Мысли вслух на 2 Тим 1:1-8

Читая описание Сошествия Святого Духа на апостолов в день Пятидесятницы во второй главе книги Деяний, можно заметить, что едва ли не самое первое последствие этого события — это бесстрашие тех самых учеников Христа, которые перед этим собирались только тайно «из опасения от Иудеев» (Ин. 20:19). Об этом же даре Святого Духа пишет и апостол Павел.

Какие страхи обычно обитают в нас и мешают нам жить? Страх смерти, страх боли (страдания), страх совершить ошибку, страх потери чего-то или кого-то, страх неизвестности... Эти и другие страхи переплетаются, образуя своего рода сеть, парализующую все наши движения. Что же противопоставляет Дух этим страхам? Во-первых, Он дает силу — не нашу человеческую силу, которая только питает нашу гордыню и на которую всегда найдется другая превосходящая ее, — но силу Божию, совершающуюся в нашей немощи. А если Бог за нас, кто против нас? (Рим. 8:31). Во-вторых, Дух несет с собой любовь. Любовь к Богу, которая позволяла христианам всех времен без страха принимать страдания и смерть, потому что в страданиях и смерти есть соединение со Христом, победившим смерть. И любовь к ближнему, в которой нет страха потери, — ведь любимые нам не принадлежат и идут своим путем, а потеря не может быть вечной, потому что вечна только любовь. И, наконец, дар целомудрия, противостоящий нашей боязни самих себя, наших ошибок. Целомудрие — это не безбрачие, как мы привыкли это понимать. Целомудрие — это цельность, нераздробленность, внутреннее единство самого человека, освященное той мудростью, которую дарует Бог. Оно проявляется во всех сферах нашей жизни, а не только в сексуальной. В браке — это верность, в безбрачии — это воздержание, в отношениях с Богом — это смирение, в отношениях с людьми — это служение. Возможно, именно целомудрие — это то, чего неосознанно ищет всякий человек, обращающийся со своими проблемами к психотерапевту.

Итак, вот секрет подлинной христианской свободы — свободы жить в открытости и бесстрашии: Дух Святой, несущий с Собой силу, любовь и целомудрие.

Мы, вероятно, все знаем, что жадность — это плохо. Именно поэтому все склонны соглашаться с тем, что Духом и дарами Господа нужно делиться. Кроме того, известно, что дар дается Богом для служения этим даром другим (см. 1 Кор. 12:28), как и силы что-то делать даются человеку не просто так, а тогда, когда встает необходимость это что-то делать. С жадностью, вроде, понятно. Но, оказывается, дар нужно еще и «возгревать» (2 Тим. 1:6), как пишет апостол Павел. И объясняет он это не чем иным, как тем, что «дал нам Бог духа не боязни, но силы и любви и целомудрия» (2 Тим. 1:7). Вероятно, этим Павел хотел сказать, что не нужно бояться как использовать дар, так и стремиться к его взращиванию в себе, повышения его «КПД». Да и вообще бояться не нужно, потому что страх сковывает, тем более — страх потерять сам дар. Ведь если крепко сжать что-то в своих кулаках, то пользоваться этим станет невозможно… Странными могут показаться слова про «духа силы», данного вместо «духа боязни», потому что сила обычно ассоциируется с жестокостью, самоволием. Но и Иисус говорил «как власть имеющий» (Мф. 7:29), с силой, и от нас здесь ожидается правильное использование той свободы, которой мы одарены Богом. Сила воли и желания исполнить Божий замысел в выборе «любви и целомудрия» (2 Тим. 1:7).

Обращаясь к своему ученику Тимофею с посланием, Павел напоминает ему о том Божьем даре, который он получил во время молитвы с возложением рук, и который теперь ему предстоит постоянно в себе обновлять. Как видно, во время той молитвы Тимофей пережил некий род духовной инициации, того обновления жизни, внутренней и внешней, который действительно делает человека другим, новым, открывая ему новую жизнь и новые возможности. Но такие воздействия никогда не бывают однократными.

Изменение человека — процесс длительный и постепенный, одной встречей с Богом, одним излиянием Божьего дыхания, даже сильным и ярким, дело тут практически никогда не ограничивается. Такое излияние может запустить процесс духовных перемен, но в дальнейшем человеку придётся работать и самому, и прежде всего ему придётся осознать то, что с ним произошло, то новое, что вошло в его жизнь, те новые возможности, которые Бог ему открыл, и те новые задачи, которые Он перед ним поставил. Вот об этой работе и напоминает апостол своему ученику.

Притом Павел описывает тот дух, который получил Тимофей, а ещё раньше и он сам, как дух «силы, любви и целомудрия», а не страха или робости («боязни»). В центре тут, как видно, стоит любовь, которую сопровождают «сила» и «целомудрие». Упоминаемая апостолом «сила» — это та Божья энергия, которая поддерживает бытие мироздания с самого начала его существования и которая может особенным образом проявляться там, где Бог хочет особенным образом обозначить Своё присутствие.

Благодаря ей Божьи чудеса не остаются феноменами чисто духовными, получая возможность воздействовать также и на протекающие в мире природные процессы. Под «целомудрием» же (или, точнее, под соответствующим греческим словом) Павел понимает не просто «невинность» в том сексуальном смысле, как её понимают сегодня, а внутреннюю цельность человека на всех его уровнях: цельность воли, цельность внутренней жизни, наконец, цельность и жизни внешней, без которой человек не полон.

Такая цельность и делает человека носителем Божьей силы, которая иначе в нём не проявится. Но в центре стоит не сила и не цельность, в центре — та любовь, которой пронизано Царство и которая там, в Царстве, является средой для всех существующих в нём отношений, включая главные — отношения между Отцом и Сыном, благодаря которым Царство существует. Вот внутри и в контексте отношений Отца с Сыном, внутри Царства и возможны как цельность, так и любые проявления Божьей силы. Но дыхание Божье, дыхание Царства может существовать в человеке лишь в процессе постоянного обновления: дыхание ведь не остановить, оно существует лишь в динамике. Вот об этих основополагающих для христианской жизни вещах и напоминает апостол своему ученику.

Начиная своё второе послание Тимофею, Павел снова напоминает ему о том, что составляет основу христианства, не как новой религии, а как новой жизни в Царстве, о которой Тимофей призван свидетельствовать так же, как и сам Павел, за это свидетельство арестованный (ст. 8 – 11). Как видно, христианство для апостола — не новое учение, а новое свидетельство, которое, однако, оказывается свидетельством о том, что было задумано Богом от начала времён. Павел и здесь остаётся верен тем традиционным представлениям о Мессии и о народе Божием, которые предполагали, что и Мессия, и народ были частью Божия плана ещё до сотворения мира. Но теперь апостол особо выделяет то, что составляет смысл замысла Бога относительно народа Божия: освящение верных, а через них — и всего мира (ст. 9; соответствующее греческое выражение может означать не только «святой призыв», но и «призыв к святости», т.е. к освящению и к освящённой жизни).

Такое представление о миссии народа Божия было частью раввинистической традиции евангельской эпохи; Павел же распространяет его на Царство и на новый народ Божий, связывая с ним восходящие к поздним пророкам представления о мессианском остатке, которым для него и является Церковь. Неудивительно, что свидетельство о Царстве оказывается для апостола неотделимым от действия того дыхания («духа») Божия, которое даёт человеку силу, любовь и целомудрие, избавляя его от страха (ст. 7). Конечно, Павел в данном случае говорит о духовных дарах, полученных Тимофеем во время возложения рук; но, с другой стороны, он вспоминает и то духовное воспитание, которое получил Тимофей в родном доме, и те усилия, к которым апостол призывает своего ученика с тем, чтобы ему не потерять полученных от Бога даров (ст. 3 – 6).

Как видно, свидетельство оказывается делом богочеловеческим: Бог даёт человеку то, что ему для этого необходимо, а человек в свою очередь берёт на себя ответственность за то, чтобы принять и сохранить Божий дар, позволив ему проявиться во всей полноте. Проявиться при любых обстоятельствах, даже тогда, когда свидетельство оказывается связано с исповедничеством или мученичеством. Ведь жизнь Царства больше жизни нашего, ещё не преображённого мира, и каждый подлинный свидетель об этом знает.

Павел говорит, казалось бы, абсурдные слова: «Благодарю Бога, что непрестанно вспоминаю о тебе в молитвах моих днем и ночью». Кто молится — Павел или Бог? Почему Павел благодарит Господа за собственные молитвы? Да именно потому, что наша молитва невозможна без действия Бога в нас! В «Хрониках Нарнии» Льюиса Аслан говорит: «Вы не воззвали бы ко мне, если бы я не воззвал к вам». Мы не можем призвать имя Его, если Он не позовёт нас. И потому всякая наша молитва — это Его подарок нам, за который мы можем быть благодарны...