Мысли вслух на Ин 7:25-36

Мессианские представления евангельских времён были достаточно развиты, существовала даже своеобразная «мессианская» теология, описывавшая всё, связанное с Мессией, с Его служением, Его обликом, с тем, как и откуда Он должен прийти. Были также описаны и объяснены все события, которые, согласно соответствующим концепциям, должны были произойти перед появлением Мессии и сразу после Его появления, включая те знаки и чудеса, которые Мессия должен продемонстрировать публично или в частном порядке тем, кому положено их видеть, в доказательство Своего мессианства. Такие знаки, как предполагалось, были необходимы: ведь без них невозможно узнать настоящего Мессию, невозможно отличить Его от лжемессий, постоянно появлявшихся тогда в Иудее.

При этом одним из признаков настоящего Мессии было принятие Его в этом качестве, в частности, храмовой верхушкой во главе с первосвященником и авторитетными духовными лидерами Синагоги. Такое принятие считалось необходимым потому, что на Мессию смотрели тогда в первую очередь как на Царя всё-таки земного, хотя и не совсем обычного. Его царствование будет сопровождаться необыкновенными знаками и чудесами, связанными с такой мерой Божьего присутствия, какой прежде мир не знал, но само Царство, как думали, будет все-таки существовать на земле, хотя и по законам Торы, данным Богом. Построить такое Царство без участия Храма и священства невозможно, так же, как невозможно его построить и без участия верующего народа — а значит, Мессии непременно понадобится поддержка и первосвященника, и вождей Синагоги.

Вот и теперь народ смотрит: как относится священство и авторитетные в Синагоге люди, которых в народе называют «начальствующими», к этому необычному Человеку? Если они Ему не мешают, может быть, Он действительно тот самый Мессия, Которого все ждут? Собравшийся народ не думал, что и высшее священство, и старейшины Синагоги просто были в замешательстве, не зная, что предпринять, и замешательство принимали за готовность признать мессианство Иисуса. Очень скоро станет понятно, что думавшие так люди ошибались, но пока ещё молчание храмовой и синагогальной верхушки можно было понимать двояко.

Перед нами пример того, как какие-то знания и убеждения могут затуманивать наши глаза, искажать «правильный» взгляд на жизнь - взгляд, наполненный Духом Святым, который видит все происходящее вокруг и дает этому должную оценку. Мы видим людей, уверенность которых в неизвестности места происхождения Христа, закрыла от них Иисуса. Остановившись на этой точке и нажав «ручной тормоз», они уже не видят остального. Не слышат Его слов и не убеждаются, глядя на дела. Именно поэтому Иисус говорит им: «Истинен Пославший Меня, Которого вы не знаете». Ведь знание Господа предполагает исполнение Его воли в Духе, а Христос был послан на землю волею Отца для искупления грехов, обращения и освящения многих.

В Евангелии довольно часто встречаются ситуации, когда Иисус говорит намёками, которые Его слушатели не понимают вовсе или понимают неправильно. Возникает недоразумение, которого, однако, Иисус не разрешает. Или, вернее, разрешает, но достаточно своеобразно: для разрешения недоумения Он предлагает новый намёк.

В итоге слушающие Его остаются уже в полном недоумении, приходя к выводам, весьма далёким от тех, которых, как оказывается, ожидал от них Иисус. Что это: намеренная мистификация? Едва ли: мистификатором Иисус не был никогда. То, что называют иногда мессианской тайной — тщательно скрываемый Им до времени факт Своего мессианства? Может быть. Вполне очевидно, что, когда заходил вопрос о Его мессианстве, Иисус не давал прямого ответа. Прямой ответ прозвучал не раньше входа Господня в Иерусалим. Но дело вряд ли только в мессианской тайне. Дело ещё и в особенностях человеческой природы. Не случайно в культуре Востока (а в известный период также и Запада) столь большую роль играла притча, намёк, недосказанность.

Предполагалось, что лучше намекнуть на ответ и дать возможность читателям или слушателям самим его найти, чем давать тот же самый ответ в готовом виде. И дело не только в том, что найденный таким образом ответ лучше запоминается. Дело ещё и в том состоянии, в котором пребывает ищущий ответа человек. Это состояние предполагает отказ от всех готовых и привычных клише. Не всегда полное их разрушение, но всегда отказ.

Парадокс ведь всегда строится на возможности увидеть новое в хорошо знакомом, посмотрев на это хорошо знакомое под неожиданным углом зрения. А способность такого взгляда связана с принципиальной открытостью человека. Не только интеллектуальной — одной интеллектуальной открытости без открытости духовной обычно не бывает. А духовная открытость — как раз именно то, что нужно для полноценной духовной жизни. Особенно для жизни Царства. И Иисус готовит Своих слушателей к этой жизни. Готовит самим Своим словом — слово ведь тоже орудие Царства.

Пожалуй, самые важные и самые удивительные слова Христа в сегодняшнем евангельском отрывке — «Кто хочет творить волю Его, тот узнает о сем учении, от Бога ли оно». Из этих слов с очевидностью вытекает простой вывод: если в тебе есть сомнение в истинности и божественном происхождении учения Господа Иисуса Христа, то ты просто не хочешь исполнять волю Небесного Отца.

История дала нам множество примеров того, как интенсивная «антирелигиозная пропаганда» и борьба против христианства были обусловлены тем, что люди просто не хотели исполнять те или иные заповеди. Этих примеров так много, что можно делать статистически обоснованные выводы. Это важно понимать, потому что часто христиане принимают антихристианскую полемику слишком всерьез. А ларчик, как говорится, просто открывался...

Читаемые нами сегодня слова Христа о Моисее и законе также подтверждают, что для человека учение Христа обладает внутренней убедительностью, которая основывается на духовном опыте человека и на его отношении к Богу и Его заповедям.

Обращаясь к народу, Иисус всё время старается вернуть Своих слушателей к основам, к духовному ядру яхвистской и иудейской традиции. Его, как известно, не раз обвиняли в том, что Он, исцеляя людей в день шаббата, тем самым шаббат нарушает. А Он говорит им об обрезании, которое совершается в положенный день даже в том случае, когда днём этим оказывается день шаббата. И добавляет: в чём же тогда вы обвиняете Меня? Логика понятна: обрезание — лишь знак Завета, знак верности Торе. И вот ради того, чтобы обозначить верность человека Торе, покоем шаббата оказывается возможным пренебречь, такое пренебрежение нарушением шаббата не считается. Так можно ли считать нарушителем шаббата Того, Кто в день шаббата исцеляет человека, приобщая его к жизни Царства? Ведь речь идёт не о медицине, не о лечении, которое в некоторых случаях иудейская традиция действительно рассматривает, как нарушение шаббата. Речь идёт о том, чтобы открыть человеку Царство Божие во всей полноте. Разве, в конечном счёте, не в этом заключается истинный смысл шаббата? Ведь все запреты и ограничения, которыми обставлен субботний день, в конечном счёте имеют лишь одну цель: полностью переключить внимание человека с повседневности на то присутствие Божие, без которого невозможна никакая духовная жизнь. Верность Торе — непременное условие богообщения, потому-то обрезание, как знак такой верности, совершается даже в шаббат. А явление Царства Божия разве не является даже не знаком, не символом, а ярким проявлением той же самой верности? Если же является, то почему нужно хвататься за камни при появлении Того, Кто являет Царство, притом являет во всей полноте? Так пытается Иисус донести до Своих слушателей подлинный смысл и шаббата, и духовной жизни, как таковой. А многие из них, оставаясь верны своей традиции больше, чем Царству, всё же готовы схватиться за камни.

К тому моменту, когда происходит этот диалог Иисуса с братьями, Он уже совершил ряд чудес в Галилее, и сделался там заметной фигурой. Согласно человеческой логике этот успех нужно развивать, совершая чудеса и знамения, которые видели галилеяне, в Иудее. Тем более, что Христос не делает ничего плохого или запрещенного, иначе они бы не просили Его так настойчиво «явить себя миру». Они ждут, что Он, придя Иерусалим, в этот центр иудейской веры, объявит себя Помазанником. Но божественная логика устроена иначе, и потому Он, ответив им, что «время еще не исполнилось», остается в Галилее.

Не так ли и мы часто просим Господа проявить свою силу явным образом? Ждем от него знамений и чудес, которые бы явили Его славу миру, привели к нему тем самым еще больше людей. Бог же действует тихо и незаметно, как Иисус пришел в Иерусалим «не явно, а как бы тайно». Он не навязывает себя людям, а ждет, что они по собственной воле доверят ему свои сердца, терпеливо ждет, когда каждый из нас признает в нем Царя царей.

Сегодняшнее чтение позволяет нам яснее увидеть то влияние, которое оказывает религиозность на душу и сознание человека. Начинается рассказ с упоминания о празднике Суккот («праздник Кущей»), на который собираются пойти в Иерусалим братья Иисуса (ст. 2 – 3). Суккот был одним из четырёх главных праздников иудейского религиозного года, и в Иерусалиме ожидалось, как всегда, большое стечение паломников. Неудивительно, что братья Иисуса, не верившие в Его мессианство, хотели, чтобы Он во время праздника провозгласил Себя Мессией публично и дал те доказательства Своего мессианства, которых у Него уже не раз требовали окружающие (ст. 3 – 5). Очевидно, братья Иисуса ожидали увидеть Мессию таким, каким Его представляло себе большинство верующих евреев евангельских времён — Мессией-царём, провозглашающим независимое еврейское государство и изгоняющим римлян. Неудивительно, что Иисус отказывается от такой демонстрации (ст. 6 – 8). Он всё же приходит в Иерусалим, но тайно, стараясь не привлекать к Себе внимания (ст. 9 – 10). А в городе между тем о Нём идут самые разные толки: одни считают Его человеком Божиим, другие — обманщиком (ст. 11 – 12). Но все с опаской оглядываются на тех, кого евангелист называет «иудеями», как видно, имея в виду духовных лидеров Синагоги и фарисейского движения (ст. 13). А Иисус между тем вновь говорит собравшимся на храмовом дворе людям о главном — о Своей миссии (ст. 14 – 18). И ещё — об истинном значении субботы, смысл которой был давно утерян за многочисленными ритуальными предписаниями (ст. 19 – 24). И тогда кое-кто из присутствующих узнаёт в Говорящем того, кого уже обвиняли в нарушении закона о субботе, в нарушении, за которое наказывают смертью. А может быть, Он и прав? Ведь никто, как будто бы, не собирается применять к Нему никаких санкций. Но не может же Он быть Мессией, ведь Мессия должен появиться как-то совсем иначе (ст. 25 – 27)? Здесь перед нами, как на ладони, все те вопросы, которые порождает религия в сознании человека, оказавшегося лицом к лицу со Христом и с тем Царством, которое Он принёс в мир. Таких чудес, как Он, ещё никто никогда не делал и, наверное, не сделает (ст. 31), но… но почему Он пришел не так, как говорит о Нём религиозная традиция? И почему Его не принимают религиозные лидеры? Где истина — в религии, отвергающей Его, или в той очевидной реальности Царства, которая столь ярко о Нём свидетельствует? Каждый отвечал для себя на этот вопрос сам, и от ответа на него зависело принятие или отвержение Спасителя и Царства, которое Он принёс в мир.

Наверное, это один из самых странных диалогов в Евангелии. Кажется, что иудеи просто не понимают, о чем говорит Иисус, а Он Сам отвечает не на их слова, а говорит какие-то не относящиеся к делу вещи. При этом, если рассматривать реплики народа и Иисуса по отдельности, то сразу обнаруживается их логическая связанность. Они просто ведут разговор (если это вообще разговор) в разные стороны. Господь говорит о Своей миссии — донести людям слово об Отце (ведь Он Сам — Слово Отца), а реплики толпы показывают ее полное непонимание. Иногда кажется, что эта ситуация повторяется снова и снова — Христос говорит к нам через Евангелие, а мы отвечаем Ему совсем о другом. Это в какой-то мере естественно — ведь мы принадлежим к разным мирам (Он «от вышних», мы — «от нижних»), Он говорит о том, чего мы не видели, а Он видел. Это не лекция, это — свидетельство. И постигается оно только любовью и верностью учеников, которые, еще не вполне понимая, не совершенно веря, чувствуют, что Иисус говорит слова вечной жизни, и не хотят оставить Его.