Мысли вслух на Зах 12:1-13:9

Еще одно пророчество о приходе Мессии произносит Второзахария и оно, как и предыдущее, говорит о трагической тайне отвержения Христа. Пророк видит грядущее Царство не как победоносное шествие по странам и землям, покоряющее народы вере Израиля и его Царю, но как время напряжения и борьбы. Вражда между Израилем и иноплеменниками достигнет степени исступления, и тяжесть противостояния будет непосильной для всех; лишь Иерусалим будет крепок верой своих жителей.

Вот в этом напряжении, к далекому от духовного единства народу придет спасение от Господа и прекращение вражды. Многие пророки, как и Второзахария, используют этот образ победы над врагами, для того чтобы показать, что в Царстве Мессии Сам Бог будет защищать людей, что жизнь человека уже не будет определяться земными опасностями и противоборством. Но речь не идет о небесных воинствах, выступающих на битву вместо людей или хотя бы вместе с ними. Защита Божья заключается в укреплении самих людей, опаляемых пламенем обновления. Пророк говорит, что при защите Господней самый слабый из иерусалимлян «будет как Давид, а дом Давида будет как Бог, как Ангел Господень». Значит, речь идет о внутренней духовной силе верных, которая делает их недоступными царящему в мире злу. И потому слова о Потомке дома Давида перестают быть просто поэтическим образом, и становятся пророчеством о Его Богочеловечестве.

Эта внутренняя способность противостоять злу откроется в людях с приходом Мессии потому, что Бог изольет Дух Свой на людей. Дух благодати и умиления, дарующий способность видеть Бога и постигать Его спасительное вмешательство. Об этом излиянии Духа в те же годы, что Второзахария, пророчествовал и Иоиль. Но Второзахария говорит о скорби и рыдании, которое охватит Иерусалим от содеянного им. Что это? Текст пророка допускает различные варианты перевода: «воззрят на Меня, Которого пронзили» и «воззрят на Него, которого пронзили». Но смысл этих слов однозначен. Пророк говорит о пронзенном сердце, и поскольку выше он говорил о Потомке Давида, Который будет среди людей Присутствием Бога, речь идет о пронзенном сердце Сына Божьего, Мессии Израиля. Весь Иерусалим, который выступает здесь как символ возлюбленных Богом людей, будет взирать на Пронзенного и рыдать о Нем, как о первенце и единородном Сыне.

Для нас навсегда останется тайной, как вдохновленный Богом пророк выбирает слова. Мы видим лишь плод этого: вольно или невольно, пророк произносит те самые слова, которые в богословском смысле наиболее точно соответствуют тайне Воплощения Сына Божьего. Быть может, пророк имел в виду Мессию как единородного сына Давида, но, читая эти слова, мы не можем не вспомнить литургическую песнь «Единородный Сыне и Слове Божий...».

Плач о Пронзенном Мессии, кроме того, отмечен важной чертой, присущей в Ветхом завете поклонению Единому Богу: каждое племя, каждая часть избранного народа совершает этот плач «особо», по отдельности от других. Так предписывает закон приносить Богу торжественную жертву. И в этой особности плача тоже заключено указание на тайну Богочеловечества.

Но над всем этим преобладает главное, что хочет пророк донести до слушателей и читателей. Царство Мессии наступит, когда люди зарыдают, увидев Пронзенного Помазанника Божьего. Это видит пророк главным, поворотным моментом духовной истории человечества. Страдание, которое люди причиняют Богу своим предательством Его любви, станет зримым, воплотится в ранах Христа. Это делает ужас, охватывавший многих пророков при мысли о Дне Посещения, предельно конкретным для Второзахарии. Но только в этой скорби, в этих рыданиях прозревает пророк источник очищения, источник жизни, источник силы для людей.

«Воззрят Нань, Егоже прободоша», как звучит это пророчество в дни Страстной Недели, — эти слова тесно связаны с событиями Исхода, когда Моисей вознес змею на крестообразный посох, и смотревшие на этот посох делались неуязвимыми для змеиного яда. Окончательную ясность это пророчество обретает в словах, сказанных Господом Иисусом Никодиму: «Как Моисей вознес змию в пустыне, так должно вознесену быть Сыну Человеческому, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную» (Ин 3:14-15).

Заключением этого пророчества являются слова, отнесенные переписчиками к первому стиху 13-й главы. «В тот день, — говорит пророк, — откроется источник дому Давидову и жителям Иерусалима для омытия греха и нечистоты». С одной стороны, пророк видит, что скорбь о ранах Пронзенного Мессии, слезы о нем — единственное, что может очистить и освободить сердце человека от таящегося в нем греха. Но в то же время нельзя не думать при чтении этих слов об истинном источнике очищения — Крови, истекающей из ран Христа.

В начале 13-й главы Второзахария помещает краткое пророчество о наступлении Дня Господнего, в котором он снова говорит об избавлении людей от идолопоклонства и всякой лжи. Пророк изображает грозную картину, суть которой в том, что ничто земное не будет торжествовать над правдой Божьей. В первую очередь это означает, что люди не будут величаться своей духовной силой или духовными дарами, но в смирении будут исполнять веления Духа.

И здесь Второзахария обращается к знаменитым словам первого из своих предшественников, пророка Амоса. В середине 8-го века до Р.Х. на попытку закрыть ему рот, Амос сказал, что он пророчествует не по собственной воле. «Я не пророк... я был пастух и собирал сикоморы,- говорит Амос, — но Господь взял меня от овец, и сказал мне Господь: »иди, пророчествуй...« (Ам 7:14). Говоря о Царстве Мессии, Второзахария цитирует эти слова: »каждый скажет: я не пророк, я земледелец, потому что некто сделал меня рабом...«. Исполнение повелений Божьих с приходом Мессии станет единственным побуждением людей, и их духовная сила будет определяться только этим.

Но и здесь Второзахария не в силах отвести взгляд от того главного, что открыл ему Господь. Поэтому послушание Амоса становится для него символом послушания Мессии, того послушания, о котором апостол Павел скажет: »Смирил Себя, быв послушным даже до смерти, и смерти крестной« (Флп 2:8). В этом смысл таинственных слов пророка о рубцах на руках того, кто идет в Царство Божье путем послушания. Слова »Меня били в доме любящих меня« здесь становятся пророчеством о Крестном пути Христа и тех, кто идет за Ним.

Последние три стиха этой главы содержат другое пророчество, снова посвященное судьбе Мессии и людей. Пророк видит меч, поднявшийся над Пастырем Израиля, и видит смятение и рассеяние Его овец. »Порази пастыря, и рассеются овцы« — пророк видит одиночество Мессии, Его оставленность в страшную минуту ареста. Но видит он и то, что нет и не может быть никого, кто стал бы рядом с Ним, потому что нет подобного Ему. И потому поражение Мессии станет для Его смятенных овец горнилом, в котором будут переплавлены и оживут их сердца. В этом поражении Мессии и своем рассеянии овцы Его, ученики, найдут Самого Бога, как говорят об этом последние слова главы. И поэтому несмотря на рассеяние, овцы Пастыря Израилева станут чистым золотом Церкви, золотом, о котором говорил пророк Иезекииль и о котором будет говорить потом апостол Петр.

Пророки не раз говорили о том, что обещанного Богом Мессию встретит и в мессианское Царство войдёт не весь народ, а остаток, который по определению составит не большинство, а меньшинство народа. Захария говорит в этом случае об одной трети народа. Наверное, число это надо считать символическим: ведь еврейская община Вавилона, пережившая плен, членов которой и можно было бы считать остатком, о котором говорили пророки, составляла гораздо меньше трети от допленной численности еврейского народа. А вот о смысле происходящего все пророки говорят одинаково. Захария и здесь прибегает к символам: он говорит об «огненном очищении», о «переплавке» народа. Особенно замечательно, что говорится всё это уже в эпоху послепленную. Как видно, пророку было открыто, что перед приходом Мессии народ ждёт ещё одно испытание, подобное тому, которое он пережил во время вавилонского нашествия. Исторически таким испытанием можно было бы считать гонения Антиоха Эпифана и последовавшие в ответ на них маккавейские войны. Конечно, говорить о гибели третьей части народа во время гонений не приходится и в этом случае, но, как видно, речь шла о той пропорции, которая характерна для соответствующего технологического процесса, упомянутого пророком, при котором содержащиеся в руде примеси отделяются от металла. Смысл же пророчества вполне ясен: чтобы войти в Царство, нужно избавиться от всего, что несовместимо с его жизнью. И во время гонений наносное в человеке, как и во всякой критической ситуации, отделяется от того главного, что составляет его духовную суть. А народ в целом разделяется на тех, кто готов идти путём Царства, несмотря на гонения, и тех, кто не готов к испытаниям. Проверка жёсткая, но неизбежная.

Впервые образ страдающего Мессии появляется в пророчествах Исайи Вавилонского. Там, однако, конкретики не много: о страданиях Мессии Исайя говорит лишь общими словами, упоминая, тем не менее, что страдает Мессия за грехи Своего народа. Та же тема появляется и во второй части Книги Захарии, которую большинство исследователей Библии считает более поздней, чем её первая часть, и которая, по-видимому, была написана около середины V в. до н.э. Здесь в образе страдающего Мессии проступают уже евангельские черты, и становится понятно, что страдания Мессии, быть может, закончатся Его казнью, в которой будут виновны не только язычники, но и представители еврейского народа. И если прежде слова Исайи можно было интерпретировать в том смысле, что Мессия пострадает от чужеземных гонителей, во власти которых народ окажется из-за своих грехов, так, что о страданиях за грехи народа тут можно было бы говорить лишь в известном, не собственном, смысле слова, то теперь речь идёт о непосредственном участии, по, крайней мере, некоторых из тех, кто принадлежит к народу Божию, в казни Мессии. Грех конкретизируется. Конечно, как и всегда в таких случаях, говорить о виновности или невиновности народа в целом не приходится: как во все времена и во всяком народе, в народе еврейском есть те, кто участвует во зле и потому имеет к нему непосредственное отношение, а есть те, кто пытается этому злу противостоять или просто остаётся в стороне. Но такое откровение ставит вопрос перед каждым, кто оказывается лицом к лицу с Мессией, а значит, и лицом к лицу с Богом: что делать? На чью сторону встать? Вопрос о Царстве становится вопросом не безличным, не коллективным, когда в Царство входят все вместе по факту принадлежности к народу Божию, а вопросом конкретным и предельно личностным, вопросом сделанного выбора, принятого решения, совершённого или несовершённого поступка.