Мысли вслух на Ин 2:1-12

Рассказ о свадьбе в Кане начинается с упоминания о том, что там была Матерь Иисуса, причём и Сам Иисус, и Его ученики названы также приглашёнными. Отсюда, а также из того, что Мария распоряжается во время свадьбы, можно сделать вывод, что это была свадьба близких родственников, в которой Мария принимала участие как одна из главных организаторов, имеющих право давать указания про хозяйству. Поэтому она и указала служителям выполнять то, что скажет им Сын.

Слова, сказанные Иисусом Матери, внешне похожи на отказ в выполнении просьбы, но их смысл можно понять и иначе: не беспокойся, всё будет нормально. Конечно, только к этому смысл Его слов не сводится, они гораздо глубже, в них можно многое прочесть о Его миссии в мире, но именно после этих слов Мария передаёт Сыну полномочия.

Христос только начинает Свою проповедь, Он ещё не признан родственниками, и на этом основании некоторые делают вывод, что и Мать не всегда Его понимала. Но это не так, Та, Которая сохраняла в сердце слова о Нём, видела глубоко. Думается, что не только к хозяйственным заботам относятся Её слова, сказанные во время свадьбы: что скажет Он вам, то сделайте.

Брак в Кане Галилейской комментаторы всегда интерпретируют в мессианском контексте, в контексте образа мессианского пира. И это, конечно, так: символика слишком понятна и прозрачна, чтобы в ней сомневаться. Но также вряд ли есть основания сомневаться и в том, что речь идёт о вполне реальном и вполне земном событии. О событии, в котором Иисус принимает участие как самый обычный человек, потому, что и приглашают Его туда как самого обычного человека.

Мессия всегда остаётся Мессией. Он не может быть ничем другим, куда бы ни пошёл. Везде Он остаётся Человеком с большой буквы. Даже если пригласившие Его о большой букве ничего не знают и не думают о ней. А раз так, значит, Его вмешательство именно как Мессии возможно везде, где так или иначе может действовать Его небесный Отец. В том числе и во время брачной церемонии. И на брачном пире.

Превращение воды в вино — излюбленная тема проповедников. Ещё бы, столько аллюзий, и ветхозаветных, и новозаветных. Вода, превращённая в вино как символ Царства. Параллель с Моисеем, который превратил воду в кровь — и в этом суть Ветхого Завета, а вот превращение воды в вино как символ Царства — тут суть Нового Завета… и многое другое, всего не упомнить. Но это всё символы. Аллюзии. Аллегории. А Царство между тем — не символ и не аллегория. Царство — реальность. И не в том тут дело, что вода превратилась в вино. Не в превращении как таковом главное.

Главное — в том мире, где такое превращение становится возможным. Не просто возможным — в новом мире, открывшемся нашему миру через Мессию, такие превращения становятся нормой. Дело ведь, само собой понятно, не в магических водоносах и не в особом таланте тех слуг, которые их наполняли. Дело в том, Кто включился в процесс. Мессию пригласили на брачный пир — и Он пришёл. Он мог бы и не делать ничего — время ещё не пришло. Но Его пригласили, и Он пришёл. Его попросили — Он отозвался. Исполнил просьбу. Просто по-человечески. У Него получилось, как всегда, по-Человечески. Иначе Он не действует. Он ведь Мессия — всегда. И полнота Царства с Ним — тоже всегда. И если Он приходит на пир, то пир становится мессианским. Ведь теперь это пир, проходящий с участием Мессии в Его Царстве.

Сегодняшнее чтение рассказывает нам о первом из совершённых Иисусом чудес — о превращении воды в вино во время брачного пира в Кане Галилейской. Конечно, рассказывая об этом событии, евангелист полностью задействует в своём рассказе те смыслы, которые связаны в библейской традиции с символикой брачного пира. Ведь именно брачный пир становится уже для древних пророков символом мессианского Царства. В послепленный период эта символика закрепилась в иудейской традиции, и рассказ о брачном пире становится под пером евангелиста рассказом о Царстве. Да и само превращение воды в вино, как оно описано в рассказе (ст. 6 – 10), глубоко символично. Вода в ветхозаветной культовой практике использовалась для очищения, и не случайно, что для совершения Своего чуда Иисус велит наполнить водой не что иное, как специальные сосуды, использовавшиеся для очистительного омовения, обязательного перед трапезой (ст. 6). К вину же отношение у библейских авторов всегда было двойственным: оно могло быть как символом распутной жизни, уводящей человека от Бога (Притч. 20 : 1), так и символом той благодатной радости, которую переживает человек в присутствии Божием (Пс. 104 : 15). Неудивительно, что у евангелиста вино становится символом Царства и той радости, которая охватывает сердце человека, прикасающегося к Царству. В таком контексте превращение воды в вино было, несомненно, событием знаковым: оно означало конец истории и начало Царства. В самом деле, регулярные очистительные омовения были необходимы человеку постольку, поскольку он жил в ещё не преображённом и лежащем во зле мире. В Царстве, очевидно, никакой необходимости в очищении уже нет. И если вода становится вином, это означает, что прежний порядок вещей, при котором зло и грех владели миром, миновал, и настало время Царства, пронизанного благодатной радостью. И дело тут, конечно, не в том, что в Царстве нарушаются законы физики или химии. Дело в том, что природа Царства абсолютно подвластна духу. Радость о Боге делает воду частью Царства, а общение радующихся обращает её в вино.

Что такое эта «слава», которую Иисус явил, совершив чудо на брачном пиру в Кане (Ин. 2:11)? Если вспомнить, что происходило на горе Фавор в день Преображения (см. Лк. 9:28-36), то становится понятно, что это что-то, чего мир «в нормальной ситуации» не может вместить. В эти моменты Христос открывает то, каков Он, какова Его божественная природа. Явление славы Божией — это каждый раз чудо, происходящее несмотря на законы природы. В Преображении изменяется Его вид, Его лицо становится блистающим, как солнце. Когда вокруг Него собираются толпы, на то, чтобы их прокормить, уходит всего пара рыбешек и несколько хлебов. В Кане вода становится вином. Вино. Хлеб. Напоминает, не правда ли?.. Действительно, через все эти явления славы Своей Христос постепенно готовит людей к тому, что ждет впереди, — на Тайной Вечери хлеб становится Его плотью, а вино становится кровью… И Он, делясь с нами — Его учениками — Собой, ведет нас к, пожалуй, главному чуду — к Воскресению. Это и есть то главное благословение, которым «благословятся все племена земные» (Деян. 3:25). Т.е. и мы с вами.

Пир, и особенно брачный пир, в послепленной иудейской традиции считался прообразом того пира, который Мессия устроит для Своих верных в Своём царстве. Конечно, при этом предполагалось, что вначале Он победит всех Своих врагов, создаст Своё царство (конечно же, на земле) и установит в нём соответствующие Торе законы. Затем, как думали, Он произведёт суд над каждым, кто захочет стать Его подданным, а потом и над всеми остальными; что же до пира, то он, очевидно, мыслился, как пир победителей, заслуживших своё право сидеть за праздничным столом. Брачная же символика этого пира восходила к допленной пророческой традиции, в частности, к Осии, который первым среди пророков уподобил отношения между Богом и народом Божиим отношениям семейным, супружеским. А Иисус между тем идёт на пир, который пиром победителей никак не назвать, на обычное свадебное торжество. И жизнь Царства, принесённого Им в мир, Он открывает не неким избранным, а тем, с кем Он оказался рядом. По законам нашего, ещё не преображённого мира вода есть вода, а вино есть вино. В Царстве же, как видно, всё не так просто: здесь природа, субстанция всецело подвластна духу, настолько, что даже вода в нём может стать вином. Именно так: не показаться вином, не обрести его вкус, а действительно им стать, изменив свою природу сообразно ситуации. Но что же это: профанация? Снижение Царства до обычного, бытового уровня, на потребу застолью? Наверное, всё же нет. Это лишь напоминание о том, что Царство теперь всегда рядом, что оно проявляет себя не через какие-то великие события и великие потрясения и вовсе этих событий или потрясений не требует, что оно входит в жизнь каждого, кто готов принять. Иисус начинает Свою проповедь словами о том, что Царство «приблизилось». И вот теперь здесь, в Кане, он наглядно продемонстрировал, что означает его близость.

Чудо претворения воды в вино, совершенное Господом Иисусом Христом на свадьбе в Кане Галилейской, в первую очередь воспринимается христианами как многогранный символ, открывающий нам сразу несколько аспектов нашей духовной жизни. В первую очередь, конечно, это символ Евхаристии, в которой Господь претворяет «пустую» воду нашей жизни в исполненное жизни вино Царства Небесного. Кроме того, с глубокой древности это чудо стало знаком особого Божьего благословения для брака, и этот отрывок читается при совершении таинства венчания.

Пожалуй, одними из самых ярких и значительных в этом отрывке являются слова, сказанные Пресвятой Богородицей служителям — таким же людям, как мы. Указывая на Иисуса, Она говорит: «Что Он скажет вам, то сделайте». Чудо, о котором мы читаем сегодня, совершается по просьбе Пресвятой Девы. И наше участие в этом чуде (во всех его символических аспектах) возможно именно как послушание этому призыву Пресвятой Девы. Так всегда, когда мы нуждаемся в чем-либо, материальном или духовном, Она призывает нас исполнять повеления Ее Сына. Поэтому мы так чтим Ее, любим Ее и полагаемся на Нее.

При чтении Евангелия от Иоанна не раз возникает ощущение какой-то странности происходящего. Каждый разговор — это не привычный для нас обмен репликами, а, скорее, череда событий, в которой, как и в жизни, не так уж легко обнаружить строгую логику. Так и в этом маленьком отрывке. На естественное сообщение Марии (даже не просьбу) Иисус отвечает загадочной, туманной фразой. Ведь не может же она означать: «А какое нам дело до того?!», хотя звучит, как возражение. А после этого Мария вместо того, чтобы продолжить разговор с Иисусом (иначе Его фраза как-то «повисла в воздухе»), поворачивается к другим людям и объявляет им, чтобы они слушались Иисуса, словно Его решение уже принято и Она его знает.

Эти «провалы» в логике, однако, позволяют нам «реконструировать» полноту взаимопонимания между Сыном и Матерью и как бы погружают нас в глубину их сердечной связи. Мария приносит Сыну человеческие проблемы, и Ей не надо ни о чем просить, потому что Она знает, что Его любовь не меньше. Он же, зная, что Она Его понимает, не говорит: «Сейчас сделаю», — а зовет Ее разделить с Ним тяжесть предстоящего пути: «Ты ведь понимаешь, что значит, что Я начинаю творить чудеса!» И Мария, не говоря «да», делает сразу следующий шаг: Она вместе с Ним, Она зовет людей довериться Иисусу.

Брак в Кане Галилейской Иоанн описывает, используя традиционную для своего времени символику мессианского брачного пира. Символика эта корнями уходит в глубокую древность. Ещё до Вавилонского плена, у допленных пророков (в первую очередь у Осии) появляется описание отношений Бога со Своим народом с использованием семейной, супружеской символики. Бог — муж, Израиль — верная или (чаще) неверная жена (слово «Израиль» в иврите женского рода, поэтому такой образ не вызывал удивления у тех, кто слушал пророка). Впоследствии, с развитием мессианской традиции, появляется образ брачной залы и торжественного брачного пира, где в качестве жениха выступает Мессия.

Невестой и здесь становится Израиль, а за столом оказываются избранные из народа Божия. Те, кого Мессия Сам выбирает для Своего праздника в качестве приглашённых, почётных гостей. Таких притчей, обыгрывающих в той или иной форме образ брачного мессианского пира, в Евангелии множество. Иисус нередко прибегал в беседах с учениками и в публичных проповедях к этому образу. Иоанн же поворачивает знакомый сюжет нестандартным образом. Он рассматривает в качестве мессианского пира обычную свадьбу в обычном галилейском доме, где Иисус присутствует инкогнито.

Он не объявляет о Своём мессианстве (так же, как не объявляет о нём во всеуслышание и в других случаях), и о том, кто Он такой, знают лишь те, кто Ему доверяет и кто посвящён в Его тайну хотя бы в малой степени. Одной из таких посвящённых была Его Мать. Она всегда знала, что Её Сын — не обычный человек, даже тогда, когда Он ещё никак не проявлял Себя в качестве Мессии. Понимала Она это и тогда, когда обратилась к Нему во время брачного пира в Кане Галилейской. Возможно, Она думала, что Её Сыну ничего не стоит совершить чудо в любой момент, когда Он Сам захочет. Но Он отвечает Ей: что нам с Тобой, Женщина? Моё время ещё не пришло.

У Бога Свой план, а в жизни Царства своя логика. Дыхание Царства всегда рядом, но его действие не может быть использовано человеком в любой момент, как по мановению волшебной палочки. Иисус всё же превратит воду в вино. Обычный свадебный пир с Его участием станет мессианским пиром. Но не тогда, когда это удобно людям, а тогда, когда для этого настанет момент, определённый Им Самим и Его небесным Отцом. Ведь это Его пир и Его Царство.

Храмовая торговля в евангельские времена была уже давно устоявшейся традицией. Без торговцев на храмовом дворе было не обойтись: горожанам неоткуда было взять ни животных для жертвоприношения, ни всего прочего, что было необходимо для соблюдения храмового ритуала. И присутствие торгующих, конечно, облегчало жизнь подавляющему большинству богомольцев. Конечно, с точки зрения Торы такая торговля была не совсем законной, но лазейки в законе находились, и торговля продолжалась, притом продолжалась под самыми благовидными предлогами. И когда на храмовом дворе появился некий Пророк, потребовавший прекратить кощунство, у всех, естественно, возник вопрос: кто Он такой, чтобы выступать против того, с чем смирилось подавляющее большинство Его единоверцев? А Он в ответ образно рассказывает окружающим о Своей смерти и о Своём воскресении. Что это? Свидетельство Своего мессианства? Да, конечно, прежде всего, именно оно, хотя в такой форме свидетельство это было в тот момент непонятно даже апостолам. Но ещё и напоминание: в жизни Царства компромиссов не бывает. Даже тогда, когда они удобны и устраивают всех, кроме Бога. И дело тут не в какой-то особой требовательности, а в том, что любой компромисс, касающийся духовной жизни, эту жизнь разрушает полностью. В нашем ещё не преображённом мире компромисс означает отказ от части ради целого или ради другой его части; в Царстве компромисс означает отказ от жизни Царства во всей его полноте, потому, что Царство неделимо, тут невозможно отказаться от одного ради другого, и если уж отказываешься от чего-то, пусть и самой малости, теряешь всё. Таков путь праведности, путь спасения, таково и Царство. Всё или ничего. По-другому не получится.

Иерусалим. Храм. Стены. Камни. Сколько всего им довелось увидеть. «На их глазах» воспитывалась будущая Матерь Бога. Сюда вскоре после рождения был принесен Ее Сын. Именно в этом месте оказывается Он, будучи отроком. Сюда же приходит уже взрослый Христос. Здесь Он учит и исцеляет. Когда понимаешь, сколько всего было явлено этим камням, перестают удивлять слова Христа о том, что, если перестанут хвалить Его люди, то за них это сделают камни (см. Лк. 19:40), и о том, что из камней Бог может создать Себе сыновей (см. Лк. 3:8). Почему-то думается, что камни эти были отборные. Ведь из них строили Храм Бога Живого, Которому подобает все лучшее. Но с годами и камни, наверное, потемнели, и Храм поблек, и вера потускнела. И вот приходит Сам Хозяин этого святого места и, хоть и переворачивает здесь все вверх дном, на самом деле, возвращает все на свои места: торговлю — миру, а Храм — Богу. За что, в частности, и был Он потом миром вознесен на место, называемое Лобным. И в сегодняшнем чтении из книги Деяний мы видим, что ученики действительно не больше Учителя (см. Ин.15:20). Они делают то же, что и Он, — используют Храм Иерусалимский по назначению. Ведь больные должны при Храме не милостыню получать, а исцеление. Нам тоже неплохо бы взяться за метлу и пойти разгребать завалы в своем сердце — новом Храме Бога Живого.