Мысли вслух на Рим 4:1-8

В нашем мире прогресса, новых технологий, безумной спешки, информации, программирования и планирования наперед всего, что только можно запланировать, слепая вера Авраама кажется безумием, даже просто глупостью. На наших друзей и знакомых, которые предлагают, например, «завтра поехать в Питер» мы смотрим как на сумасшедших. У нас все по минутам распланировано на много дней вперед. Мы «знаем», что будем делать летом, то есть через много месяцев, но на самом деле мы не знаем, будем ли мы живы, здоровы, будет ли стоять на месте наш дом и, в конце концов, будет ли вообще лето. Ведь Конец Света может произойти завтра. Поэтому так велика вера Авраама, который смог поступить так, как сегодня, наверное, не может почти никто. Он встал и пошел туда, куда посылал его Господь, не спрашивая, как он будет там жить, что делать, зачем ему идти туда. Потом он так же пошел приносить в жертву сына. Он верил Богу, верил, что Он прав. Он не спрашивал, хорошо ли ему будет на новом месте, так как знал, что, раз этого хочет Господь, там будет хорошо. А если плохо, то значит, это для чего-то важно и нужно. И это тоже хорошо. Если отдать наше время Богу, доверится Ему — времени станет больше; если не планировать, не так страшно. Если перестать бояться будущего — приходит радость. Это очень трудно, но для Бога все возможно, Он даже может вылечить нас от болезни под названием «органайзер».

Регулярно приходится встречать эту извечную пару — закон и вера — или подобные ей (любовь и справедливость, милость и истина), употребляемые именно как противопоставление. Конечно, это можно понять. Нам ведь так легче думать: мол, если я верю/люблю, то заповеди уже соблюдать не должен. Одно же выше другого! Наверное, здесь есть какая-то правда, в том смысле, что вера и любовь могут требовать больше внутренних сил, чем соблюдение закона. Что и вера, и любовь — не из области «надо», но из свободной воли. И когда любишь, то правила вроде бы уже ни к чему...

Но все же, Писание показывает нам, что между этими двумя понятиями нет той пропасти, которая нам порой видится, и между ними не надо выбирать! «Итак, мы уничтожаем закон верою? Никак; но закон утверждаем». Сам Господь нам очень хорошо показывает, что значит «утверждаем»: «Не думайте, что Я пришел нарушить закон или пророков: не нарушить пришел Я, но исполнить. Ибо истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф. 5:17-18).

В самих Его действиях очень хорошо видно, что Он не рушит все установленные порядки, но наполняет исполнение установлений смыслом и верой. Так, например, Он поступает с исцеленными прокаженными ( 8:4 1:44 5:14 17:14). Он отправляет их после пережитого ими прикосновения Божия — исцеления, пойти и исполнить закон — показаться священникам и принести жертву — от сердца, действительно исполненного благодарности. Потому что когда сердце по-настоящему любит Бога и верит в Него, то исполнение заповедей становится одной из возможностей ответить Богу на Его любовь.

Если Авраам оправдался не делами, то зачем он совершал дела? Значит ли это, что достаточно иметь веру, и можно ничего не делать?

Чтобы верно понимать слова Павла, необходимо помнить, что же такое вера. Если понимать под верой исключительно набор теоретических представлений, не имеющих практического выхода, то тогда и в самом деле непонятно, как может такая вера оправдать. Но если вера — внутренний огонь, преобразующий человека, то дела обязательно станут её следствием и проявлением. Дела сами по себе не потому не могут оправдать, что они не нужны (об их ненужности нигде не говорится!), но потому, что в греховном мире даже мотивация для нужных и благородных дел может оказаться низменной, а сами дела, кажущиеся полезными, могут такими на самом деле и не быть.

Мысль о том, что, где нет закона, нет и преступления, как и многие слова Павла, звучит парадоксально. Но если так, то зачем дан закон?

Закон дан для того, чтобы мы лучше распознавали, где зло. Сам по себе закон не первичен, добрая воля к его соблюдению — следствие веры. Выполнение заповедей закона вытекает из доверия Богу. Формальное же законничество сушит живую связь с Ним. Но верой соблюдение закона может быть оживотворено.

Продолжая тему универсализма Торы, Павел обращается к образу Авраама. Он указывает на тот факт, что Авраам стал праведником не вследствие своей религиозности, а потому, что он сумел довериться Богу (ст. 1 – 3). Апостол вновь указывает на то, что доверие к Богу является основой праведности, а дела праведности — лишь следствие этого доверия (ст. 4 – 8). Даже такой важный религиозный обряд, как обрезание, оказывается для Павла лишь знаком тех отношений, которые связывают праведника с Богом, но никак не их основанием (ст. 9 – 12). Можно было бы сказать, что в этих своих рассуждениях Павел остаётся последователем Гиллеля и своего наставника Гамалиила: ведь именно Гиллель и его последователи всегда утверждали, что основой праведности и духовной жизни вообще являются отношения с Богом, а вся остальная религиозность, связанная с соблюдением Торы, — лишь их следствие, без которых она теряет всякий смысл. Но Павел снова идёт дальше и Гиллеля, и Гамалиила. Он говорит: если обрезание — лишь знак принадлежности к народу Божию, который даётся Богом Аврааму как следствие его праведности, то праведность возможна и для необрезанных, если они сумеют довериться Богу так же, как обрезанные. В этом смысле Авраам становится духовным отцом всех праведников, как обрезанных (евреев), так и необрезанных (язычников) (ст. 11 – 12).

Апостол отнюдь не считает, что между двумя этими категориями праведников нет никакой разницы, он лишь напоминает, что праведность одна, и если человек, хотя бы и необрезанный, идёт путём праведности, то раньше или позже он придёт туда же, куда приходят этим путём обрезанные. Тора не ковёр-самолёт, данный Богом Своему народу для того, чтобы перенести его в Царство как бы по мановению волшебной палочки, избавив от того пути, на котором обретается праведность, она — путеводитель, помогающий не сбиться с пути. Рассматривать Тору как некую привилегию — опасное заблуждение, ведь, если отнестись к ней всерьёз, она обнаружит не преимущества, а грехи того, кто стремится ей следовать. Праведность больше Торы, праведник получает от Бога то, что ему было обещано, отнюдь не потому, что он этого заслужил, а лишь по милости Божией; Тора сама по себе не даёт никому никаких прав (ст. 13 – 14). Если бы кто-нибудь вздумал похвалиться перед Богом тем, что он знает Тору лучше других, это вполне закономерно вызвало бы лишь гнев Божий: ведь такое знание выявило бы в первую очередь не праведность, а грехи хвалящегося (ст. 14 – 15). В этом отношении язычнику проще: он не претендует на знание Торы или на то, чтобы быть её хранителем. Знание Торы само по себе не гарантирует праведности, и потому на пути к Царству перед Богом нет разницы между евреем и язычником, но с тех, кому дана Тора, спрос выше: ведь они знают о своих грехах больше, чем те, кто о Торе не слышал.

Бог — один для всех, поэтому Он спасает всех: и Иудеев и язычников, обрезанных и необрезанных, чистых и нечистых (ведь Он не отворачивается от прокаженного). Он спасает всех по вере, а не от дел. Но в чем заключается эта вера? Оказывается, чтобы Бог был нам во спасение, нужно не только слушать его слова, но и исполнять их. Вот парадокс! С одной стороны — только вера, а с другой — не исполняя волю Божью, мы рискуем оказаться под обломками собственной жизни.