Мысли вслух на 1 Кор 13:4-7

Еще до прихода Христа общепринятым было мнение о том, что в любви к Богу и к ближнему — вся суть «Торы и Пророков», как называли в те времена Священное Писание. Но в контексте христианского откровения понятие любви наполнилось иным, новым содержанием. Конечно, любовь (по крайней мере, в библейском смысле слова) и прежде означала в первую очередь такое отношение к человеку, которое предполагало желание ему только блага, и такое с ним взаимодействие, которое было бы ему во благо.

Библейская любовь имеет мало общего с симпатиями или антипатиями, с тем фактом, насколько по-человечески приятен или неприятен человеку его ближний, и даже с тем, как себя этот самый ближний ведёт: даже если он оказывается врагом, его нельзя ненавидеть, нельзя ему мстить или делать гадости, хотя, конечно, иногда приходится останавливать такого человека, если он пытается кому-то навредить, притом останавливать достаточно жёстко. Но даже в этом случае любовь к ближнему предполагает возможность дать ему новый шанс на восстановление нормальных отношений с теми, кому он был врагом, если только есть хоть какие-то основания надеяться, что такое восстановление возможно.

Всё это входило в представления о праведности и об отношении праведника к своим ближним, сложившиеся ещё в дохристианскую эпоху. И Павел настаивает на том, что всё сказанное остаётся в силе для христиан. Но он говорит и о большем. Прежде праведность была возможностью, которая могла быть или не быть реализована в жизни конкретного человека.

Этот самый конкретный человек мог и не дотягивать до полноты праведной жизни, но всё сделанное им на пути праведности тем не менее имело свой смысл. Если даже человек не мог явить полноты любви, он иногда мог всё же сказать о себе, что он продвинулся в нужном направлении, сумев достичь того-то и того-то. Павел же говорит: всё это прекрасно, но если не дойти до конца, не научиться выстраивать с ближними отношения любви, всё остальное ничего не стоит.

Ведь в Царстве возможны только отношения любви, если их нет, если человек не научился выстраивать такие отношения с ближними, в Царство ему не войти. Не потому, что кто-то хочет его наказать или пренебрегает его достижениями, а потому, что без такого навыка жить жизнью Царства невозможно. Потому и говорит апостол о любви, которая только одна и придаёт смысл всем остальным достижениям: ведь без любви человек всё равно останется вне Царства. Со всеми своими достижениями.

Сегодняшнее чтение из послания к Коринфянам часто называют гимном любви. Апостол Павел говорит нам о том, что без любви ничто не имеет смысла. В первых стихах он описывает совершенно потрясающие дары: говорение языками ангельскими, дар пророчества, вера, способная переставлять горы... Как это замечательно! Но без любви... Давайте подумаем, что будет без любви со всеми этими дарами. Говорение языками? А с кем говорить без любви? Ни с людьми, ни тем более с ангелами без любви говорить просто не имеет смысла. Переставлять горы? А чего ради? Просто так, для эстетики? От нечего делать? Без любви переставление гор будет абсолютно бессмысленным занятием. Любовь — единственное, что придаёт смысл любому дару, любому действию. И самое страшное — что любовь невозможно «придумать», вызвать в своём сердце искуственным путём... Будем просить Святого Духа, чтобы он сотворил из наших каменных сердец живые, плотяные, и даровал нам любовь.

Продолжая свои размышления о Церкви, Павел слагает настоящий гимн любви. Слагая его, апостол, несомненно, должен был вспоминать слова Спасителя о заповеди любви, сказанные во время Тайной Вечери, которых Павел не мог не знать. И всё же утверждение бессмысленности любых усилий при отсутствии любви заставляет задуматься (ст. 1 – 3). Ведь речь идёт, несомненно, о поступках праведника, притом о поступках глубоко мотивированных. Почему же сами по себе они, несмотря на верность мотивации, ничего не стоят, если нет любви? Ответ на этот вопрос нетрудно найти во второй части гимна (ст. 4 – 7). В самом деле, относиться к людям так, как здесь описано, совершенно невозможно, если оставаться в рамках нашего, ещё не преображённого, мира. Любить так можно, лишь пребывая в Царстве и живя его жизнью.

И тогда становится понятно, о какой любви говорит апостол в первой части своего замечательного гимна. Речь идёт не о той любви, которая возможна даже между падшими людьми в нашем, ещё не преображённом мире. Речь идёт о любви Царства, о любви, которая пронизывает здесь все отношения, являясь их основанием и движущей силой. В нашем, ещё не до конца преображённом мире любовь возможна как волевой акт и как отношение. Мы любим тех, кому активно желаем добра.

Но сама ткань межчеловеческих отношений в нашем, ещё не преображённом мире имеет иную природу, она не тождественна любви, хотя иногда и может быть её носителем. В Царстве же всякое отношение есть по определению акт любви, никакие другие формы отношений здесь невозможны в принципе, природа Царства их не допускает. И если человек не имеет такой любви, это означает лишь одно: такой человек с Царством ещё не соприкоснулся. А потому, что бы он ни делал, пусть даже из самых высоких побуждений, в Царство ему не войти до тех пор, пока любовь не станет для него единственным духовным основанием всей жизни и всех отношений, как с Богом, так и с ближними. Признаком же этой перемены может служить такое отношение к жизни и к людям, какое описано во второй части написанного Павлом гимна.