Мысли вслух на Иак 3:11-18

Кажется, что разумный человек может быть и злым, и добрым – какая связь между разумом и морально-этическими категориями? Но апостол Иаков разграничивает мудрость, сходящую свыше, и мудрость бесовскую. И первый признак бесовской «мудрости» — зависть и сварливость… Как ни обидно, именно от этого в себе освободиться труднее всего. Уж больно привыкли мы выражать всем окружающим все свои претензии в максимально доходчивой форме – короче говоря, скандалить и ворчать по всякому поводу. И кажется нам, что это поможет, что вот сейчас я объясню этому идиоту, что он идиот – и мир станет лучше… А мудрость, сходящая свыше, от Бога, учит кротости. И истинно мудрый человек умеет промолчать, когда надо, а когда возможно – вразумить заблуждающегося с кротостью и любовью.

В конце третьей главы своего Соборного послания апостол Иаков говорит о различии человеческой и божественной мудрости. В данном случае речь идет о мудрости в древнем смысле этого слова: о следовании пути жизни, о правильном выборе пути. Через несколько десятилетий после апостола Иакова Дидахэ (Учение двенадцати апостолов) сформулирует общебиблейское, принятое и христианами, представление о мудрости словами: «Есть два пути; один — жизни и один — смерти; велико же различие между ними». Мудрость для апостола Иакова в первую очередь дает возможность выбора пути жизни. Апостол говорит о том, что такая мудрость дается только Богом; остальное он называет мудростью земной, душевной и бесовской, различая, как и Дидахэ, только два пути.

Божественная мудрость, даруемая людям, по слову апостола, приносит в жизни человека добрый плод, который он называет плодом праведности. Апостол использует этот термин вслед за Господом Иисусом Христом, Который не раз говорил о плодах, которые приносит в нашей жизни семя, сеемое Богом. Этот плод праведности (правды в Синодальном переводе), в сущности, является синонимом вечной жизни, потому что подразумевает свободу от греха, единство с Богом и, следовательно, свободу от смерти.

Апостол Иаков дает своим корреспондентам максимально практические указания о том, каким образом достигается плод праведности, добрый плод жизни. Он посвящает этому значительную часть всего Послания, но наиболее кратко его мысль выражена этими словами: «Плод же правды в мире сеется у тех, которые хранят мир». Здесь мы сталкиваемся с некоторой особенностью Синодального перевода. Греческий текст Послания буквально говорит, что «плод праведности мирно сеется у творящих мир». Речь, следовательно, идет о большем, чем о сохранении мира в собственном сердце. Апостол говорит о созидании мира в себе самих и, конечно, вокруг себя: этому посвящена вся третья глава. Созидание мира, служение примирения — вот главное, что ведет человека к жизни. Все же иные пути апостол называет бесовскими.

Послание Иакова содержит много таких глубоких изречений, афоризмов, в которые нужно вдумываться. «Плод... сеется»: то есть речь идет о самом начале действия правды, об условиях, в которых правда может начать действовать. «Правда» — это и «праведность», и «справедливость», и «правота». Как для нас, людей, естественно бороться, даже драться, за то, чтобы доказать свою правоту, за то, чтобы добиться того, что мы считаем справедливостью! И вот Писание нас осаживает: правда действует только через тех, кто хранит мир. Мир — это не просто отсутствие войны, ненависти, драки, мир — это очень позитивное состояние мыслей, чувств, отношений, обретающих гармонию, равновесие — в опоре на постоянную и неизменную любовь Божию.

Речь апостола о необходимости обуздывать язык — одно из самых красноречивых мест в его послании. Из древности до нас дошла история об Эзопе, которого хозяин два раза посылал на рынок с приказом принести оттуда лучшее и худшее, что есть на свете. Оба раза Эзоп приносил язык — орудие и зла, и добра. Но если Эзоп всего лишь свидетельствовал о реальном положении вещей, то Иаков, признавая реальное состояние вещей, когда из тех же уст исходит благословение и проклятие, заключает: не должно, братия мои, сему так быть.

Этим словам Иакова как будто противоречит его же высказывание о том, что язык укротить никто из людей не может. Эту мысль можно бы назвать излишне пессимистичной, впрочем, нетрудно понять, что у Иакова были основания для такого утверждения, ведь он говорит о чисто человеческих усилиях. Но если опереться не на них, а на мудрость, приходящую свыше, многое меняется.

Слова Соборного послания апостола Иакова о том, что не может один источник изливать соленую и сладкую воду, увы, звучат весьма обличительно. Апостол говорит о том, что если ты, претендуя на знание истины, имеешь в сердце горькую зависть и сварливость, то ты лжец. «Не хвалитесь и не лгите на истину», говорит апостол. Похвальба, о которой идет речь, это как раз и есть претензия на имя христианина со стороны сварливого человека.

Апостол Иаков детально объясняет, что характерно для человека, живущего в истинной божественной мудрости. Он говорит, что эта мудрость чиста, то есть не направлена на собственное возвеличивание. Небесная мудрость мирна, то есть ищет мира более, чем чего-либо другого. Она скромна и послушлива, ибо ценит мир более собственной человеческой правоты. Небесная мудрость полна милосердия и добрых плодов, так как ищет исполнения воли Христа. Она чужда разделений (в Синодальном тексте — беспристрастна) и нелицемерна, так как признает Божественный закон единым для всех.

Слова апостола в заключительной части сегодняшнего отрывка «Откуда у вас вражды и распри?» одинаково могут быть отнесены и к отдельным христианам, и к крупным «подразделениям» христианского народа. Сварливость, о которой говорит апостол Иаков, свойственна нам, когда мы ворчим и нагло поучаем рядом стоящих христиан, хотя сами ничем от них не отличаемся. И когда мы попрекаем других епархиями, открытыми на нашей (не Божьей, а нашей) территории, хотя у нас самих полно епархий в чужих землях — это та же сварливость. Увы.

Как часто мы боимся... Как часто мы говорим: «Ой, я такой слабый, ничего не могу поделать...» И сдаёмся без боя, своим бездействием давая диаволу возможность действовать. А вот апостол Иаков говорит нам, что у нас есть возможность освободиться, более того, что не так это и сложно! Просто — противостаньте диаволу, и убежит от вас! А мы бежим сами... почему? Почему нам кажется, что ничего сделать нельзя? Может быть, нам так проще? Но если мы всерьёз захотим приблизиться к Богу, чтобы Он приблизился к нам, — тогда не будет выбора: не противостав диаволу, мы не сможем приблизиться к Нему.

Иаков не уточняет, у кого просят и не получают те, кто просят не на добро, но мы вправе сопоставить эти слова с тем, что в начале своего послания он писал о людях, обращающихся к Господу не с полной верой, а с двоящимися мыслями. И сегодня можно услышать вопрос: почему мы не получаем того, о чём молимся? Ответ Иакова прост: подумайте, просите ли вы с верой, и всегда ли просите то, что вам во благо? И не двоится ли ваша молитва, ослабленная маловерием? Конечно, объяснить «по человечески» многое, относящееся к Высшему миру, невозможно, и не стоит уподобляться друзьям Иова, рассуждавшим логично и правдоподобно, но неверно. И всё же задумываться о словах Иакова иногда необходимо.

Иаков говорит также о недопустимости дружбы с миром, и эти слова нередко понимались буквально. Но уходить надо не от того мира, который Господь сотворил и возлюбил, и куда послал Своего Сына, а от поразившего и поработившего мир греха. Противостоять греху, оказывается, просто: достаточно покориться Богу и с Его помощью противостать дьяволу, и тот убежит от вас. Это так, но почему-то самое простое и доступное для нас оказывается очень трудным. Должно быть, потому, что мы боимся приближаться к Богу, ведь для этого необходимо отвергнуть многие ненавистные Ему наклонности, связывающие нас с греховным миром...

Продолжая разговор о духовной жизни, Иаков говорит о смирении как о её незыблемом основании. Современное словоупотребление совершенно исказило смысл этого понятия. Под смирением сегодня чаще всего понимают что-то среднее между непротивлением злу и безразличным фатализмом по принципу «что воля, что неволя — всё одно». А в религиозной среде под смирением к тому же подразумевают ещё и определённую манеру поведения, которую вернее было бы назвать не смирением, а смиренничанием: опущенные глаза, тихий голос, скованные движения…

Между тем, ничего такого под смирением в библейских книгах не подразумевается. Кроткий или смиренный человек может очень даже не походить на смиренного человека в нашем нынешнем понимании.

В качестве примера можно вспомнить, например, Моисея, который назван в Книге Исхода «кротчайшим из людей». Очевидно, под смирением в Библии понимается не безразличие и не какое-то особое поведение. Речь явно идёт о чём-то другом. И если посмотреть на того же Моисея, например, или на других людей, которых авторы библейских книг называют смиренными, становится ясно, что роднит их всех между собой и что именно в Библии называется смирением. Речь идёт прежде всего о полном предании себя каждым из них в волю Божью.

Внешне жизнь каждого из этих людей может сильно отличаться от жизни любого другого, но никто из них не жил по собственному произволу. Конечно, Бог никого не заставляет Себя слушаться. Он лишь предлагает человеку Своё участие в его жизни. Человек свободен. Но если он хочет полноценных отношений с Богом, проще всего предоставить свою жизнь в распоряжение Тому, Кто её дал. И действовать впредь только с Его ведома.

Конечно, при этом вполне возможна ситуация, когда Бог какие-то вещи оставляет на усмотрение человека. Но важно, чтобы разрешение действовать по собственному усмотрению исходило именно от Него, а не от самого человека. Говоря словами апостола, не «поедем и сделаем», а «если Бог захочет, поедем и сделаем». И это не формальность, не пустая оговорка.

Тут соотнесённость двух воль: Божьей и человеческой. Та самая соотнесённость, которая, если станет абсолютной, сама по себе исключит любые внутренние метания и шатания, не говоря уже о той внутренней раздвоенности, которую Иаков называет двоедушием. А иначе — суета, иллюзия жизни, попытки достичь цели, никак не заканчивающиеся успехом, и удивление от того, что Бог не отвечает на молитвы и не слушает просьб. Подобие жизни вместо жизни настоящей. Внешняя тьма вместо Царства.