Мысли вслух на Иоил 1:1-9

Картины опустошенной земли заставляют задуматься: о чём здесь идёт речь, в прямом ли смысле о нашествии саранчи, или же перед взором пророка проходят образы вражеского вторжения? Голод и опустошение в равной степени могут быть следствием обоих бедствий.

Но если саранча может быть образом вражеского нашествия, а нашествие - образом возмездия за грехи и беззакония, то не может ли картина физического голода оказаться выражением духовного голода, а само описание последствий нашествия саранчи - духовным портретом немалой части народа? И если прекратились приношения во храм, то только ли по той причине, что иссякли плоды земли? Не в большей ли степени оттого, что иссякли душевные ресурсы и люди отвернулись от Бога?

Привычно, когда враг приходит со стороны, но как часто мы сами становимся врагами и Богу, и самим себе, как часто источником враждебных действий оказываются глубины наших сердец.

Что такое историческая память? И какое отношение она имеет к Традиции? На первый взгляд, призыв пророка к слушающим его людям запомнить то, что они видят и слышат, предполагает апелляцию именно к исторической памяти, без которой ни о каком запоминании происходящих событий и ни о какой передаче услышанного потомкам речи быть не может. Но так ли просто обстоит дело? Что должны запомнить видящие и слышащие пророка в увиденном и услышанном? Судя по тому, что в состав пророческих книг Библии входит и Книга Иоиля, можно сказать, что современники пророка увидели, услышали и запомнили именно то, что нужно. Но кто именно запомнил это? И кто вообще должен был видеть, слышать и запоминать? Иоиль обращается к старейшинам и ко всему народу.

Во времена родоплеменного уклада старейшины были фактически единственными представителями власти в еврейском обществе, но во времена Иоиля скорее надо говорить о совете старейшин, который существовал в Иерусалиме на всём протяжении его древней истории вплоть до разгрома в 70 г. н.э. Как видно, пророк обращается к представительному органу власти и к общественному мнению, как мы назвали бы это сегодня.

Но Книгу Иоиля мы имеем сегодня не благодаря совету старейшин и не благодаря общественному мнению, а благодаря Синагоге, которая уже в послепленный период систематизировала записи проповедей Иоиля, так же, как и других пророков, и благодаря тому кругу последователей допленных пророков, о которых сегодня нам известно немного, но которые, возможно, тоже представляли собой в допленной Иудее некое общинное движение. Как видно, Традиция рождается не в обществе в целом, а в общине верных, готовых слушать пророков и запоминать сказанное ими, понимая, что речь идёт о данном Богом откровении.

Но для самих пророков, включая и Иоиля, важен был именно весь народ Божий. И не потому, что так удобнее было самим свидетелям (им-то как раз было бы куда радостнее проповедовать в узком кругу своих единомышленников, их понимающих и им сочувствующих), а потому, что слово Божие должен был иметь возможность услышать каждый. Ведь Бог хотел видеть в числе Своих верных каждого, кто принадлежит к Его народу, стало быть, и шанс нужно было дать каждому. А таким шансом могло быть только звучащее публично слово Откровения.