос посетил землю и исцелил сколько-то больных… Да если поставить этих людей рядом с теми во все века детьми, которые умерли, их просто не будет заметно. Так что же, радоваться?

Да, радоваться. Потому что Христос не просто пришел и исцелил, а пришел и их болезни превратил в Свои раны, умер и воскрес. Он не Целитель и не Чудотворец, хотя и то, и другое. Он показал нам Путь жизни. Осветил дорогу во тьму. Ни одно из чудес Иисуса не ограничивается локальным во времени и пространстве смыслом для одного какого-то человека. И поэтому нельзя евангельские рассказы о чудесах читать вне контекста всего Евангелия. Потому что тогда мы рискуем впасть в очень страшную ошибку, столь свойственную сегодня нашим современникам: воспринимать Церковь потребительски. Заплатишь за записку о здравии - прибавится здоровья. И Храм превращается в магазин. Страшно.

Христос исцеляет, но Своими ранами. Этого нельзя забывать. Своими ранами до смерти. До самой настоящей, мучительной смерти. Смерти, что была ему ничуть не легче, чем каждому из нас. Наоборот, нам легче, мы умираем, как правило, под наркотиками, а Он отказался, мы умираем на чистых простынях, а Он весь в запекшейся крови и пыли, мы в окружении любящих родных, а Он под насмешки и ругань. Можно продолжать этот список, но, наверное, не стоит. Просто пусть наше сердце преисполнится благодарности к Нему, любви и нежности. И пусть мы ничего не боимся, ибо «хуже было Богу моему и больнее было Богородице» (Н.С. Гумилев)

Сегодня — одно из самых коротких евангельских чтений, всего три стиха. Но они дают нам возможность увидеть происходящее. Вот фарисеи соблазнились о словах Христа, которые читались нами вчера и позавчера, и Он удалился из Палестины в пределы Тирские и Сидонские. Вот, наконец, Он вернулся оттуда на побережье Тивериадского озера, и Его окружили толпы народа. Эти люди прошли длинный путь, чтобы собраться вокруг Иисуса. Они несли и вели с собой множество больных и увечных, чтобы, как говорит евангелист, повергнуть их к ногам Иисуса. Стоящий здесь греческий глагол ρίπτω означает бросать, кидать, сбрасывать, класть. Ведь тащить этих больных на себе было очень тяжело, и, добравшись до места и взойдя на гору, где исдел Иисус, люди в самом деле сбрасывали эту тяжкую ношу. Как и в случае с исцелением расслабленного, когда друзья разобрали крышу, чтобы спустить его к ногам Иисуса, здесь тоже упорство и труд людей важны для того, чтобы Бог совершил Свое исцеляющее действие. Понести на себе тяжесть чужой болезни — важно для того, чтобы иметь возможность просить Христа о помощи.

Иногда, читая Евангелие, можно подумать, что единственной задачей Иисуса во время Его земного служения были исцеления. Хотя Сам Он говорил, в первую очередь, о Царстве, которое, по Его словам, «приблизилось». На первый взгляд, прямой связи здесь нет, и исцеления выглядят просто актами милосердия по отношению к больным, которые действительно нуждались в исцелении. Иногда христианские проповедники даже делают акцент на том, что Иисус, мол, всегда помогал людям, избавляя их от болезни, давая им почувствовать, что такое полноценная жизнь здорового человека, и лишь потом говорил им о Царстве. Но так ли это? Внешне все действительно выглядит именно так. Если только, конечно, считать исцеления просто избавлением от болезни и возвращением физического здоровья. Многие, видевшие Иисуса во время Его земного служения, именно так и думали, считая совершаемые Им исцеления следствием действия силы Божьей, так же, как и все другие чудеса, совершаемые Богом по молитвам Его служителей. Но так ли это на самом деле? Конечно, исцеление — всегда действие силы Божьей. Но в случае с Иисусом бросается в глаза то, как происходят исцеления: Иисус нередко исцеляет окружающих одним Своим появлением. Перед нами, очевидно, не простые исцеления, а действие всё того же дыхания Царства, которое сопровождает Иисуса повсюду. Иисус не вылечивает болезни, пускай даже сверхъестественным образом. Он просто приобщает доверившихся Ему людей к тому Царству, которое Он принёс в мир. А в Царстве, что и не удивительно, нет места ни злу, ни греху, ни болезням, ни смерти. Конечно, исцеление само по себе не означает ещё полноты преображения. Исцелённые люди даже после исцеления остаются частью непреображённого мира. Но, приобщившись к полноте Царства, они получают ту полноту жизни, которая возможна в непреображённом мире. Так совершаемые Иисусом исцеления становятся свидетельством Царства.

Почему Господь, так часто повторяющий при совершении чудес «иди и никому не говори», совершает такое явное чудо, которое наверняка станет известно всем, да еще и повторно? Для того, чтобы явить власть Сына Божьего над творением, достаточно было насытить пять тысяч пятью хлебами…

Скорее всего, поставленный вопрос некорректен, и это важно. Вовсе не очевидно, что Господь сознательно запланировал эту ситуацию. Греческий глагол в 29 стихе, в отличие от русского «сел», передает незавершенное действие: «взойдя на гору, сидел там». И приступили к Нему толпы… Вот уж чего Господь точно не мог сделать, так это отказать им в исцелении и слове жизни, так что и вечер наступил незаметно. Он не создавал ситуацию для чуда специально, но раз уж она возникла, то и само чудо становится естественным продолжением изобилующей милости Христа.

Для нас также важно то, что евангелист повторяет и рассказ о втором насыщении множества народа. Тем самым нам дается возможность увидеть существенные черты сходства в образе совершения чуда. В отличие от первого раза, ученики уже не говорят скептически, что такой толпе и на двести условных римских единиц не достаточно будет хлеба, они спрашивают Учителя: откуда нам взять столько хлеба? И Христос берет то, что есть, и воздает благодарение. Вероятно, именно это и есть ключевое слово всего повествования об этом чуде: благодарение Богу. Именно оно оказывается тем действием, которое вносит в мир чудо и стирает грань между землей и небом.

Повествование о вторичном умножении хлебов отчасти повторяет рассказ о первом насыщении, но есть между ними и различия. Отличаются лишь детали, но многое можно увидеть именно благодаря нюансам.

Если в первый раз Христос, сжалившись над народом, Сам исцелил всех, пошедших за Ним, то теперь люди принесли к Нему многочисленных больных и увечных специально для их исцеления. Безусловно, Он помогает всем нуждающимся. Но всё чаще и чаще люди смотрят на Христа как на подателя конкретной помощи, однако не видят иного смысла Его прихода в мир.

Если в первый раз вопрос о пище для народа был поставлен учениками, то в этот раз Он Сам высказал желание накормить народ. Поразительно, что ученики словно забыли о первом насыщении и не понимают, откуда взять хлеб в пустыне. Почему так? Потому ли, что боятся просить о повторении того, что их так поразило? Или же и впрямь увиденное прошло мимо их сознания? Но не так ли часто и мы после важного события духовной жизни погружаемся в повседневность, и переживание, которое должно было нас перевернуть, забывается...

Так что же всё-таки такое Царство? От чего оно зависит? Самый очевидный ответ: от Того, Кто принёс его в мир. Это, безусловно, правда. Но не вся. Не вся потому, что не в меньшей мере оно зависит от тех, кто к нему приобщается, входя в него и становясь его жителем. Или хотя бы просто прикасается к Царству, как прикоснулись к Нему те слушавшие Иисуса люди, которых Он чудесным образом накормил хлебом и рыбой. В самом деле, евангелист (разумеется, не случайно) обращает особое внимание своих читателей на то благословение, которым Иисус благословляет пищу. Казалось бы, в таком благословении для еврея нет ничего особенного, хлеб и вино принято благословлять во всяком случае, без благословения ни то, ни другое нельзя употреблять в пищу. Но евангелист именно на благословении делает особый упор. Почему же? Может быть, потому, что благословение всегда было общим духовным делом всех участвовавших в трапезе, а не только предстоятеля. Такое общее благословение всегда связывалось с присутствием Божиим, делая место встречи и собрания священным пространством, пространством встречи Бога со Своим народом. И духовная конфигурация этого пространства определялась Богом совместно с теми, кто Его призывал. А что же в случае с Тем, Кто принёс в мир всю полноту Царства? Очевидно, что Его благословение, Его обращение к Отцу делало место собрания пространством Царства. Но и здесь конфигурация пространства определялась не только Богом и посланным Им Мессией, но и теми, кто участвовал в трапезе, а значит, и в благословении. И даже, быть может, ещё в большей мере, чем прежде, в дохристианские времена: ведь Царство всецело определяется именно отношениями, отношения его обитателей между собой и образуют его форму, наряду с отношениями их ко Христу и отношениями Самого Христа к Своему небесному Отцу. Таким образом и оказывается, что Царство зависит столько же от Бога и от Христа, сколько от каждого его обитателя. И неудивительно: ведь Царство, как и спасение, — дело богочеловеческое. А иначе оно не имело бы смысла: ведь Бог создал Своё Царство ради сотворённых Им людей. И от Своего плана Он не отступит.

Хотелось бы сегодня собрать высказывания трех разных людей об этом событии.

«Что было на самом деле? — спрашивают люди. Как это произошло? Какова, действительно, была «метода» этого действа? Я не знаю. В книге «Сын Человеческий» о. Александр Мень написал: «Мы никогда не узнаем, как именно произошло умножение хлебов, но важно совсем не это. Накормив народ, Иисус показал, что подлинные вера и единение душ в благодати могут стать залогом не только небесного, но и земного благословения».» (Г. Чистяков)

«Представьте себе, что это чудо происходило так: Иисус заранее кого-то попросил, позаботился о том, чтобы принесли еще хлеба и рыбы, зная, что надо будет накормить людей. Эти припасы где-то там лежали, и когда Он велел ученикам раздать еду, то Он знал, что припасены еще корзины с едой. Разве это сделало бы чудо ничем? Разве все развалилось бы, если бы мы нашли такую естественную причину?» (Ю. Шрейдер)

Мы знаем, что вино и хлеб в ходе совершения таинства Евхаристии не изменяют своей физической природы. Об этом прямо сказано в «Известии учительном для служащих Божественную Литургию». С евхаристическим хлебом, с Телом Христовым, надо обращаться бережно, помня, что это хлеб, который может засохнуть, заплесневеть и т.д. Относясь к нему благоговейно, надо беречь его физическое естество. Но хлеб этот прелагается («Преложив Духом Святым», — говорим мы); не меняя своей физической природы, он наполняется новым, абсолютно новым бытием. Это тоже помогает нам понять суть описанного в Евангелии чуда — когда хлеб умножается, наполняясь каким-то новым бытием.» (Г. Чистяков)

Еще раз повторяется в Евангелии рассказ о том, как Иисус раздавал народу хлеб, и теперь уже ясно говорится о внутреннем смысле происходящего — между двумя описаниями трапез мы встречаемся с персонажем, для которого получить от Иисуса хотя бы остатки этого хлеба означает получить обновленную жизнь. Это женщина-язычница, которая попросила жизни не для себя, а для погибающей дочери. Внешне ее диалог с Иисусом похож на соревнование в остроумии — Иисус рисует небольшую притчевую картинку (псы и дети), а женщина умело встраивается в Его образы, чем доказывает свое право на «крохи хлеба». Но на самом деле, Христос хвалит ее не за остроумный ответ, а за веру, потому что происшедшее с ней — как раз и есть акт веры: она узнает в Иисусе Того, Кто дает хлеб жизни. В ее горе и нужде слова Христа о небесном хлебе, которые с таким трудом понимали ученики (ср. Ин 6), становятся для нее совершенно ясными — и она прикасается к тайне спасения, к тайне хлеба жизни, Христа.

Когда мы читаем в Евангелии, что эта женщина была хананеянкой, то это не означает, что она была «второго сорта», или не из того происхождения, или еще чем-то не угодила Иисусу. Мы знаем (читали в Евангелии и просто чувствуем сердцем), что Иисус всегда готов помочь и исцелить и бедных, и грешных, и отверженных. Для первых слушателей евангелиста совершенно понятно, что она — самая настоящая язычница, то есть верит в языческих богов, поклоняется им и приносит им жертвы. Именно поэтому Господь подвергает ее такому испытанию веры — чтобы помочь ей самой понять, почему она обращается за помощью к Нему, а не к своим богам. Здесь как бы проводится черта между языческими представлениями человека и обращением к Иисусу, то есть — молитвой. Молитва ко Христу (и к Отцу во Христе) несовместима с язычеством, а язычество — это не обязательно вера в других богов, но и вполне обычная для христиан надежда не на Единого Бога, а на что-либо другое: на деньги, на свои способности, на свою партию, на «авось» и пр. Язычество — это когда мы живем не для Бога, а для кого-то еще (например, для себя). Если же мы, будучи такими язычниками, захотим что-нибудь попросить у Христа, обратиться к Нему в молитве, нам будет необходимо вместе с этой женщиной-хананеянкой пройти через полную переоценку своей веры, понять, почему же мы обратились ко Христу, а не к своим идолам...

Сегодняшнее чтение вновь предлагает нам два эпизода, напрямую, казалось бы, между собой не связанных: исцеление дочери самарянки (ст. 22–28) и чудо умножения пищи, подобное описанному в предыдущей главе (ст. 29–38; ср. Мф 14:13–21). Между тем, связь между ними есть. И связь эта проходит через Царство, явление которого лежит в основе описанных в обоих эпизодах событий. Ведь и чудеса, и исцеления, упомянутые в евангельских рассказах, в сущности, всегда говорят об одном: о Царстве, которое, по слову Спасителя, «приблизилось».