Мысли вслух на 2 Кор 4:8-9

Слова апостола о тех условиях, в которых приходится жить и свидетельствовать ему самому и его единоверцам, могут показаться декларацией героического сопротивления, словами героев, противостоящих целому миру и готовых сражаться до победного конца. Наверное, так бы оно и было, если бы не одно «но». Павел прекрасно понимает, что здесь, в преображающемся, но ещё не преображённом, а значит, всё ещё лежащем во зле мире, им не победить.

Конечно, героизма это не убавляет: героическая гибель — дело, истории известное. Но апостол, как видно, смысл видит даже не в победе, возможной или невозможной, а в самом факте того, что, несмотря на все усилия того зла, в котором лежит мир, они всё же из этого мира не исчезли, они всё равно здесь и продолжают своё дело, своё свидетельство.

Такая логика с точки зрения законов непреображённого мира кажется несколько странной и, как минимум, бесперспективной: ведь переломить ситуацию кардинально в свою пользу свидетели не смогут всё равно, а если так, то какой смысл во всех их усилиях?

Но с точки зрения Царства всё встаёт на свои места: ведь с этой точки зрения совершенно очевидно, что до окончательного торжества Царства и до полного преображения мира кардинально изменить положение дел в нём действительно не удастся. Но Царство должно в мире присутствовать, присутствовать как Церковь, как сообщество праведников, живущих жизнью Царства и об этом Царстве свидетельствующих.

Они не смогут превратить непреображённый мир в земной рай, но явить альтернативу существующему порядку вещей и дать возможность приобщиться к жизни Царства тем, кто его ищет, они в состоянии. А в этом и заключается главная задача Церкви, как её понимает и Сам Иисус, и все апостолы, включая, разумеется, и Павла. А о страданиях своих и своих сослужителей он говорит не для того, чтобы перед кем-то похвалиться или кого-то напугать.

Он просто, похоже, хочет развеять ту, уже начинавшую тогда распространяться среди некоторой части христиан, иллюзию, что Церковь может когда-нибудь и как-нибудь стать естественной и органичной частью мира сего, найти в нём своё место и даже преобразить его, превратив если не в рай, то, по крайней мере, во что-то более достойное, чем он был с момента грехопадения. И апостол не устаёт напоминать всем, что надежды эти призрачны. А призраки не безобидны, потому что отвлекают увлёкшихся ими от главного — от Царства.

Продолжая разговор о служении свидетеля, Павел особенно подчёркивает необходимость перенести фокус внимания слушающих с личности свидетеля на Бога и на Христа с тем, чтобы силы Божией и дыхания Царства никто не приписал бы самому свидетелю, как человеку (ст. 7). Именно с этой точки зрения рассматривает апостол те гонения и притеснения, которые нередко обрушивались как на него самого, так и на его спутников (ст. 8 – 9). Конечно, свидетельство истинного свидетеля не стало бы ложным или менее значимым, даже если бы он оказался окружён почётом и уважением. Но в таком случае всегда существовала бы опасность того, что на умы и сердца слушателей воздействует не столько само свидетельство, сколько привходящие факторы: влияние личности свидетеля, оказываемое ему всеобщее уважение, сила общественного мнения.

Разумеется, само по себе это воздействие не опасно, по крайней мере, до тех пор, пока оно ориентирует человека в нужном направлении. Но при таком положении дел всегда возможен известного рода самообман, когда человек считает себя (порой совершенно искренне) христианином не потому, что он ищет Царства и готов идти за Христом, а потому, что оказался под обаянием личности известного, уважаемого и, быть может, действительно выдающегося духовного лидера. Идти за проповедником гонимым или, по крайней мере, непопулярным всегда психологически сложнее, но в этом случае шансы того, что идущий разделяет ценности и убеждения своего лидера, а не просто поддался его обаянию, всё же заметно выше (хотя бывают, конечно, и исключения).

Но важно и другое: свидетельство о Царстве там и тогда, где и когда, казалось бы, уже нет никакой надежды не только на торжество идей, защищаемых проповедником, но и просто на благополучный исход (ст. 10 – 12). В такой ситуации реальность Царства или переживается предельно ярко, или, если оно остаётся для слушающих лишь абстракцией, не переживается вовсе. Не случайно Павел говорит о том, что смерть, постигающая апостола и его спутников, оборачивается полнотой жизни Христа и Царства для тех, кому они свидетельствуют, включая и христиан Коринфа (ст. 12). Ничто так не убеждает, как торжество Царства, открывающееся в жизни гонимого свидетеля (ст. 13 – 15). Оно-то и не даёт Павлу унывать: ведь он действительно переживает это торжество во время гонений, видя, как ширится Царство, включая всё новых обитателей (ст. 16 – 18).

В Послании к Коринфянам говорится не просто об опасности христианского пути, но о страданиях и смерти, причем без всякого очевидного вознаграждения. Потому что единственным мотивом для этого оказывается, «чтобы жизнь Иисусова открылась в смертной плоти нашей», а «Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих». Как далеки от этого наши обычные представления о призвании человека, о его реализации в этой жизни, о славе, наконец.

Что значит быть совершенным христианином? В предыдущей главе Павел говорит о новых, животворящих отношениях человека с Богом. Каким же становится тот, с чьего сердца упала пелена, кто, познавая Христа, обретает свободу и великое дерзновение, преображаясь в Его образ? Возможно, он становится образцом для подражания многих, пользуется всеобщим восхищением и доверием? Может быть, он обретает жизненные силы, ему все удается, он развивается и самореализуется? Вероятно, он уверенно идет по дороге жизни, на которой то там, то тут разложены подарки…