Мысли вслух на Мф 6:1-6

Каждый из нас может припомнить немало примеров того, как отстегивание небольшой доли от излишков богатства становилось разновидностью саморекламы.

Так и подмывает пройтись по адресу таких людей самыми едкими выражениями. Многое можно сказать и о крохах, неспособных удовлетворить всех нуждающихся, и об отмывании неправедных доходов через показную благотворительность...

Но не стоит забывать и того, что Христос советует нам не только не трубить при раздаче милостыни, но даже и правой руке Он рекомендует подавать милостыню втайне от левой. Не случайно самым почитаемым видом милостыни испокон веков считалась тайная, когда имя совершившего доброе дело знал один Отец Небесный. Но даже этого мало, ведь трубить можно не только в синагогах или на улицах или же по телевидению, но и внутри себя, не всегда заметно для окружающих, когда мы хвастаемся перед самими собой и умиляемся собственной щедрости и добродетельности. При этом особенное удовольствие мы начинаем получать от противопоставления нашей, подлинной милостыни чьей-то показной.

От такого самолюбования удержаться гораздо труднее, но помнить об этом необходимо, чтобы исходящее от нас подаяние не послужило культивированию в нас самих гордыни и самодовольства.

Есть разные способы истолковывать эти очень известные слова. Можно понимать так, что, когда мы подаем милостыню левой рукой, то не нужно подсчитывать, сколько мы уже перед этим подали правой. Или, что нужно давать милостыню настолько не напоказ, чтобы даже самый близкий товарищ дающей руки - вторая рука - не был в курсе происходящего. Можно понимать так, что правая рука отвечает за получение, зарабатывание денег, и когда мы левой даем милостыню, не стоит вспоминать, сколько же у нас всего денег есть. Можно понимать и аллегорически: левая рука (от сердца) означает любовь, милость, а правая — правоту, справедливость, истину. Тогда речь вообще может идти не о милостыне, а об отношении к людям в самом общем виде: пусть любовь и истина не мешают друг другу, а дополняют друг друга. Мы же должны выбирать интерпретацию в зависимости от того, как нас направляет Дух Святой, — ведь без Его водительства всякое чтение Писания безрезультатно.

В Нагорной проповеди Господь Иисус Христос решительно отвергает любые проявления «духовности напоказ». Собственно, именно в этом Он обличает фарисеев, и именно это стремление выставить свою духовную жизнь напоказ оказывается наиболее характерным симптомом фарисейства. Господь говорит ученикам, что любые, даже самые серьезные вещи — как молитва и милостыня — теряют смысл, если совершаются не ради Бога. Читая эти слова, мы можем обратить внимание на свое собственное сердце: противостоять фарисейству следует в первую очередь в себе самих.

Господь противопоставляет фарисейскому показному благочестию такую молитву, свидетелем которой оказывается один Бог. Молясь втайне, общаясь с Богом не напоказ, мы находим Самого Бога в такой невероятной близости, какую никто и никогда не мог себе представить. Быть наедине с Богом — удивительный дар Нового завета и удивительное призвание христиан. Когда мы читаем слова Христа о милостыне, о любви к ближним, о служении людям, — важно помнить этот призыв молиться Отцу, Который втайне. Именно это общение с Богом наедине Господь называет камнем, на котором основывается вся жизнь христианина.

Кроме того, нельзя не отметить, что поздние византийские версии Евангелия добавляют лишнее слово: «воздаст тебе явно». В древних рукописях этого слова нет. Значит, воздаяние, скорее всего, заключается не в явном благоденствии (именно его считали обязательным фарисеи). Замечательно и очень важно, что Христос вообще не говорит о том, в чем заключается ответ Бога. Потому что для любви это не имеет значения. Смысл ответа в любви заключен в самом ответе.

Общий смысл этого совета можно свести к следующему: старайтесь, чтобы вся ваша духовная жизнь оставалась духовной жизнью, а не превращалась в средство повышения социального престижа или материального достатка. И это для тех, кто не желает закрывать глаза на происходящее в стране и духовно бдящим над собой, вполне очевидно: любое использование богослужения или благотворительной деятельности в целях пиара и оправдания своей общественной значимости, в конце концов ведет к услужничеству перед властьпридержащими и большим бизнесом… Служение Богу превращается в служение «богам» этого мира…

Но те же самые процессы происходят и на личном уровне – всякое демонстративное проявление внутренней духовной жизни для того, чтобы самоутвердиться в церковном сообществе – в конечном счете, грозит перерасти в борьбу за личный авторитет или за какое-то значимое место внутри общины...

А главное теряется из вида основная цель молитвы, щедрого деяния, аскетической практики – общение с Богом и с другим человеком. Ведь, чтобы христианину или христианке становится более божественными и, одновременно, более человечными, все эти проявления духовной жизни должны быть самоцелью, а не способом решения каких-то сторонних задач. Тогда в молитве и в богослужении, в помощи другим и в церковной жизни в целом – мы получаем возможность уже здесь и сейчас созидать Новую Реальность и пребывать в этой Реальности, полной взаимопонимания, искренности и постоянной взаимопомощи и поддержки.

Контекст, в котором сказаны эти слова Спасителя, ясен: Иисус резко возражает против характерной для фарисеев духовности (молитва, милостыня, пост) напоказ. Конечно, и для нас это важно услышать, потому что и нам — ой, как небезразлично, замечают ли люди, какие мы высокодуховные. Но если немного отойти от этого контекста, можно увидеть еще два типичных случая, когда эти слова попадают не в бровь, а в глаз. Один случай — когда мы ограничиваем свою молитвенную жизнь ситуациями общей молитвы. Мы аккуратно посещаем церковные богослужения, другие молитвенные собрания, но личной, интимной молитвы нет. Мы ставим церковь, общину посредником между собой и Богом, отгораживаясь от излишней близости к Нему. Но ведь в любви не может быть посредников и не может быть «излишней» близости! Христос сегодня напоминает нам об этом. Второй вариант - это когда мы настолько заполнены своими личными проблемами, что любую молитвенную ситуацию воспринимаем как повод выложить Богу все эти проблемы сразу. Тогда мы, приходя в церковь, не вслушиваемся в богослужение, не пытаемся молиться вместе со всеми, мы думаем только о своем и просим только о своем, в своем эгоизме разрушая молитвенное единство собрания. И вновь слова Иисуса оказываются подсказкой: есть место для принесения Богу всех наших проблем — это наша личная, «домашняя» молитва. Церковь же созидается нашим совместным предстоянием пред Богом.

Сегодня начинается Великий Пост. Тексты, которые мы читаем, говорят о самом важном в это время, но как далеко все это от наших представлений о посте. То, что пророк Иоиль называет «раздиранием сердца», для нас всегда означает печаль и слезы. Господь же дает нам Свой, на первый взгляд, парадоксальный ответ, полностью переворачивающий картину. Очищение – это радость, возврат к Нему может и должен быть для нас праздником, пост – время воссоединения Творца и творения. «Постное лицо»  — выдумка человека для оправдания своей лени и утешения своего тщеславия. Господь же призывает нас содрать с сердца корку греха, чтоб вышла вся грязь. И тогда наши лица засияют радостью Великого Поста.

Три раза на протяжении первой половины шестой главы Евангелия от Матфея приводятся эти слова Спасителя. Заметим, что Он говорит это о милостыне, о молитве и о посте. Есть небольшая книжка Владимира Соловьева «Духовные основы жизни», в которой он пишет о молитве, милостыне и посте как основных составляющих праведной жизни человека. В самом деле, «положение» каждого человека в мироздании определяется его отношениями по трем «осям координат» — связь с Богом, связь с другими людьми и связь с природой. Молитва, милостыня и пост — это выражения правильных отношений по этим «осям».

Итак, слова Иисуса относятся тем самым ко всей полноте жизни человека. Он говорит, что эта жизнь совершается не столько видимым образом, сколько «втайне», не столько в поступках, сколько в сердечных намерениях, не столько в действиях, сколько в отношениях. И соответственно не видимая награда мира сего важна для нас, потому что она оказывается преходящей вместе с этим миром, но награда от невидимого Бога, потому что это — жизнь вечная.

Молитва как высший род общения содержит в себе много разных компонент. Немного условно мы делим их на благодарственные, хвалительные и просительные. Может быть, кто-то даст иную классификацию или предложит другие типы молитвословий, тут ничто не определяет ничего до конца, как неприложима в полной мере никакая схема к живому потоку жизни. Но вот о чем нам напоминает нам сегодняшнее чтение. Господь призывает нас к краткости в молитве, и кажется, на первый взгляд это противоречит всей практике длинных богослужений и пространных молитвенных правил. Противоречило бы, если бы не слова: ибо знает Отец ваш, в чем вы имеете нужду. То есть, говоря о молитве, Господь имеет в виду только просительную молитву. Почему, если Сам Он так любит молиться по Псалтири, где столько и хвалитности, и иных проявлений духа общения человека с Богом? Нам кажется, это исполнено глубокого смысла и совсем не случайно. Мы порой ставим просительную молитву ниже остальных, нам кажется, что просить что-то значит унижаться, мы привыкли рассчитывать на себя, особенно теперь в нынешнем мире, когда человеку очень много доступно человеческими силами. Но на самом деле, и об этом пишет владыка Антоний митрополит Сурожский, просительная молитва — очень важная молитва, может, она даже важнее прочих, и об этом напоминает нам текст сегодняшнего чтения. Но вот вопрос: как просить, чтобы поднять просительную молитву на такую высоту? Ответ на этот вопрос содержится в том бесценном сокровище, что представляет собой молитва Господня, в которой весьма силен компонент просительности именно в таком высшем понимании. Вспоминается беседа владыки Антония с одной женщиной-атеисткой. Она сказала, что в молитве «Отче наш» она со всем может смириться, кроме слов: «и не введи нас во искушение» — признак слабости, говорит она. И когда мы ставим невысоко просительные молитвы, мы поступаем, как эта женщина. Давайте в эти минуты вспоминать об откровении апостола Павла: «...ибо сила Моя совершается в немощи» (2Кор 12:9).

Приготовление к Посту завершается чтением слов Христа, переданных нам евангелистом Матфеем, о том, что такое пост и молитва. В Нагорной проповеди Господь говорит ученикам, что пост и молитва имеют смысл только втайне от людей. Только когда они становятся событиями твоих глубоко личных отношений с Богом и кроме Бога не видны никому, только в этом случае пост и молитва имеют смысл. Господь предупреждает нас о тонком соблазне «показаться постящимся пред людьми». В это время поста враг наш и в самом деле искушает нас желанием показаться, чтобы окружающие подумали (пусть хотя бы не вслух): «Ах, какой благочестивый, ну прямо святой...». Вот это «Ах!» уничтожает весь смысл поста. Разрывайте сердце ваше, а не одежды ваши, как читали мы в среду у пророка Иоиля.

И еще Господь говорит нам сегодня о молитве: не будьте многословны, как язычники. Ничего не значат ни продолжительность молитвы, ни число сказанных в ней слов. Только движение души к Богу придает молитве ценность. И заканчивается сегодняшнее чтение молитвой «Отче наш». У апостолов был обычай произносить эту молитву трижды в день: утром, днем и вечером. Несомненно, апостолы молились и сверх того, но эти три раза стали для христиан своего рода духовным каркасом, на котором держится весь день — и вся жизнь.

Говоря о духовной жизни, Иисус выделяет в ней то главное, что составляет её основу: отношения с Богом и с людьми. Говоря о тех, кто «уже получает свою награду», Он, наверное, хочет прежде всего сказать нам, что награда, полученная здесь, в этом мире, по законам этого мира, в нём и останется. Частью Царства она не станет. Нам, наверное, было бы проще думать, что следуя указаниям Спасителя, мы тем самым готовим себе некую иную награду, которая ждёт нас в каком-то другом, лучшем мире, куда мы когда-нибудь придём с тем, чтобы воспользоваться там плодами наших здешних усилий. Но так ли это? Если бы Царство ожидало нас в посмертии, если бы оно было для нашего мира чем-то абсолютно иным, наверное, дело с наградами обстояло бы именно так, как мы привыкли думать. Но ведь после прихода Христа Царство для нас — уже не будущее, а настоящее, если, конечно, мы христиане не только на словах. И наша задача, как христиан — не откладывать запасы на будущее, а укореняться в жизни Царства здесь и теперь. Именно на это и ориентирует нас Иисус. Он призывает нас думать не о том, что скажет о нас здешний, ещё не преображённый, мир, а о том, как скажутся наши молитвы, добрые дела и всё прочее на нашей жизни в Царстве, где на первый план выходят именно отношения, из которых и складывается Царство. И тогда достигнутые нами успехи (наши награды) станут частью нашей новой жизни, той жизни, которая, собственно, и называется христианством.

Продолжается логика Нагорной проповеди — логика интериоризации (перенесения извне внутрь) духовной жизни. Подлинные отношения с Богом состоят не в выполнении тех или иных поступков, а во внутренней мотивации этих поступков. Лучше всего, когда эти поступки становятся для нас настолько внутренне естественными, что мы и сами не замечаем их мотивов. Не случайно здесь, как рефрен, повторяется «Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно». Незаметная со стороны милостыня, немногословная молитва без посторонних — вот элементы этой естественности. И Сам Иисус являет пример такой естественности — прямо здесь и сейчас родившуюся молитву «Отче наш», ставшую эталоном для христиан всех поколений. А начинается она с самого естественного для Сына, обращающегося к Отцу, слова «Авва», которое правильнее всего было бы перевести не «Отче» и даже не «Папа», а «Папочка» — такое это детское и нежное обращение.

У каждого действия должна быть определенная цель, и более того, эта цель достигается: тот, кто любит на показ, чтобы заслужить уважение и почет, легко достигает своей цели — «уже получает награду свою». Тот же, кто любит в тайне, причем даже от себя, настолько, что об этом «не знает левая рука», то есть внутри, в глубине сердца, куда не всегда проникает и собственное сознание человека, тем более получает «воздаяние», то есть, достигает своей цели. И кажется, что Евангелие, радостная весть заключается как раз в этом обещании, что цель будет достигнута, даже если об этом так и не узнает наша левая рука. Христос обещает, что сочувствие, участие в жизни другого человека дойдет до его сердца, что тому, кто ищет Бога, удастся побыть наедине с Ним с своем чулане, за закрытой дверью.

Говоря об «исполнении» Торы (Мф 5:17), т.е. о доведении её до полноты, Иисус, очевидно, имеет в виду прежде всего внутреннюю Тору, то духовное состояние человека, без которого дальше внешней религиозности продвинуться невозможно. Но Он не считает полезным для человека отказ от некоторых основных форм религиозной жизни. Ведь формы эти вырабатывались веками именно для того, чтобы помочь человеку установить отношения с Богом и поддерживать их. Иисус призывает к другому: Он напоминает Своим слушателям о том, что религиозная форма не должна становиться самоцелью, что она может и должна оставаться лишь средством для чего-то более важного, что выходит за рамки религиозности: для богообщения. Внутренняя Тора, как бы ни понималась она учёными раввинами евангельских времён, во всяком случае предполагала устойчивые и постоянные отношения с Богом. Спор шёл главным образом о том, как такие отношения установить и как их поддерживать. Иисус, очевидно, считает, что главное здесь — не сосредоточиваться на внешнем. Человек, придающий значение тому, что скажут люди по поводу его религиозной жизни, в сущности, живёт не для Бога, а для людей, мнение окружающих оказывается для него важнее отношений с Богом, оттого он и придаёт чрезмерное значение форме (ст. 1 – 6). Конечно, в таком случае к подобного рода религиозности неизбежно примешивается и тщеславие, но это всё же скорее следствие перенесения внимания с сути (отношений с Богом) на форму (религиозность как таковую). Неудивительно, что при таком смещении акцентов меняется и сам характер молитвы, так, что упор делается не на качество и глубину богообщения, а на количество и внешнюю продолжительность, что характеризуется самим Спасителем как язычество (ст. 7 – 8). Бог не нуждается в том, чтобы мы «информировали» Его о наших нуждах, молитва должна быть не «доведением до сведения», а установлением отношений, интенция здесь выходит на первый план, потому и молитва, которую рекомендует Иисус Своим последователям, содержит минимум слов, но предполагает серьёзность намерения (ст. 9 – 13). В самом деле, всерьёз попросить того, о чём советует просить у Отца Иисус, можно лишь тогда, когда отношения с Отцом станут и глубокими, и ответственными. Это не просто, но без таких отношений в Царство не войти.

Так же, как и показную милостыню, Христос отвергает демонстративное вознесение молитвы и предлагает молящимся затвориться в комнате. Значит ли это, что под Его неодобрение попадает любая молитва в присутствии других людей?

Такой вывод был бы поспешным, ведь Он и сам молился в присутствии множества народа, и ученикам не запрещал. К подлинной, искренней молитве, устремляющей душу на встречу с Богом, слова неодобрения не относятся и не могут относиться. Иное дело — показное благочестие религиозного формализма, превращение публичной молитвы в элемент этикетных норм, лишённый внутреннего горения. Но молитва без веры становится бессмысленной.

Того же сорта и многословие в молитве. Это не значит, что молитва обязана быть короткой, но её сила не зависит от размера. Кто-то сравнил стояние на молитве со стрельбой из лука, требующей концентрации внимания. Молитва может быть продолжительной, но целеустремлённой, поэтому лишние слова могут её ослабить, а то и разрушить.

Нередко из слов Христа о том, что Отец Небесный видит наши нужды ещё до нашего прошения, люди делают вывод, что просить Его не надо, мол, и так даст. Вообще-то Он и в самом деле многое нам дарует независимо от наших просьб. Но печально, если мы смотрим на Него исключительно как на поставщика подарков, уклоняясь от вступления с Ним в отношения, проникнутые чем-то большим.

Для того, чтобы мы лучше это усвоили, Христос дал нам молитву «Отче наш» — образец для нашего молитвословия. Повторять её слова и размышлять над ними мы можем каждый день.

Случалось ли вам, допустим, отдыхая на море, пойти купаться, оставив на пляже сумку с деньгами? Вы плещетесь в воде, но что-то отравляет вам удовольствие — вы все время оглядываетесь на свои вещи... «Где сокровище ваше, там будет и сердце ваше». Конечно, это очень примитивная иллюстрация к словам Иисуса, но разве мы с вами такие уж сложные существа?! Тот же механизм распределения нашего внимания действует и в более «духовных» ситуациях. Конечно, земные дела важны, и им необходимо уделять внимание. Сможем ли мы каждый раз удержать в себе правильную вертикаль «главности», где важнее всего Бог, Дух, любовь? Об этом же и следующие слова Христа о Боге и маммоне (богатстве). Иисус не против богатства, благополучия, Он говорит о том, что нельзя их ставить в центр своего служения, своего внимания — это место должно быть зарезервировано для Бога!

Удивительно актуально звучат рекомендации по проведению поста, словно двух тысяч лет не прошло. Впрочем, перечитывая Евангелие не раз вспоминаются слова о том, что «христианство только начинается». Имитировать благочестие, соблюдая постную диету с «постной физиономией» оказалось гораздо проще, чем духовно возрастать, проходя через пост. Но бессмысленно актёрствовать перед Тем, Кто видит подлинные мотивы наших действий.

К сказанному о собирании сокровищ вроде бы нечего добавить, каждый день мы получаем немало возможностей наблюдать, как рассыпается в прах то, на что люди пытались возложить свои надежды. Тем не менее каждый день мы вновь и вновь пытаемся увеличить те самые ненадёжные земные сокровища. Они не обязательно бывают сокровищами в буквальном смысле, их роль могут выполнять и повседневные мелочи, и необходимые бытовые предметы. Но даже необходимое можно превратить в идола, заслоняющего Бога. И когда перед нами встаёт жёсткий выбор: Бог или маммона? — очень легко получается на словах избрав Бога, своими делами Его отвергнуть.

Если мы на самом деле с Ним, то Его свет обитает в нас и освещает наш путь, не давая заблудиться на трудных дорогах. Но уходя от Него мы отворачиваемся и от Его света, хотя и не сразу это признаём. И тогда искажённым духовным зрением мы начинаем принимать обитающую в нас тьму за свет.

Но если зло, притворяющееся в нас светом, и потому «смягчённое», чудовищно даже в таком ослабленном виде, то какова же тьма неприкрытого зла, куда мы рискуем направиться, отвернувшись от Источника Света?

Непонятное для нас слово «маммона», собственно, означает «твердыня», то, на что можно положиться, источник надежды. Конечно, Господь понимает, что всем нужно есть, пить, одеваться, зарабатывать и так далее, но Он говорит, что в жизни человека не может быть две надежды, два сокровища, две цели. Он приводит в пример маленьких птичек и полевые цветы, чтобы показать, что можно быть свободным, счастливым, красивым, надеясь не на «сокровище на земле», а на Бога. Более того, эта красота чище, эта свобода яснее, чем все, что может предоставить нам «злоба дня». И речь идет не о бегстве от жизни, не о безответственности и «халяве», а об обращении к самому ценному и самому осмысленному жизненному содержанию — к Богу, Который (совершенно точно) удивительнее любого сокровища.

Сегодняшнее чтение, на первый взгляд, призывает нас к полной беззаботности, если не к безответственности. В самом деле, если не думать о завтрашних проблемах и не заботиться о завтрашнем дне (ст. 25 – 32), не приведёт ли это к тому, что встанут все дела, не только человеческие, но и Божии? Ведь и Божии дела в нашем мире делаются чаще всего человеческими руками. Но при более внимательном прочтении всё оказывается не столь однозначно. В самом деле, речь ведь не идёт о том, чтобы последователи Христа жили, как бесплотные ангелы, не имея отношения ни к чему земному. Иисус просто советует правильно расставить приоритеты: вначале Царство, а затем всё остальное, чего обычно ищут язычники и что ученики Иисуса получают как приложение к Царству (ст. 31 – 33). В этом контексте понятной становится и фраза о двух господах (ст. 24): в жизни приходится порой заниматься самыми разными делами, однако, если приоритеты расставлены верно, никакие дела на заслонят Царства. Но как не ошибиться, расставляя приоритеты? Здесь, очевидно, помочь может лишь то, что Иисус называет «чистым оком» (ст. 22). Не случайно слова о «чистом оке» следуют сразу же за словами о сокровищах и о сердце (ст. 19 – 22): ведь сердце в Библии обозначает то духовное «я» человека, которое и является центром человеческой личности. Именно здесь, в сердце, на уровне духовного «я» делается выбор и принимаются решения. И эти решения определяют, чем и как человек будет жить, что он изберёт для себя: небо или землю. А от выбора зависит и та система ценностей, которой человек будет руководствоваться в жизни. Она-то, собственно, и составляет наряду с духовным «я» ядро человеческой личности: ведь именно система ценностей определяет, какой выбор мы сделаем и на что будет направлена наша воля. А здесь уже всё зависит от цельности и последовательности нашей ценностной системы, которая определяет и «чистоту ока»: ведь она зависит от качества духовной жизни, от состояния духовного ядра нашей личности. «Чистое око» же в свою очередь даёт возможность расставить приоритеты так, чтобы Царство было на первом месте и чтобы его ничто не заслоняло.

Наверное, не так уж сложно понять, что имеет в виду Иисус, говоря: где ваши сокровища, там и ваше сердце. В самом деле, сокровища ведь — не просто деньги или драгоценности сами по себе, хотя бы и надёжно спрятанные. Сокровища становятся сокровищами лишь тогда и для того, когда и для кого они становятся целью и смыслом жизни. Ни деньги, ни золото или серебро, ни драгоценные камни сами по себе к духовной жизни отношения не имеют, а вот отношение к ним человека, который ими владеет, связаны с ней прямо и непосредственно. И тут вопрос о ценностях становится вопросом уже не о сокровищах, а о той системе ценностей, которая и образует то, что на библейском языке называется сердцем. Конечно, сердце в том духовном смысле этого слова, в котором оно употребляется в библейских книгах, проявляет себя в первую очередь волевыми актами. Жизнь сердца определяет то, психологи называют сегодня интенциями — волевые импульсы в единстве с теми внешними (физическими) или внутренними (психическими) объектами, на которые эти импульсы направлены (а они непременно на что-нибудь направлены, иначе не бывает). Но вот на что именно будет направлен волевой импульс, зависит как раз от системы ценностей, притом системы настоящей, действительно определяющей по жизни наши приоритеты, а не декларируемой, которая порой к настоящей имеет мало отношения. И Иисус напоминает нам о том, что в центре нашей ценностной системы должно быть Царство. Иначе ничего не получится: дорога в Царство трудна, и при любом другом раскладе нам её не осилить.

Ну, вот этот день и настал. Один современный святой говорил однажды: "Слава Богу — дожили до Поста". В самом деле, ты так ждешь его, что когда это время, наконец, наступает, то чувствуешь облегчение: наконец-то можно беспрепятственно побыть с Богом. И в сегодняшнем евангельском чтении мы слышим слова Христа о прощении. О том Божьем прощении, которое одно восстанавливает нас и созидает в нас новую жизнь. О том прощении, которое только возрастает оттого, что ты им делишься.

Начиная Великий Пост, Церковь призывает нас в первую очередь прикоснуться к тайне прощения. Это так важно потому, что сами мы прощать практически не способны. Только дар Святого Духа в наших сердцах может помочь нам в этом; только присутствие Самого Господа Иисуса Христа, простившего всех нас на Кресте. Поэтому, прощая, мы встречаем Христа, Распятого и Воскресшего. И цель Поста – приближение к Богу – оказывается достигнутой. Будем помнить об этой тайне, скрывающейся за трудом прощения, и стараться прощать друг друга ради Христа и силой Христа.

И сегодня мы просим всех, кто читает наш сайт, простить нас. Простите за то, что вы искали и не нашли здесь, в чем мы не смогли вам помочь. Простите за неловкие, глупые или ошибочные слова, которыми мы вас огорчили, смутили или обидели. Простите за менторский тон, за неблагоговейные интонации или что иное, что могло причинить вам боль. Простите наши грехи ради Иисуса Христа Распятого.

Прощеное воскресение один из самых замечательных дней в церковном году. И вспоминается старый обычай в ответ на просьбу о прощении отвечать: Бог простит.

Современному человеку эти слова режут слух. Такова, быть может, судьба языка. Но, думается, наши предки обладали не меньшей духовностью, чем мы, поэтому давайте задумаемся еще раз об этом.

Мы не ценим эти слова, наверное, потому, что слишком легко относимся к Божиему прощению, так будто это что-то само собой разумеющееся по Его великому милосердию. Вот человек, мол, да, может простить, а может и не простить, поэтому нам хочется в ответ на просьбу о прощении услышать не «Бог простит», а «я прощаю тебя».

И именно здесь мы должны вспомнить о слова сегодняшнего евангельского чтения: если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный, а если не будете прощать людям согрешения их, то и Отец ваш не простит вам согрешений ваших. То есть ситуация как бы оборачивается на тебя самого (и так всегда должно быть в жизни!)

Но что мы знаем о прощении? Иной раз человек руководствуется ходячим выражением: всех, кому должен, прощаю. Но если серьезно, на самом деле первый настоящий учитель прощения — конечно, Иосиф, простивший братьев. Будем учиться у великих учителей.

И еще одно хотелось бы сказать. Совсем не случайно слова о прощении сочетаны в этом месте текста со словами об аскезе. Эти два аспекта нашей жизни имеют глубочайшую духовную связь, которую можно было бы изобразить так: пост – смирение (подумайте о том, какой смысл имеет слово «смирение», например, в Псалтири и какой в современном языке)- подавление гордыни – прощение.