Мысли вслух на Лк 12:1-34

«Вы дороже многих малых птиц» — эти слова сегодня звучат новостью для многих людей. Когда цена человеческой жизни — копейка (или много копеек), пища неизбежно становится важнее души, а одежда — важнее тела. Реальность Царства Божьего освобождает нас от этого рабства деньгам, пище, одежде, давящей заботе о жизни — Господь просто говорит нам: «Вы для Меня важнее, дороже, чем все это». Мы очень хорошо умеем видеть уродство этого мира, уродство окружающих людей (иногда и свое). А Господь говорит: «Вы для Меня прекрасней полевых цветов». Мы дрожим от страха за свое благополучие, здоровье, жизнь. А Он говорит: «Не бойтесь, вам принадлежит Мое Царство».

Рассказывая ученикам о Царстве, Иисус описывает его прежде всего как новую жизнь, открытую тем, кто её ищет. Но найти её можно лишь в случае абсолютной собственной открытости. Чтобы жить жизнью Царства, от собственной жизни надо отказаться. Не от жизненного пространства как такового, не от того потока жизни, который в Библии называется душой, а от того, чтобы присвоить это пространство и этот поток себе, рассматривать его как свою неотъемлемую собственность, принадлежащую тебе по праву.

В Царстве все иначе. Там жизнь общая. Одна на всех. Она не в собственности, она в пользовании. И размеры этого использования не ограничены ничем, кроме духовного потенциала самого человека. Сколько жизни Царства он сможет вместить, столько её и получит. Но своей в том смысле, в каком мы привыкли употреблять это слово применительно к отношениям собственности в нашем мире, она ни для кого не становится.

Жизнь Царства твоя постольку, поскольку ты можешь этой жизнью жить. И поэтому Иисус советует отдаться потоку жизни Царства. Войти в неё, как в реку. И двигаться вместе с ней. Не пытаясь ничего, как принято говорить в наши дни, зафиксировать. Не пытаясь оценивать собственные состояния, достижения или провалы. Не цепляясь ни за что из того, что притягивает и держит человека в мире сем. И уж точно не пытаясь вместить жизнь Царства в религиозные рамки: ни на фарисейской, ни на саддукейской закваске новую жизнь не замесить. Не вмещается Царство ни в какие человеческие рамки. Зато вмещается в человеческое сердце. Если, конечно, станет для человека главным сокровищем. Ведь где сокровище, там и сердце.

Наступающее Царство Божье потребует от человека особого пути веры. Иисус говорит ученикам «не заботьтесь», но тут же осуждает легкомысленного богача, которому уже не о чем заботиться. Вопрос не решается в плоскости «работать или не работать», прикладывать какие-то усилия для попечения о себе и своих близких, или нет. Ведь дело здесь не в пище и одежде, а — в надежде, в том, на что человек полагается, на каком основании он стоит. Ученикам Христа будет нужно и есть и пить, они не превращаются в «лилии полевые», они остаются людьми. Но эти люди — живут не собой, не своими стараниями, даже не своей верой — они живут Богом, Его милостью к ним. Вместо наших обычных «проблем» они устремляют сердца к Царству, которое и становится мерилом и целью всех их повседневных трудов и усилий.

Говоря о Царстве и о том, как его обрести, Спаситель, как видно, на первое место ставит вопрос о жизни, о том, какой жизнью живёт человек. Такой подход можно считать вполне традиционным. В самом деле: ведь и в Библии, когда речь идёт о человеке и о его жизни или жизненной силе (Синодальный перевод в этом случае говорит обычно о «душе»), проводится чёткая грань между человеком, каким он был до падения, и человеком, каким он стал после падения.

До падения эта сила была связана, прежде всего, с тем дыханием жизни, которое Бог вдунул в человека при сотворении; после падения она оказалась связана преимущественно с кровью, с физиологической сущностью человека, так же, как и у животных, у которых она тоже связана с кровью. Как видно, жизнь представляется библейским авторам цельной и неделимой, она не разделяется на духовную и физическую так, чтобы одну её составляющую можно было бы отделить от другой, но качество жизни при этом может быть различным, определяясь духовным состоянием человека: чем полнее и интенсивнее его отношения с Богом, тем больше в жизни человека духовного и тем больше его духовная составляющая преобладает над природной, подчиняя её себе. В Царстве же, как видно, жизнь человека полностью преображается.

Здесь важно лишь одно: живёт ли человек этой жизнью, или нет. Если его жизнь оказывается частью жизни Царства, то даже смерть его физического тела принципиально ничего не меняет: ведь в Царстве природы в прежнем её качестве нет, а в новом, преображённом состоянии она уже не является для духа чем-то совершенно иноприродным, как в непреображённом мире. И в той мере, в какой жизнь человека в нашем преображающемся, но ещё не преображённом мире принадлежит Царству, он может не опасаться потерь в момент физической смерти: ведь к Царству смерть отношения не имеет. А вот если вся жизнь человека остаётся по-прежнему связана лишь с непреображённым миром и с непреображённой телесностью, рассчитывать ему не на что: смерть для него окажется единственной и последней реальностью.

Царство всё равно в конце концов преобразит наш мир, сделав его своей частью, но человек, не имеющий отношения к Царству, не будет иметь к этому торжеству Царства никакого отношения, по крайней мере, до дня Суда. Потому-то и советует Иисус бояться не того, кто может убить человека физически, а того, кто может лишить его Царства: ведь, имея Царство, человек и в случае физической смерти ничего не теряет, а утратив Царство, он раньше или позже неизбежно потеряет всё, в том числе и физическую жизнь, которую он сохранил столь неадекватной ценой.

Господь призывает нас не бояться исповедовать свою веру перед теми, кто ее не принимает, и даже более того, грозит нам за это смертью. И мы, люди, живущие в историческую пору, когда за веру не только не преследуют, а напротив, верить, принадлежать к главенствующей церкви престижно, почетно, мы думаем, что к нам эти слова не относятся, что нас эта чаша миновала. Мы помним, что XX век в России был эпохой нового сияния исповедничества, и смотрим на подвиг этих людей извне, со стороны. Но это не должно быть так. Ни одна буква Евангелия не должна быть нам чуждой, не должна восприниматься нами как написанная не для нас. Просто ты должен понять, что это означает лично для тебя в контексте твоих дней. Да, быть православным в России сейчас принято. Но готов ли ты, видя как иные высказывания людей, называющих себя православными, начинают явно противоречить духу Слова Божия, оказаться на стороне Господа, а не общественного мнения, своего спокойствия и прочая? И притом не делая из себя нового пророка, а смиренно. Есть в сегодняшнем фрагменте слова, которые часто встречают непонимание: и всякому, кто скажет слово на Сына Человеческого, прощено будет; а кто скажет хулу на Святаго Духа, тому не простится. Мы привыкли, что в догмате о Святой Троице все ипостаси Бога неким духовным образом равны. Но Господь наш Иисус Христос настолько смиренен, что даже в непреложности этого равенства смиряет Себя перед Духом Святым. Даже малой доли подобного смирения нам достало бы. Будем молиться об этом.

«Говорю же вам: всякого, кто исповедает Меня пред людьми, — и Сын Человеческий исповедает его пред ангелами Божиими. А отвергнувший Меня пред людьми, будет отвергнут пред ангелами Божиими. И всякий, кто скажет слово на Сына Человеческого, — будет прощено ему. Но произнесшему хулу на Святого Духа не будет прощено» (ст. 8,9,10). Эту цитату никак нельзя разорвать, на нее можно смотреть только во всей ее целостности. Мы часто совершаем эту ошибку, пытаясь понять, и безуспешно, последние две фразы (ст.10). Они какие-то парадоксальные, непонятные: смирение Господа перед Духом Святым, являющимся Его ипостасью? Да, мы были свидетелями смирения Иисуса перед Отцом, тоже являющимся Его ипостасью, поэтому такое объяснение имеет право на существование. Да, это верно в отношении Евангелия от Марка и от Матфея, где стихи, соответствующие 8 и 9, с одной стороны, и 10 - с другой находятся в разных частях текста и не имеют смысловой сцепки. Но все-таки эта мысль (о смирении Иисуса) не исчерпывает во всей полноте смысла 10 стиха в Евангелии от Луки. Потому что первая его часть очень сильно и, видимо, неслучайно связана с 9 стихом, так сильно, что, видимо, нельзя разорвать и цитировать только 10-й в отрыве от 8-го и 9-го, иначе мы элиминируем мысль, оригинальную для евангелиста Луки. Итак, «отвергнувший» Иисуса перед людьми, будет отвернут, а сказавшему на Него же «слово» прощено будет. Быстрому взгляду кажется, что это взаимоисключающие утверждения. Что, есть какая-то существенная разница – отвергнуть или похулить, что это таким колоссальным образом влияет на судьбу? Но на самом деле разница есть. Отвернуть, или “negaverit”, как мы читаем в Вульгате, означает «с упорством отрицать, настойчиво отвергать» (лат-рус сл. Петрученко), и в общем, понятно, что отвергать можно только то, что тебе предлагается. А вот похулить можно случайно и то, чего не знаешь. Как часто мы высказываемся скептически о том, с чем по-хорошему в жизни дела не имели, что еще не приходило к нам, просто по чужим словам, по словам людей, которым мы привыкли доверять. Но вот как только вступает речь о Святом Духе – тут уже никаких слов о том, что «не знаешь», быть не может: Дух Святой, Он просвещает всякого, кто соприкоснулся с Ним. Поэтому вторая часть 10 стиха возвращает нас в 9-ый: тебя просвещают, а ты не хочешь - значит, уже сознательно. Вот какое обилие новых смыслов дает нам то обстоятельство, что Лука соединил стихи, бывшие разрозненными у двух других синоптиков. И словно бы рефреном звучит грозное предостережение апостола Павла: "Ибо невозможно однажды просвещённых и вкусивших дара небесного и ставших общниками Духа Святого и вкусивших доброго Божия слова, как и сил будущего века, и отпавших, опять обновлять к покаянию, если они со своей стороны распинают Сына Божия и выставляют на позор" (Евр 6:4-6).

Эти слова Христа можно рассматривать как простую констатацию факта: так устроена наша жизнь, что любые наши человеческие тайны выплывают наружу. Для этого только нужно, чтобы эти тайны были кому-нибудь нужны. Об этом важно помнить потому, что мы часто (хотя далеко не всегда, конечно) делаем тайно то, чего стыдимся. Очевидно, однако, что пытаться утаить что-нибудь от Всеведущего Бога довольно глупо.

Но, с другой стороны, эти слова Господа говорят о том, какова та вера, к которой Он призывает всех нас. И для нас эти слова очень важны, потому что позволяют нам отделить призвание Христово от того сложного комплекса религиозных проявлений, который складывается у нас в результате соединения христианской догматики с эллинизированной естественной религиозностью. Если во Христе нам явлена вся полнота Божества телесно, как говорит апостол Павел, то в вере нет и не может быть ничего тайного. А это дает нам прививку против искушения эзотеричностью, против разделения духовной жизни на священное и профанное.

И дальше Господь говорит ученикам о страхе смерти и страхе Божием, давая нам возможность уповать на Божье попечение о нас. Господь говорит об исповедании, в котором главное не столько сумма богословских определений, сколько преданность Сыну Божьему, распятому за нас. И, наконец, Господь говорит о любви к Святому Духу. Именно оскорбление Святого Духа должно быть для нас самым горьким и страшным, именно этого нам следует избегать. И тогда в самых опасных ситуациях мы не останемся одиноки. Коротко говоря, Господь говорит о такой вере, которая в самом деле является жизнью, глубокой и интенсивной. Как сказано: «Праведный верою жив будет».

Прежде всего, давайте не оставим без внимания то, какое обращение использует здесь Господь: «друзья Мои». Не рабы, не слуги, даже не ученики — друзья. Кто такие друзья? Для нас — это те, кого мы любим, с кем не хотим расставаться, кому мы желаем самого лучшего. А теперь давайте прочитаем, что Иисус говорит Своим друзьям, предупреждая их о будущих бедствиях, гонениях, убийствах.

Наверное, мы бы подыскивали способы избежать грядущей опасности, говорили о разумной осторожности... Слова Иисуса неожиданны: «Не бойтесь». Разве беды пройдут мимо? Нет, но не надо бояться смерти, физической смерти, потому что убийца больше ничего не может с нами сделать, а физическая смерть — это еще не конец. Так что, если уж с чем считаться, так это с тем, что отделяет нас от Того, Кто дает жизнь вечную, — с грехом. Считаться — значит стараться избегать уже здесь и сейчас. Потому что после смерти нас ожидает воскресение, а за ним — суд, который совершает Судия, отдавший жизнь ради нашего спасения. И если мы не проникнемся благоговейным трепетом (это и называется страхом Божиим на библейском языке) перед этим Судией, то наш путь с Ним прерывается — в геенне.

Слова Спасителя о том, что на головах Его учеников и последователей «сосчитан каждый волос», могут вызвать целый ряд вопросов. Основных же их два. Первый связан с той свободой выбора, которой, казалось бы, у христианина в таком случае быть никак не может, а второй — с реальностью жизни христиан в падшем мире: можно ли думать, что в их жизни не бывает случайностей? На первый взгляд ответ на второй вопрос очевиден: христиане живут в этом мире так же, как и все остальные люди, они не избавлены ни от природных, ни от социальных катаклизмов. Но о таком ли христианстве говорит Иисус?

Христианство было задумано как жизнь в Царстве, а Церковь — как сообщество людей, живущих в Царстве и остающихся одновременно в мире сем. И не так, разумеется, чтобы мир сей проникал в Церковь и в Царство, а так, чтобы Царство входило в мир. А для этого надо, чтобы жизнь каждого отдельного христианина и всей Церкви в целом определялась бы законами Царства если не полностью (такое до полного преображения мира и человека невозможно), то по преимуществу. Вот тогда и будут у христианина подсчитаны все волосы на голове — по законам Царства.

А по закону мира сего такого быть не может в принципе, здешние законы другие, они чисто или по преимуществу природные, даже когда дело касается человека. Природа же не знает ни отдельной личности, ни её ценности, она основана на законах больших чисел, для функционирования природных систем важно лишь сохранение вида, но никак не отдельной особи. Да и виды не все существуют вечно, большинство появляется и исчезает.

Вот до тех пор, пока человек остаётся в рамках природных законов, он и остаётся в мире случайностей, где с любым человеком может произойти всё, что угодно, каким бы добрым, справедливым или даже верующим он ни был. В самом деле: вера ведь, по крайней мере, в библейском смысле — не система взглядов и убеждений, а доверие к Богу. Выбор человека, сделанный в пользу Бога.

Единственный, который для человека возможен — потому, что в природе есть лишь случайность, определяемая законом больших чисел, и детерминизм, определяемый причинностью. В природе свободы нет, и человек может лишь выбирать, оставаться ли ему в мире, где он никогда не будет свободен и где при этом с ним может случиться всё, что угодно, или довериться Христу и покинуть мир, став жителем Царства, где человек действительно свободен и где он важен настолько, что на его голове Богом сосчитаны все волосы.

При этом свободы у человека в Царстве никто не отбирает, но тут его свобода становится значимой, а выбор получает смысл — в отличие от мира природного, где выбор не имеет смысла, поскольку он всегда оказывается выбором из множества случайностей, ни одна из которых не освобождает человека от детерминизма, определяющего само существование природы. В этом и заключается главный выбор человека: принятие данной Богом свободы в Царстве или отказ от неё в мире сем. Третьего не дано.

Эта притча — мечта человечества. Собрать сколько возможно, застраховать себя от любой беды, подстелить соломки, где только возможно, чтобы ничто не могло разрушить нашего благополучного существования. Все развитие цивилизации построено на этом желании: поработав, собрать все в амбар и ощутить себя независимым от происходящего. Разговаривая с людьми, все время натыкаешься на уверенность в том, что это возможно и, если цели этой не получается достичь, то это можно считать несчастьем и полным поражением в борьбе за амбар. Тем не менее, проблема в том, что эта иллюзия — первое, что гибнет не просто при столкновении с реальностью, но даже при более внимательном взгляде на происходящее вокруг нас. Один пристальный взгляд - и станет видно, что единственная гарантия для человека не собирать амбар, а прирастать к Богу, то, что сам Иисус описал как жизнь ветвей около лозы, чтобы никакая буря не могла оторвать нас от Него. Это единственный рецепт, который Он дает нам для жизни в мире.

Ключевой фразой сегодняшнего евангельского чтения являются, конечно, последние слова отрывка: «Ищите прежде Царствия Божия, и это все приложится вам». Предшествующие же слова Христа, подводящие к этому выводу, касаются главным образом природы человека. Говоря ученикам о том, что должно составлять предмет их заботы, Господь предлагает им вопрос: «кто из вас, заботясь, может прибавить себе роста хотя бы на локоть?». Самоочевидный ответ — «никто» — подразумевает невозможность изменить то, как устроен человек. Отсюда также следует, что значимым в нашей жизни является не внешнее, но именно внутреннее устроение человека, именно об этом стоит заботиться. В начале сегодняшнего отрывка Господь также говорит: «жизнь человека не зависит от изобилия его имущества». Синодальный перевод предлагает здесь парафраз, буквально же греческий оригинал можно перевести так: «жизнь человека не [есть] в изобилии имущества». Если не во внешних обстоятельствах и не в земной обеспеченности заключается жизнь, то в чем? Вот главный вопрос, на который и отвечает Христос. Жизнь человека заключается в Царствии Божьем, пребывание в нем сущностно важно для того, чтобы быть живым. Все же остальное Господь призывает отдать на попечение Небесного Отца, знающего наши нужды.

В Евангелии немало притч, рассказанных Спасителем о богачах, о богатстве, о его значении в жизни и о самой жизни. Иногда, как в данном случае, притчи были связаны с конкретной ситуацией: Иисуса просят решить, как сегодня бы сказали, наследственный спор, а Он отказывается, заявляя, что такие споры не Его дело. Притча же становится иллюстрацией Его слов, объяснением Его отказа заниматься дележом чужого имущества.

Между тем просьба, с которой обратились к Иисусу, была как раз свидетельством Его авторитета в глазах обращающихся, признанием того факта, что Он, Иисус, сумеет справедливо и в соответствии с Торой совершить раздел наследства. У евреев в древности (да и впоследствии тоже) нередко с вопросами, которые язычники решают обычно в судах, шли к учителям Торы и к учёным раввинам, которые их и решали, включая проблемы, связанные с семейным, наследственным, имущественным законодательством. В принципе судьёй мог быть кто угодно, если он знает Тору, может принять соответствующее Торе решение, и если тяжущиеся стороны ему доверяют.

Такого рода третейский суд в еврейском обществе был широко распространён во все времена. Вот Иисуса и просят стать таким судьёй в наследственном деле, а Он отказывается. А отказавшись, рассказывает затем ту самую притчу о, как мы его обычно называем, безумном богаче. Может показаться, что этой притчей Иисус лишь хочет нам сказать, что лучше быть бедным, чем богатым — так в Царство войти проще. На самом же деле всё несколько сложнее. Бедность ведь разные люди тоже переживают по-разному.

Главный посыл тут в другом: настоящая, подлинная жизнь человека от его имущества не зависит. Жизнь человека — не только духовная, но и жизнь вообще — определяется не тем, чего и сколько он имеет, а тем, кто и что он есть. Можно быть бедным или богатым — главный вопрос в том, с чем человек связывает самого себя, своё «я», с тем, где, выражаясь евангельским языком, находится его сокровище. Потому, что там, где его сокровище, там и его сердце. Там — его подлинная жизнь.

Если она окажется связана с тем, что человек легко может потерять, хотя бы умирая, значит, и его жизнь окончится в тот момент, когда он расстанется с тем, что не может взять и унести с собой. Тогда единственной и абсолютной реальностью в момент расставания с земной жизнью для человека станет разделение, утрата, смерть. Жизни же — той жизни Царства, которой он мог бы жить в полноте — человек так и не узнает. Тут, однако, его собственный выбор. Каждому своё.

Семейные взаимоотношения в нашем мире — штука сложная. Нет на свете идеальных родителей, как, впрочем, и идеальных детей. Мы полны гнева, обиды, разочарования в наших близких и изливаем все это на них. Нам тяжело принимать несовершенство членов семьи, а еще тяжелее принять собственное несовершенство. Но в словах Христа («Если вы, будучи злы, умеете даяния благие давать детям вашим, тем более Отец Небесный даст Духа Святаго просящим у Него») — огромная надежда для всех нас. Потому что, несмотря на всю поврежденность нашей природы первородным грехом, отношения в нашей семье могут стать отблеском, подобием Отцовства Бога.

Эти слова могут быть источником размышления не только для родителей, но и для детей. Мы часто не осознаем, как много благих даяний получаем мы от своих родителей. Мы забываем их благодарить, суп, чистую одежду, домашнее тепло, открытые нам навстречу объятия воспринимаем как само собой разумеющееся. А в этих простых вещах не просто любовь родителей к нам, но и дыхание Любви Господней, отсвет Царства.

Обращённая к Иисусу просьба разрешить имущественный спор может нам сегодня показаться несколько неуместной. Между тем, к раввинам и учителям Торы с такими просьбами обращались нередко, и ничего необычного в таком обращении не было. В самом деле, Тора представляет собой полноценное законодательство, позволяющее урегулировать любую правовой спор, включая, разумеется, имущественный. В описанной евангелистом ситуации речь, по-видимому, шла о том, что бы урегулировать спор на основе не римского гражданского, а еврейского религиозного права.

Верующие евреи так поступали нередко: ведь в синагогальных кругах судиться у языческих судей вообще считалось дурным тоном, без крайней нужды к римскому правосудию старались не обращаться, и большую часть дел разрешали учёные раввины — известные знатоки Торы, к которым прибегали, предпочитая их суд римскому. Очевидно, и к Иисусу обращаются, как к авторитетному духовному лидеру и знатоку Торы, который в состоянии разрешить дело по справедливости. Он, как видно, решительно отказывается.

Он не считает для Себя необходимым выступать в качестве судьи. И дело тут не в том, что Иисус пренебрегает Торой: ведь Он Сам сказал, что пришёл отнюдь не для того, чтобы разрушить Тору, а для того, чтобы довести её до полноты. Но, как видно, эта полнота не связана напрямую с юридическим измерением Торы. Речь идёт о внутренней Торе, о праведности, которая приводит человека к порогу Царства. Иисус, отказываясь от суда, выказывает не пренебрежение к правосудию или справедливости, а устанавливает примат Царства перед всеми законами и нормами мира сего, даже теми, которые исходят из закона, данного Богом.

В самом деле: Царство ведь действительно не нуждается в правовом регулировании, здесь нет необходимости в законодательстве, подобном тому, какое необходимо в непреображённом мире. И Спаситель, отказываясь заниматься разбором и решением конкретных дел, тем самым хочет сразу же расставить приоритеты. Он принёс в мир не новое, абсолютно справедливое, судопроизводство, а Царство, где вообще никакого судопроизводства не надо. И не потому, что Царству чужда справедливость, а потому, что ему чужды отношения непреображённого мира, где без судов и судей друг с другом договориться невозможно.

Богатый человек, о котором Господь сегодня говорит в притче, радуется изобильному урожаю, потому что он дает ему возможность не заботиться о хлебе насущном и не тревожиться о своем будущем. Это богатство создает иллюзию независимости, и кажется, что можно не бояться. При этом для благодатного переживания зависимости от Бога места в сердце человека уже вовсе не остается. Размеры богатства в данном случае не так и важны: ты можешь чувствовать себя ни от кого не зависящим богачом в день микроскопической зарплаты, разница лишь в продолжительности этой иллюзии. Однако жизнь человека все равно находится в сущностной зависимости от Творца, и потому Господь называет безумием попытку от этой зависимости избавиться. Полагающийся на земное богатство человек пытается заглушить ощущение зависимости от Бога. Если же этого не делать, то переживание того, что ты живешь лишь потому, что так хочет Бог, может стать для тебя совершенно исключительным средством найти смирение и потому найти Бога.

В этом тексте обращает на себя внимание одна примечательная деталь. Богач разговаривает сам с собой. Именно к своей душе он обращается со словами: «покойся, ешь, пей, веселись». И в этом содержится, наверное, ключевой момент, позволяющий правильно понять этот текст. Разговаривать с самим собой – это безумство. Но не просто безумство, а худшее в мире безумство, потому что это означает, что для человека в принципе не существует Бога. Это означает, что место Бога для человека занимает он сам. Человек привыкший жить в предстоянии Богу никак не может разговаривать сам с собой, потому что как можно говорить с собой, когда рядом Бог?! Ведь и безумными мы обычно называем не просто людей, которые говорят сами с собой, а тех, которые говорят сами с собой, когда рядом другие люди. Но ведь когда рядом нет людей, рядом Бог, значит не меньшее, а даже большее безумство (хоть в обществе принято считать наоборот) говорить с самим собой (пусть даже не вслух), когда никого рядом нет. Ну и что было бы хорошего, может быть, скажет кто-то, если с теми же самыми словами он обратился не к себе, а к Богу, его грех разве был бы меньше оттого, что с той же самой самоуверенной похвальбой он обратился бы к Богу? Но в том, то вся правда и заключается, что это невозможно. Даже если человек пытается бахвалиться перед Богом, как бы заявляя свою от Него независимость, очень скоро, если человек действительно обращается к Богу, Бог смягчает его сердце и обращает его к Себе. Только тогда Бог ничего не может сделать, когда человек говорит сам с собой.

Притча Иисуса о богатом человеке, собравшем хороший урожай, известна достаточно хорошо, и смысл её представляется вполне прозрачным. В самом деле, и в ветхозаветных книгах можно найти немало упоминаний о ненадёжности собранного на этой земле богатства.

Разумеется, главным аргументом во все времена оставалась смертность самого человека, который накапливал богатства. Конечно, всё накопленное (а речь не всегда шла лишь о материальных благах) можно было передать наследникам, преемникам, продолжателям начатого дела, словом, потомкам. Но аргумент «всё остаётся людям» был не слишком утешительным: ведь ещё Экклесиаст заметил, что о том, как эти самые люди распорядятся оставленным, уходящему в мир иной приходится только гадать.

Применительно к рассказанной Спасителем притче надо ещё добавить, что поле и урожай (судя по другим Его притчам) означают, соответственно, мир и те духовные плоды, которые поспевают в нём к концу нашей эпохи наступающего Царства. Как видно, речь идёт не просто о материальном богатстве, речь о том, что условно можно было бы назвать духовными накоплениями, которые человек тоже, разумеется, может «сложить в амбар», пусть и не физический.

Вот только накопительство, даже духовное, как видно, ничем не лучше материального: даже достижения на духовной ниве, если только человек пытается сохранить их для себя, полноты жизни ему не обещают: к жизни Царства безумец не приобщается, он умирает так же, как всякий человек, и никакие богатства и накопления, даже духовные, даже накопленные на «правильной» ниве, ничем ему помочь не могут.

Помочь ему, как видно, может лишь одно: перестать, наконец, общаться исключительно с «собой, любимым» («со своей душой») и обратиться к Богу, раскрывшись Ему навстречу. Конечно, при этом придётся открыть также и все амбары со всем, что там успело накопиться. Но зато открывшемуся и открывшему в ответ откроется Царство, а с ним и полнота жизни.

Стабильность и уверенность в завтрашнем дне представляются одним из основных достижений цивилизации. Ничто так не возмущает людей, как потеря этого блага. Никакие научные знания, образование и познание мироустройства не помогают человеку, который хочет только одного: чтобы его желание жить в статичном мире было выполнено раз и навсегда. Мир должен быть неизменен, он должен застыть в тот момент, когда я чувствую себя наиболее комфортно. Древние учат нас, что нельзя дважды войти в одну и ту же реку. Физика безуспешно пытается объяснить нам нестабильность мельчайших элементов мироздания. А люди-физики, люди-историки, все мы продолжаем требовать, чтобы сегодня было так же как вчера, чтобы все было стабильно. Потому, что такой мир поддается контролю. В нем мы можем обойтись без Бога. Однако, Он объясняет нам все проще всех наук. Мы не можем продлить свою жизнь против Его воли. И в это всегда будет для нас напоминанием, что уверенность в завтрашнем дне есть уверенность в Боге, который любит нас и дает нам жизнь.

Что такое «в Бога богатеть»? Можно поразмышлять над словами апостола Павла: «Мне, наименьшему из всех святых, дана благодать сия — благовествовать язычникам неисследимое богатство Христово» (Еф 3:8). «Неисследимое богатство Христово». Что это такое? Но на то оно и неисследимое, чтобы нам не понимать этого до конца, а значит и не понимать, что значит в Бога богатеть. Наши святители говорят о том, что это означает делать дела милосердия, раздавать свое материальное имущество, свой труд и это понятно и прекрасно. Но, право слово, этого не совсем достаточно. На этом можно сорваться в такую пропасть, если ты сейчас не «тот, кому дано свыше» творить такие дела. Все мы были свидетелями подобных печальных историй в жизни. Когда вроде все есть в человеке и доброта и самоотреченность и желание все отдать, но вот после нескольких лет «святой» жизни человек срывается в пропасть. А почему? А потому что того, что мы перечислили, подводя итог, скажем, поучению святителя Филарета на слова «богатеть в Бога», еще не достаточно. Все-таки неисследимое оно этого богатство в Бога, богатство Богу, богатство Бога (наверное, глубоко символично, что в нашем языке эти слова однокоренные). Но послушаем, что дальше говорит апостол. «И всем явить в свете, что есть домостроительство тайны, сокрытой от вечности в Боге, создавшем всё, чтобы теперь поведана была чрез Церковь началам и властям на небесах многообразная премудрость Божия, согласно предвечному предустановлению, которое Он исполнил во Христе Иисусе, Господе нашем, в Котором мы имеем дерзновение и надежный доступ чрез веру в Него.» (Еф 3:9-12) На самом деле, здесь явлено в полной мере описание того, что есть это богатство. Трудно пересказывать, трудно пытаться передать своими словами, приблизить, сделать более понятными эти слова. Но вот видимо главное, что стяжается сия «многообразная премудрость на небесах» (каковая и есть сие богатство, как нам видится) только через «дерзновение и веру в Него».

Один из парадоксов христианства состоит в том, что хотя Господь призывает всех, но Его Церковь — всегда «малое стадо». Христос говорит: «Идите и научите все народы», — но вместе с тем: «Вы — соль земли», — а соли никогда не бывает много.

Но здесь все-таки речь о другом. Когда нас мало, мы чувствуем себя слабыми, неуверенными. Всегда комфортнее быть «в струе», ощущать силу и защищенность. А Иисус говорит, чтобы и в нашей немногочисленности (а она — следствие того, что мы «не от мира») мы ничего не боялись, потому что защищенность и осмысленность нашей жизни придают не человеческие силы, а отеческая любовь Бога Всемогущего.

В Нагорной проповеди Спаситель довольно подробно говорит о том, что в русском переводе называют обычно «заботой». Соответствующее греческое слово обозначает не просто заботу как нечто такое, о чём приходится думать по жизни, а как нечто такое, что висит над человеком, отравляя всё его существование.

Тут уже не просто что-то, о чём надо подумать и чем в свой черёд придётся заняться, а именно тяжкая, всё собой заслоняющая проблема, которую не решить так просто, а может быть, и не решить вообще, но которая, оставаясь нерешённой, не даёт человеку жить и всё время переключает его внимание на себя. В результате оказывается, что все мысли человека вертятся вокруг этой нерешённой, а может быть, и неразрешимой проблемы, между тем, как жизнь проходит мимо. Часто так случается потому, что человек не различает того, что ему подвластно, от того, над чем он не властен. Понятно, что росту себе человек не прибавит, как бы он того ни хотел и сколько бы времени ни уделял этой «проблеме».

Но самое интересное в том и заключается, что «проблема»-то «проблемой» оказывается именно в кавычках. По крайней мере, в подавляющем большинстве случаев. Бывает, конечно, у людей маниакальное желание стать выше, но тут всё-таки надо скорее говорить о некоторого рода отклонении и проблеме если не психической, то психологической. А возникают такие проблемы обычно там, где человек хочет контролировать всё и вся.

Собственно, с этого и началось когда-то грехопадение: человек решил стать богом в своём (пусть и небольшом) мире, а чтобы стать в нём богом, его надо было контролировать полностью, ничего не отпуская на самотёк. И наше стремление быть богом своего, пусть маленького, мирка и своей собственной жизни до сих пор доставляет нам множество проблем. Есть вещи, которые по определению должен определять в нашей жизни Бог, а не мы сами, но в падшем состоянии нам очень сложно с этим смириться.

Нам кажется, что даже наш рост — дело не Божье, Который нас сотворил такого роста, который мы имеем, а наше. Может быть, приведённый Иисусом пример чуть-чуть утрирует ситуацию, но… похоже, именно совсем чуть-чуть. И вот это желание стать богом собственной жизни убивает нас — духовно, психически, а порой и физически. А единственный выход из такой ситуации — впустить Бога в свою жизнь. И положиться на Христа — Он ведь не случайно зовёт к Себе всех «труждающихся и обременённых».

Информационная плотность этой фразы требует подробного разбора:
1) «Не бойся!» Десятки раз Бог, обращаясь к людям, произносит эти слова. В присутствии Бога нет места страху (см. 1 Ин. 4:18).
2) «Стадо». Обидно слышать, не правда ли? Но мы можем вспомнить все отрывки, где Господь говорит о Себе, как добром Пастыре для овец.
3) «Малое». Похоже, что христиане всегда в меньшинстве. На это указывают и слова Христа о соли земли и свете мира (Мф. 5:13-14).
4) «Отец ваш». Божье отцовство и наше сыновство — одно из самых радостных откровений в Библии.
5) «Благоволил дать». Благость воли Божией — сердцевина нашей веры, нашего доверия Ему. И действительно, Его воля в том, чтобы нам ДАТЬ, а не от нас взять.
6) «Вам Царство». Это значит, что и мы можем стать причастными этому царствованию, ответственному руководству этим миром. Отметим многоразличную внутреннюю парадоксальность всей фразы: «Не бойся», — хоть и «малое»; «стадо» — но «Отец ваш»; «малое стадо» — но «Царство».

Сегодня Господь открывает нам очень важную вещь о цели человеческой жизни. Он говорит о том, что человек сам ставит себе эту цель и мы сами ответственны за то, чтобы ради нее стоило жить. Если цель всей нашей деятельности — сугубо земное благополучие, то и результат будет плачевный. Но, говорит Господь, Сам Небесный Отец благоволил дать нам не что иное, как Царство Небесное. И потому мы можем избрать целью своей жизни именно его. Такая цель требует от нас готовности и бодрствования, потому что мы ставим и стремимся достичь ее не сами по себе, а как служители Единого Владыки. Вот такой выбор предоставлен человеку: замкнутость на себе и своих мелких интересах или участие в замысле Творца. Сделать этот выбор трудно, это требует изрядных духовных усилий, но какая из предложенных альтернатив низка и бессмысленна, а какая — возвышенна и прекрасна, вообще говоря, очевидно.

«Не бойся, малое стадо!» Мы приведем фрагмент выступления в общественной печати о. Георгия Чистякова, которое так и называлось: «Не бойся, малое стадо!» «Если анализировать Священное Писание на основании, как говорят лингвисты, «частотности» употребления того или иного слова, то мы обнаружим -- почти 370 раз в нем встречается призыв: «Не бойся!». Адресован он то к Аврааму, то к Иакову, то к Гедеону в Ветхом Завете, то к апостолам и женам-мироносицам в Евангелии. Этот призыв постоянен и настойчив. Бог не говорит: не бойтесь того или иного. Он обращается к нам предельно просто: не бойтесь. Никогда и ничего! Конечно, в нашей природе страх заложен изначально -- как и много чего другого. Но одни природные особенности надо развивать, а другие -- перерастать. Преодолевать. Бог адресуется именно к звериной нашей памяти: «Не бойся, малое стадо!» -- и даже еще резче: «Я посылаю вас овцами среди волков»» («Огонек», 1999). Здесь предельно точно и слитно все сказано. И нам трудно что-то добавлять. Но все-таки мы призовем вас вспомнить эти такие известные слова евангелиста: «В любви нет страха, но совершенная любовь изгоняет страх, потому что в страхе есть мучение. Боящийся несовершенен в любви» (1 Ин 4:18). Для нас это парадоксально, у нас все как правило наоборот, чем больше мы любим, тем больше боимся за любимого, но это только начало любви. Ведь если Господь всеблаг, а конечной «станцией» будет состояние, когда «Бог все во всем», то чего же нам бояться? Только терпеть и ждать остается, терпеть и ждать – значит, верить. Но вот страшное предстоит нашим очам явно, а ангельский мир сокрыт. Как можно не бояться? Как можно не хотеть есть, не хотеть спать и так далее, это невозможно. И именно в силу этой невозможности это что-то предельно истинное. Нам хотелось процитировать сегодня замечательное стихотворение Юлия Шрейдера:

Все приму, все возьму, что ни дашь,
Что ни дашь, что Ты мне ни пошлешь.
Пусть исполнится дикая блажь,
Пусть окутает темная ложь.
Дай услышать Тебя среди лжи
И не спутать Твой голос с другим.
Помоги, укрепи, поддержи
Осторожным дыханьем Твоим.

«Пусть исполнится дикая блажь», как-то действительно страшно от этих слов. Но все-таки, как сказал еще один поэт «Нам не нужно этой темени бояться, а счастливыми не будем притворяться» (Окуджава).

Спаситель нередко говорит о возвращении господина (имея в виду, как нетрудно догадаться, Себя Самого) как о событии неожиданном. И хотя эту неожиданность можно считать ожидаемой, судя по словам Иисуса, вполне может оказаться, что ожидающие могут оказаться неподготовленными к встрече с Тем, Кого ожидают. В чём же тут дело? Конечно, многое можно объяснить неопределённостью сроков: непросто постоянно поддерживать себя в состоянии готовности, слишком большого внутреннего напряжения это требует.

Сам Иисус не считает такой аргумент оправданием: Он прямо говорит, что, знай хозяин, когда вор попытается влезть к нему в дом, жизнь его была бы куда проще, но так, увы, не бывает. И, тем не менее, хозяин, если он хочет сохранить дом, должен быть начеку всегда, так же, как и ожидающие хозяина слуги, если, конечно, они не хотят неприятностей от своего неожиданно вернувшегося господина. Как видно, духовная жизнь христианина предполагает поддержание постоянного духовного тонуса, без которого в Царстве не удержаться. Конечно, можно было бы сказать, что того же требует от своих адептов любая серьёзная духовная или аскетическая система. Иначе и быть не может: ведь речь идёт о духовном пути, на котором возможны всякие неожиданности.

К тому же, если не поддерживать духовный тонус, о движении вперёд придётся забыть: ведь каждый шаг на духовном пути предполагает усилие, так же, как и сама возможность удержаться на новом, достигнутом очередным усилием, рубеже: иначе, если человек духовно расслабится, он легко скатится вниз, к своему прежнему состоянию. Но для жизни Царства духовный тонус имеет особое значение: ведь в эпоху наступающего Царства каждый его обитатель неизбежно оказывается на границе двух миров, и, если не прилагать соответствующих усилий, можно легко выпасть из духовного пространства Царства, оказавшись целиком и полностью под властью того зла, в котором пребывает непреображённый мир.

Тогда ни о какой готовности к встрече с Воскресшим речи идти уже не может: ведь к ней нельзя подготовиться одномоментно, тут необходим духовный процесс, связанный с преображением человеческой природы, на который нам и отпущено время, отделяющее приход в мир Спасителя от Его грядущего возвращения во славе. И от того, как мы используем это время, зависит, какой будет встреча.

Что, интересно, означают слова Спасителя об убитых пророках, которым потомки убийц ставят памятники? Почему Он так уверен, что, окажись современники Его земной жизни на месте своих отцов, они бы сделали то же самое? Означает ли это, что в жизни народа Божия за прошедшие после смерти пророков столетия ничего не изменилось? Наверное, всё-таки нет: ведь изменилось многое, и кое-что можно считать с духовной точки зрения чрезвычайно важным. Каждому, кто читал Библию, хорошо известно, например, как часто пророки (прежде всего, допленной поры) обличали народ за отступничество, за поклонение языческим богам и за участие в языческих культах и обрядах.

Между тем, Иисус, обличающий Своих современников во многом, в этом, однако, их не упрекает. Как видно, с язычеством в еврейской среде во время плена было покончено раз и навсегда, что можно считать несомненным успехом в духовной жизни народа-общины. Но помимо язычества были в этой жизни и другие проблемы, проблемы, порождённые самой религией, которая во все времена была явлением духовно неоднозначным. В самом деле, в религии с самого её зарождения было, с одной стороны, богоискательство, искры откровения Божия, а с другой — ритуализм и даже магизм, привнесённые туда ментальностью и поведенческими моделями падшего человека.

Впоследствии именно религия даёт народу Божию те формы, в которые воплощается полученное им откровение. Но она же становится источником множества проблем, связанных прежде всего с тем, что всякая религия по природе своей тотальна, что она всегда требует себе человека целиком, определяя его духовную жизнь и его жизнь вообще вплоть до самых последних и малозначащих деталей. И всё, что не вмещается в рамки его религии, человек воспринимает как угрозу своей, выражаясь современным языком, религиозной идентичности, а значит, как угрозу своему духовному и психологическому, а нередко и физическому, существованию.

Но откровение, заимствуя у религии её язык, тем не менее никогда не вмещалось целиком в религиозные рамки. А потому всякий до конца и последовательно религиозный человек любому новому, живому откровению оказывается враждебен: ведь он воспринимает его как угрозу для своей религии. Так смотрели на пророков их современники, так же смотрели современники земного служения Спасителя не Него и на Царство. Для человека, до конца и последовательно религиозного, безопасно лишь прошлое откровение, уже вписанное религиозной традицией в свои рамки.

Выразителям такого «традиционного» откровения можно даже поставить памятник: ведь в том, что нынешняя религиозная традиция существует в своём настоящем виде, есть и их заслуга. Но откровение нынешнее, в традицию не вписывающееся, остаётся для религиозного человека столь же враждебным, сколь враждебным было для его предшественников откровение, им самим уже воспринимаемое как часть традиции. И религиозный человек, вроде бы почитающий пророков, вполне может схватиться за камни, если кто-нибудь, подобный им, появится перед ним воочию.

Когда Христос говорит: «Горе вам..», - так и тянет сказать, что эти слова обращены, конечно, к его непосредственным слушателям. Однако всегда и во все времена слова Его обращены к нам самим и только к нам. Конечно, приятно думать, что к нам относятся слова про любовь Бога к миру, а вот слышать обличение никому не нравится. И тем не менее, внутри каждого из нас живет тот самый законник, который все время стремится присвоить «ключ разумения». Мы можем на словах признавать право другого на иной взгляд, на другой способ исповедования Бога, на непохожий на нас стиль мышления, но где-то внутри всегда вещает тихий, но внятный голосок: «Но я-то знаю, что на самом деле они все не правы. Ведь только я знаю, как правильно. Происхождение этого голоса оставим вне сферы размышления, одно ясно — он присущ человеку вообще. Иногда этот голос нравится нам настолько, что мы даем ему право говорить вслух. И это гораздо страшнее, чем любое неисполнение закона.

Потому что вся суть Нового Завета, вся суть Благой Вести — в смене Закона на Благодать. Господь предлагает нам совсем другой способ видеть мир и жить в нем — любить брата своего до смерти, до креста, плакать и радоваться вместе с ним. Только так, а не через исполнение обрядов, постов и внутрицерковных правил, мы можем быть с Богом, на одной стороне с Ним. А если мы стоим перед Богом, разве не все мы неправы в равной степени? Но к счастью, любовь Его к нам вовсе не нашей праведностью и не нашим разумением определяется.