Мысли вслух на Мих 4:1-5:15

Гора Сион невелика, да и Иерусалим уступает по площади многим великим городам. И однако не размерами, не внешним величием они будут поставлены во главе всех народов. Правда Господня не всегда проявляется во внешнем величии, часто она не сразу заметна. Но, может быть, те, кто сумеет рассмотреть след Его присутствия в малом и на вид неброском, смогут приобщиться к Нему скорее, чем те, кто ищет обязательной внешней грандиозности.

В одной и той же главе мы видим и осуждение народов, ополчившихся на Сион, и пророчество о мирной жизни других народов. Соседство таких разных речений может показаться вопиющим противоречием, соединением несоединимого. Но здесь мы видим, как взгляд на реальность ближайших времён соседствует со взглядом на то, что должно стать реальностью по воле Творца, желающего мира всем народам. Да, сегодня окружающие народы, следуя языческим путям, враждебны не только Израилю, но и Его Господу. Но и их Он любит и хочет собрать воедино, и потому не только для Израиля, но и для всех народов Он открывает Себя и Свою волю на Сионе и в Иерусалиме.

И не случайно именно здесь мы видим пророчество о Том, Кто явится в Вифлееме, маленьком городке, где проявится величие Творца. Пророческая речь об осаде Сиона язычниками неожиданно переходит в повествование о Спасителе, который спасёт не только израильтян, но и тех, кто пока что им враждебен. Заметим, что пророк не говорит, что Он принесёт мир, но что Сам Он — мир. Люди привычно станут от Него ожидать выполнения текущих просьб, и в их исполнении отказано не будет. Но не принятие чего-то, исходящего от Него, станет спасительным, а принятие Его Самого.

Пророки говорят о том, что видят. Их рассказы о том, что Бог даст человеку, часто вызывают недоумение и протест. Истории мира и видения пророков не сходятся друг с другом. Люди уже пережили наступление того, что было обещано. Где же продолжение? Мессия пришел в мир, но, кажется, последний стих чтения из пророка Михея так и сбылся.

Но именно этот пример показывается нам разницу в том, как видим мы и как видит Бог. Он рассказывает нам о том, как выглядит мир Его глазами. Перемены, происходящие на Его уровне, нам не видны, но именно они должны стать для нас основной и самой важной реальностью. Изменения, которые невозможно подтвердить документально, тем не менее, являются основой для перерождения всего мира.

С Мессией Михей, как и другие (прежде всего, допленные) пророки, связывает собирание народа Божия, который во дни Мессии вновь соберётся на землю отцов, объединённую вокруг Иерусалима. Под «оставленными до времени» пророк, очевидно, имеет в виду ту часть народа, которая после разгрома Северного (Израильского) царства оказалась рассеянной по огромной Ассирийской империи: это рассеяние воспринималось (и не без оснований), как свидетельство богооставленности, как наказание Божие для той части народа, которая изменила Богу своих отцов.

Надо заметить, что на юге, в Иудее, на правителей Северного царства смотрели, как на отступников. И основания к тому были: ведь они проводили в своей стране политику религиозного двоеверия, а фактически, язычества, официально признав государственными целый ряд языческих культов наряду с культом Яхве.

Многие в Иудее смотрели на разгром Северного царства, как на закономерный итог этой политики. Но пророку, как видно, было открыто, что в истории народа Божия настанет день, когда придёт Мессия и полнота народа будет восстановлена. Конечно, Михей видит это восстановление, как процесс скорее политический, чем духовный. Но ведь пророческое восприятие духовной реальности всегда многопланово, и за реальностью исторической, общественной или политической, всегда стоит реальность духовная.

Так и здесь: Михей видит духовный процесс, как процесс политический и государственный. Он видит обновлённый Израиль таким, каким он был бы, если бы вдруг каким-то чудом вернулась блестящая эпоха Соломона. И эпоха Мессии действительно была блестящей, но не в том смысле, в каком говорит о ней пророк, хотя даже апостолы в день Вознесения ещё ожидали внешнего торжества, ожидали «восстановления царства Израилю».

Царство оказалось не таким, каким видели его допленные пророки. И Царь тоже оказался не таким, каким ожидали Его увидеть многие не только во времена Михея, но и в евангельскую эпоху. Но полнота народа Божия явлена действительно была. Правда, без внешнего величия, без сильного государства с героическими правителями во главе. В Царстве, которое, по слову Царя, «не от мира сего». И которое от этого не становится менее величественным.

Логика Михея кажется парадоксальной: Богу, оказывается, надо, чтобы Его народ оказался в Вавилоне, в изгнании, и лишь там у Бога появится возможность Свой народ выкупить (соответствующее еврейское слово означает именно это; все прочие связанные с ним смысловые коннотации, при всей их важности, всё же вторичны). С одной стороны, перед нами, несомненно, продолжение темы утраты народом данной Богом земли из-за своих грехов, с другой — тема остатка, о котором говорили все допленные пророки.

Но пророк привносит в старую тему нечто новое: он говорит о том, что в плен народ попадает из-за своих грехов, а вот выкупает его из плена Бог. Такой взгляд придавал теме несколько неожиданный ракурс. В самом деле, речь ведь в данном случае шла о таких грехах, от последствий которых, согласно Торе и традиционным представлениям, избавиться невозможно.

Тора, конечно, допускает возможность очищения от последствий совершённого человеком греха, но лишь тогда, когда грех совершён невольно, а не тогда, когда речь идёт о грехе сознательном и добровольном. Между тем, народ оказывается в плену именно вследствие греха сознательного и добровольного: ведь плен, согласно свидетельству всех допленных пророков, стал следствием сознательного нарушения Торы, вплоть до отступничества.

И если Бог, несмотря ни на что, готов выкупить Свой народ, готов забыть всё, им совершённое, это означает лишь одно: Он готов явить миру и Своему народу всю полноту Своего милосердия. Такую полноту, которая сможет сделать невозможное, искупить неискупимое, освободить от того, от чего, по всем законам непреображённого мира, освободиться невозможно.

И вот тут-то появляются те смысловые коннотации, которые выводят нас прямо к Новому Завету: ведь без прихода Мессии, без приблизившегося Царства задача искупления народа Божия оказывается совершенно невыполнимой. Так логика противостояния греху приводит народ Божий к порогу Царства. Единственного места, где можно освободиться от власти любого греха раз и навсегда.