Мысли вслух на Мф 1:1-25

Сегодня мы читаем на литургии всю первую главу Евангелия от Матфея, включающую родословие Христа и рассказ о его Рождестве в Вифлееме. Вся структура этой главы определяется своеобразным движением сюжета от Адама, первого из предков Христа по плоти, до того момента, когда Иосиф нарекает родившемуся Младенцу имя: Иисус. В самый день праздника мы будем еще раз читать рассказ о Рождестве из этой главы, а потом и рассказ о поклонении волхвов. Но сегодня для нас важно увидеть всю эту человеческую историю, заключенную в длинном перечне имен от Адама до Иисуса.

Евангелист Матфей, с присущим ему стремлением к систематизации излагаемых им сведений, предлагает нам довольно условную схему движения истории, разбивая ее на три периода по четырнадцать поколений в каждом. Очевидно, что приводимые им числа носят скорее символический характер. В деталях родословие у Матфея отличается от родословия у Луки, это связано с особенностями иудейской системы родства и отцовства. Но не это, не детали важны для евангелиста. Он приводит, собственно говоря, родословие Иосифа, мужа Марии, который принимает Рожденного Ею Младенца как своего и до конца своей жизни оберегает Его и служит Ему. В известной степени это — призвание каждого из нас.

Говоря о Рождестве, евангелист Матфей оставляет за рамками своего рассказа Благовещение и обращает наше внимание в первую очередь на веру Иосифа. Поверив Ангелу, он поднимается над человеческой немощью и ограниченностью и становится участником спасительного действия Божьего. И в лице Иосифа, как позже и в лице учеников Христа, все человечество принимает Младенца Христа. Потому что Рождество есть финал всей истории отпадения от Бога и поиска путей возвращения, истории противления Богу и истории спасения. Все человеческое одиночество, бессилие и смертность заканчиваются для нас в Вифлеемской пещере, где рождается Тот, Кто пребудет с нами во все дни до скончания мира.

Имеет ли значение происхождение для духовной жизни или нет? Казалось бы, ответ очевиден: конечно, нет. В самом деле, если речь идёт об отношениях человека с Богом или с ближним, так ли важно, кто его родители и какой он национальности? Ведь всё тут определяется только самими этими отношениями. Да и Царство открыто каждому, кто готов принять, независимо от расы, национальности, религии. И всё же евангелист приводит подробную, от Авраама, генеалогию Иисуса. Конечно, важно тут, прежде всего, именно то, что от Авраама: ведь с Авраама начинается история народа Божия. Но, с другой стороны, именно через Авраама, по слову Божию, «благословятся все племена, живущие на земле». Мессия родился евреем, став Тем, через Кого исполнилось данное Богом Аврааму обещание. И тут вопрос происхождения становится вопросом именно духовным, не потому, что у Бога есть любимчики, а потому, что кто-то должен взять на себя ответственность за то, чтобы быть помощником Бога в осуществлении Его замыслов, и кто-то должен родиться Мессией для того, чтобы царство Божие стало реальностью. Один народ, один Мессия — для спасения всех и каждого. И тут уже происхождение оказывается важно: ведь оно обязывает. Обязывает к участию в осуществлении Божьего замысла. И к тому, чтобы не сворачивать с пути, ведущего в Царство.

По сравнению с уже прочитанным нами ранее Евангелием от Марка это Евангелие приносит совершенно новую информацию: Иисус не пришел с небес уже взрослым и сразу на проповедь, Он РОДИЛСЯ в этот мир так, как рождается всякий человек. Сын Божий действительно вочеловечился, принял на Себя человеческую плоть абсолютно так же, как принимаем ее мы. Именно поэтому все, что Он в дальнейшем совершит, будет иметь отношение ко всем нам, потому что совершаться все будет в человеческой природе. И имя Его — Иисус — означает Божье спасение для всего человечества. Для иллюстрации и пояснения этой абсолютной человечности Христа ап. Матфей приводит Его родословие, построенное из нескольких семерок — числа полноты — и ставящее Его в контекст всей Священной истории, всей цепочки заветов между Богом и человеком. А цитата из Исаии дополняет — и всех ветхозаветных пророчеств.

С чего начать рассказ о самом важном — о пришедшем Мессии, о реальности Небесного Царства, об опыте новой жизни? Каждый евангелист решает этот вопрос по-своему. Матфей начинает с того, что Авраам родил Исаака — и в этой генеалогии уже присутствуют основные моменты Радостной Вести. Многие из знаменитых предков Иисуса были убийцами, обманщиками, грешниками — и в этом предвосхищается то, что Иисуса чаще можно будет увидеть в компании грешников, чем среди благочестивых и уважаемых людей. Цари, потерявшие свое царство указывают на то, что Царство Христа будет строиться по иным законам, чем земные державы. В этой генеалогии нет имен праведниц, таких, как Сарра или Ревекка, а из четырех женщин, вошедших в список, две были профессиональными проститутками, а еще две оказались в свое время с самых непростых семейных обстоятельствах — и в этом читается судьба Девы Марии, самой чистой и праведной из женщин, которая чуть не оказалась на позорном пути матери-одиночки, зачав Сына до свадьбы, не от того, кто должен был стать Ее мужем. Таковы предки Иисуса, под стать тем, кто будет призван в Его Царство — как и каждый, кто прочтет или услышит следующие главы Евангелия.

Родословная Спасителя – одно из самых сложных мест в Евангелии. Многие из тех, кто впервые берет в руки Новый Завет, встречаясь с ним в самом начале, откладывают книгу, не находя в себе сил преодолеть первое впечатление непонимания, а кто-то просто пропускает этот фрагмент. Но даже и мы, привыкшие много читать Слово Божие, часто ли мы в своем личном молитвенном чтении обращаемся к этому тексту? А между тем, этот фрагмент обладает глубоким богословским содержанием, описанным в современной экзегетике. Попробуем разобраться в нем. Первое, что обращает на себя внимание, это слова, которыми родословная заканчивается, и которые разбивают ее на три части по четырнадцать родов. Случайно ли это? Разумеется, нет, и это становится особенно отчетливо видно, когда понимаешь, отслеживая все связи по Ветхому Завету, что на самом деле 14 – в данном случае цифра условная. А раз так, то здесь речь о символизме, о том, что за этим стоит какой-то скрытый смысл. Некоторые авторы полагают, что здесь создается подобие иконы-триптиха, описывающей главные события, предшествовавшие Воплощению Сына Божия. Иконы, на которой изображены какие-то фигуры людей. Мы с вами привыкли, что на иконах изображают святых. Но всмотримся в людей, которые изображены здесь. Это люди далеко не святые, напротив, часто жестокие, порочные, злые. Иными словами, здесь изображено человечество, каким оно было, когда к нему пришел Христос. Картина падшести, казалось бы, нисходящая от Авраама, но вдруг неожиданно восходящая ко Христу. И еще одно отмечают современные экзегеты. Здесь три ключевых имени. Они выделяются словами: «...всех родов от Авраама до Давида четырнадцать родов; и от Давида до переселения в Вавилон четырнадцать родов; и от переселения в Вавилон до Христа четырнадцать родов». Итак, три имени: Авраам, Давид, Христос (по-еврейски Машиах), из них составляется имя АДМ, или Адам. Адам, или человек, а по сути – человечество. Иными словами, родословная Спасителя – это икона, на которой изображено человечество, предстоящее воплощению Богочеловека. И, наконец, вот на что еще обращают внимание богословы. Родословная начинается словами: «Родословие Иисуса Христа…» - а заканчивается: «Иаков родил Иосифа, мужа Марии, от Которой родился Иисус, называемый Христос». То есть Христос в начале и конце, Он как бы обнимает Собою родословную, Он ее Альфа и Омега. Наверное, многое еще можно увидеть, разглядывая этот текст, будем стараться вчитываться в него, даже если нам кажется, что это просто перечень имен.

С первой же строки, вставая перед необходимостью вникать в перечисление родственников, можно придти в недоумение: зачем нам это? Ведь если Иисус Христос — воплотившийся на земле Сын Божий, при чём тут Авраам или Давид? Да и вообще для сознания современного человека, вырвавшегося из связи времён, необходимость родословий выветрилась. Но они важны, и не только потому, что связывают века и поколения. Ведь Бог, родившись человеком, вступил в родство со Своим творением, а значит, и принял человеческую родословную. Он принимает человеческую плоть такой, какой она стала за многие поколения, с её наследственностью и следами многовековых прегрешений. Да, Сам Он родился безгрешным, грехи мира Он возьмёт на Себя позже, по мнению многих толкователей, принимая Иоанново крещение. Но уже с момента Своего рождения Иисус принял в Своё тело человеческие гены, несущие информацию об изломанности человеческих путей. Оставаясь безгрешным, Он отклонил эту изломанность, но не уклонился от последствий греха и разделил их с нами. И потому принятие Им земной родословной стало одним из шагов на Голгофу.

И ещё одно важное значение родословий: благодаря им мы видим, что в единство со всем человечеством Господь вступил, воплотившись в одном совершенно конкретном народе. Единство вечного и временного, всеобщего и уникального проявилось и здесь.

Как правило, Церковь празднует не день рождения кого-то, а день его восхождения к Богу. Есть только три исключения из этого правила. Прежде всего, это Рождество Христово, и это понятно, потому что Боговоплощение — это совершенно особый момент во взаимоотношениях Бога и человека. Во-вторых, это Рождество Иоанна Предтечи — единственное рождение человека в Новом Завете, причем связанное (отметим для себя) с Рождеством Христовым. А третий праздник — сегодняшний, и читаемые нами отрывки тоже связывают его с Рождением Христа. Тем самым Церковь свидетельствует, что рождение Пресвятой Богородицы освящено благодатью Божией, и это освящение каким-то таинственным, непостижимым для нас образом исходит от предстоящего впоследствии наития Святого Духа и вселения Сына Божиего во чрево Девы Марии. В этот день мы прославляем Бога и благодарим Его за Ту, Которую Он выбрал в Матери Себе и нам.

Чтения пред праздником Рождества возвращают нас к невероятному и невозможному событию, которое для нас стало обыденностью и рутиной. Бог стал человеком, прошел путь, полагающийся каждому из нас. Когда мы говорим о Рождестве, слишком часто стирается яркость и контраст этого события на фоне всей остальной истории. Непостижимое человек пытается уложить в голове, просто считая Боговоплощение обычным делом. Лучшее, что можно сделать в этой ситуации, — подражать Святому Иосифу. Что означает принять невозможное для человека, но возможное для Бога, и при этом не считать воплощение Бога чем-то само собой разумеющимся.

Матфей, повествуя о благовещении, раскрывает для нас это ни с чем не сравнимое событие через личность Иосифа, оставляя Марию как бы в тени. Что двигало евангелистом — только ли свойственная тогдашним израильтянам патриархальность, или же менее обстоятельный рассказ о Марии вызван деликатностью, которую нам трудно оценить после многих веков заслуженного прославления Богоматери? Как бы то ни было, воздавая благодарность Той, Которая стала Матерью нашего Спасителя, не будем забывать и того, кто был защитником и кормильцем — Иосифа.

Рассказ о Благовещении даёт нам увидеть, что можно вызубрить буквальное звучание какого-либо важного текста и не понять его реального смысла. Для тех, кто ожидал прихода спасителя с именем Эммануил, звучание имени стало важнее его смысла. Однако смысл имени Эммануил — с нами Бог — раскрылся с приходом Того, Чьё имя звучало иначе. Здесь мы видим один из примеров того, как неумеренно заботясь о соблюдении формы можно упустить суть. Что, впрочем, не отменяет важность должного соблюдения формы.

Сегодня мы совершаем особенное богослужение, так называемые Царские часы или часы Навечерия Рождества Христова. На Царских часах мы читаем несколько отрывков из Ветхого Завета, из послания к Евреям и рассказы евангелистов Матфея и Луки о Рождестве. В этой необычной службе самое важное — ее подчеркнуто пасхальный характер. В сущности, это почти точная копия тех Часов, которые совершаются в День Крестной Смерти Христа, в Великую Пятницу.

Царские Часы и Страстной Пятницы, и Рождества Христова были составлены патриархом Софронием Иерусалимским (ум. 644) в первой половине 7-го века; их глубокое сходство призвано обозначить начало и завершение спасительного действия Божьего — Рождество Христово и Его Крестную Жертву. Эти события открывают нам замысел Божий как спасительное прохождение Бога через наш мир, которое завершается торжеством Креста и Воскресения.

И о том, зачем происходит Рождество, свт. Софроний пишет так: «Как происходящие от рода Давидова, в Вифлееме некогда записывалась со старцем Иосифом Мариам, нося во чреве бессеменный Плод, когда же настало время Рождества, не было никакого места поселиться, и пещера показалась Царице прекрасной палатой. Так Христос рождается, чтобы воскресить падший прежде образ Свой». Значит, Рождество — начало Крестного пути, и именно так подходит к нему Церковь.

Иосифа Обручника многие из нас часто просто не замечают. Иногда мы молимся заодно с Марией, Матерью Божией. И понимаем, что раз он был восприемником Иисусу Христу, то он, конечно, святой, но о том, почему он святой, мы можем и не задумываться.

Есть одна вещь, которую трудно не заметить: он слушает Бога и слышит Его. Это значит, что Иосиф постоянно готов послушаться Бога, хочет исполнить Его волю и много молится, в молитве слушая, что скажет ему Бог. Он принимает Марию, хотя это позорно и опасно, ведь могут подумать, что она зачала от другого человека и изменила ему. Он соглашается на Имя Иисус, хотя имя чаще всего выбирает отец. Он все время идет туда, куда укажет Бог.

Мы можем просить святого Иосифа Обручника, чтобы он научил нас слушающей ученической молитве, послушанию и доверию Богу, он это умел.

Узнав о том, что Мария беременна, Иосиф решает тайно отпустить ее, чтобы не опозорить. Он не разглашает ее тайну, не обвиняет, но стремиться защитить. Он настолько чуток к другим людям и их нуждам, что его ухо смогло различить голос ангела, сказавшего, что «родившееся в ней есть от Духа Святого». Услышав это, Иосиф послушался и принял Марию в дом свой, несмотря на то, что она ожидала ребенка. Обращаясь к Иосифу, ангел говорит словами из Исайи: «Се Дева во чреве примет и родит Сына». Может быть, именно эти слова из Священного Писания окончательно убедили святого внять Божьему посланнику. Слова пророчества, которые жили в сердце, которые укоренились в нем заранее, в нужный момент стали опорой в принятии решения. Иногда, принимая какое-то решение, нам хочется, чтобы пришел ангел и указал, что и как делать. Но если мы не укоренены глубоко в Священном Писании, на каком языке он будет к нам обращаться?..

Сегодня мы читаем о самом страшном, наверное, моменте жизни святого Иосифа. Девушка, Которую он любил, Которую считал самой чистой, самой прекрасной, — Эта Девушка беременна неизвестно от кого... Для Иосифа это должно было быть катастрофой. Иосиф не желает зла Марии, он прекрасно понимает, что с Ней будет, если кто-то ещё узнает об этом (в Израиле за прелюбодеяние полагалась страшная казнь — побиение камнями). Поэтому он хочет дать Ей возможность как-то скрыть то, что он, безусловно, не может не считать грехом. Думаю, Иосифу было трудно принять какое то ни было решение. И каким шоком для него были слова Ангела! Замечательно, что Иосиф принимает столь невероятную весть. Глупо было бы предположить, что он плохо представлял себе, откуда берутся дети. Информация о том, что Ребёнок Марии — от Святого Духа, для Иосифа даже более абсурдна, непонятна, чем для нас: мы-то все с детства слышали эту историю, а Иосиф мог только вспомнить одно-единственное пророчество, которое и напоминает ему Ангел. И так велико доверие святого Иосифа и Богу, и Марии, что он принимает невероятную весть.

Каждый евангелист описывает Рождество, по-своему расставляя акценты. Матфей обращает особое внимание на Иосифа. Казалось бы, в данном случае роль Иосифа — роль скорее наблюдателя, чем активно действующего лица. Но это лишь на первый взгляд. И дело не только в том, что ему нужно было принять происходящее как часть своей собственной жизни. Дело в том, что ему предстояло стать на земле фактически приёмным отцом Мессии. Он не стал и не мог стать Ему отцом по крови. Но каждому ребёнку (даже рождённому так, как был рождён Мессия) нужен отец. Не только Отец небесный, но и отец земной. Если не родной, то приёмный. Ведь Мессия должен был вырасти Человеком. Мальчику без отца не просто вырасти человеком с большой буквы даже тогда, когда эту большую букву мы понимаем по-человечески.

Если бы Мессия должен был вырасти меньше Человеком, чем всякий другой, может быть, земного отца ему бы и вовсе не потребовалось. Но Он должен был вырасти больше Человеком, чем любой из нас. И поэтому земной отец Ему был совершенно необходим. Только такой, который никак и ничем не мог бы Ему повредить, не мог бы даже невзначай привнести в Его человеческую природу что-нибудь несовместимое с Божьей полнотой, которую Мессия несёт в Себе с самого Своего зачатия.

На плоть и кровь тут надежды мало, не потому, что они природа, а потому, что в наличном состоянии человечества они — природа падшая. И до полного преображения человека этого не исправить. Иное дело духовная жизнь человека: тут даже в падшем состоянии можно добиться много. Душа человека легче поддаётся исправлению, чем его тело. И если идеальной она не становится, то, по крайней мере, можно добиться того, чтобы её греховность не отравляла жизнь ближнего.

Это, конечно, непросто, тут нужна прямая помощь Божия и усилия самого человека, но добиться результата здесь возможно. Поэтому именно приёмный отец оставался единственным вариантом в случае с Мессией, чья человеческая природа должна была оставаться свободной от греха. И от Иосифа требовалось согласие на этот путь. Принимая свою жену, он даёт Богу такое согласие. И становится земным отцом Мессии. Приёмным, но от этого не менее настоящим.

Что такое семейная жизнь? Какова мера участия в ней каждого из супругов? Разные люди отвечают на этот вопрос по-разному, и вряд ли можно найти две абсолютно одинаковых семьи. На тему семейных отношений написано столько психологической и религиозной литературы, что сегодня в ней уже можно было бы утонуть. Между тем, не похоже, чтобы семейных проблем от этого становилось меньше.

Может быть, потому, что в этих книгах (и нередко даже в книгах религиозных) речь идёт о браке как о союзе двоих. А он на самом деле никогда не бывает союзом двоих. Это всегда союз троих. Союз, в котором третьим участвует Бог, независимо от того, думают ли о Нём супруги или нет. И даже независимо от того, знают ли они о Его участии. В этом отношении семейная жизнь напоминает жизнь человека вообще: мы становимся людьми благодаря тому дыханию жизни, которое Бог вдувает в нас при зачатии, но мы вполне можем прожить жизнь, ни разу не вспомнив о Боге. Бог ненавязчив. Он не будет напоминать нам о Себе, если мы сами не захотим вспоминать о Нём.

А если мы о Нём вспомним, нам придётся подумать и о том, сколько места в своей жизни мы готовы Ему отдать. К семейной, супружеской жизни это относится в полной мере, так же, как и к жизни вообще. Чем больше в нашей жизни нашего своеволия, тем меньше в ней Бога с Его планами и замыслами. И тем меньше, соответственно, может Он повлиять на нашу жизнь. В нашей жизни Бог может сделать что-то только с нашего согласия. Есть и такое, что может сделать в ней только Он Сам. Нам в этом случае остаётся только отойти в сторону, уступив поле деятельности Ему. К рождении Мессии это относится в полной мере. Он должен был родиться свободным от власти того греха, который вошёл в мир с грехопадением.

Человеческая природа, если бы она хоть сколько-нибудь направлялась человеческой волей, здесь могла бы только испортить дело. Её надо было целиком отдать во власть Божьей воли. Только Он Сам мог решить эту сверхзадачу. От Марии требовалось только одно «да», после которого Её тело было уже больше не в Её власти: оно стало местом действия того Божьего дыхания, которому подвластно всё, даже первородный грех.

А от Иосифа, приёмного отца Мессии, требовалось лишь одно: быть рядом и не мешать этому действию. Таково всякое зачатие: Бог всегда участвует в нём, обнаруживая Своё присутствие и Своё действие настолько, насколько Ему это позволяют будущие родители. От родителей зависит, насколько их ребёнок будет принадлежать Богу. Мессия должен принадлежать Богу абсолютно. И возможность Его рождения в мир оказалась связана не только с тем «да», которое сказала Богу Мария, но и с тем «да», которое сказал ангелу Божию Иосиф. Иосиф, благодаря этому «да» ставший приёмным отцом Мессии.