Мысли вслух на 2 Кор 5:6-10

В конце сегодняшнего чтения есть слова о том, что любовь Христова объемлет нас. Апостол объясняет, почему именно это происходит, что требуется от нас для того, чтобы быть объятым Христовой любовью. Мысль его выражена в нашем русском Синодальном переводе не вполне ясно. Здесь говорится: «любовь Христова объемлет нас, рассуждающих так: если Один умер за всех...». В оригинале же апостол Павел пишет: любовь Христова охватывает нас, κρίναντας τούτο, понявших, что Один за всех умер. Славянский текст в этом месте говорит: «нас суждших сие», и здесь используется простое прошедшее, а не настоящее, как в Синодальном переводе, время. Блаженный Иероним Стридонский, переводя этот текст на латинский язык, еще больше подчеркивает этот аспект: в Вульгате эти слова звучат: «nos aestimantes hoc...». Этот глагол означает «оценивать», как и произошедший от него английский «to estimate». Значит, вот о чем идет речь: любовь Христова объемлет нас, наполняет собою всю нашу жизнь, когда мы оцениваем величие Его жертвы, когда мы понимаем, осознаем, что в Нем действительно умерли мы все. Более того, важно осознать это как совершившийся факт. Не рассуждать, приискивая смысл для религиозного феномена, а рассудить, понять, что это уже произошло и, как факт исторический, имеет прямое отношение к нам. Только так можно обрести эту любовь, без которой жизнь теряет опору.

Вся жизнь Павла сосредоточена в надежде на нечто весьма отдаленное. Чудак. Какой нормальный человек подчинит свое существование ожиданию какого-то жилища на небесах? Вечное-то оно вечное, да ведь когда еще будет…

Для человеческой природы естественно стремиться к удовлетворению своих потребностей как можно быстрее и ощутимее. Если у меня что-то болит, или меня кто-то обидел, или не складываются отношения в семье, я хочу одного: чтобы мне стало лучше как можно скорее. И в этот момент грех может казаться вполне оправданным. Мы, как умный поросенок Нуф-Нуф, строим кирпичные дома, защищающие нас от волка. Но эти же надежные стены защищают нас и от Бога.

Довериться Ему и, «воздыхая под бременем», ожидать награды и радости иного мира, а потому подчинять свои намерения и поступки не исполнению своих желаний, а следованию Божьей воле, — это и есть путь к святости. Но путь трудный, дорогой, требующий мужества и веры. Отказаться от многого здесь, лишь веря в то, что там будет дано неизмеримо больше… Легко сказать.

Думается, что каждый, идущий по этому пути, не раз испытывал сильное желание сдаться. Возможно, были минуты искушений и у Апостола Павла. Но они не могли поколебать его страстного стремления к Богу, приготовившему своим детям «дом нерукотворенный, вечный» — дом, где не будет ни печали, ни болезни, ни воздыхания. И потому, живя в мире, смертность которого он сильно ощущает, Павел стремится лишь к одному — быть угодным Богу, дабы не лишиться жизни с Ним. Бывают моменты, когда Бог ощущается таким огромным и прекрасным, сильным и нежным, что, по сравнению с Ним, все проблемы, неудачи, житейские заботы становятся маленькими и несущественными, занимая подобающее им место. Важно не терять такие моменты, и пусть память о них поддерживает нас, когда кирпичный особняк наших желаний вновь покажется нам более привлекательным, чем жилище на небесах.

Xристианская жизнь для апостола едина во всей её полноте и на всех её этапах. Прежде, до прихода Христа, жизнь всякого человека чётко делилась на «до» и «после», на жизнь и посмертие, которое жизнью в полном смысле слова назвать было нельзя даже при самом оптимистичном на него взгляде. Для большинства посмертие означало мир теней, где жизни нет, а есть лишь её подобие, где человек превращается в собственную тень, забывая о земной жизни и почти теряя осознание собственного существования.

Были, конечно, и менее пессимистичные взгляды на посмертие, предполагавшие бессмертие души и посмертное воздаяние, но речь всё же шла только о душе, а не о человеке целиком. Павел же говорит о другом. Он исходит не из надежды на бессмертие души, а из ожидания воскресения всего человека, целиком и полностью. И для него этот процесс уже стал реальностью — вместе с Царством, которое вошло в мир.

Для человека, живущего жизнью Царства, различие между «до» и «после» если не исчезает совсем, то становится непринципиальным. Жизнь Царства едина, и человек, этой жизни приобщившийся, уже не подвластен смерти в том её виде, в котором она присутствует в падшем мире. Конечно, постольку, поскольку Царство ещё не вошло в мир до конца, и человек не может быть свободным от смерти до конца. Это прежде всего относится к физическому телу, которое в падшем своём состоянии может становиться преградой между человеком и Богом.

Так не было задумано, Бог создавал человека для того, чтобы тот мог пребывать с Ним в полноте общения, но после падения всё стало иначе, и та телесность, которая прежде была местом встречи человека с Богом, теперь стала преградой, человека от Бога отделяющей. Преградой, конечно, преодолимой, но достаточно заметной для того, чтобы её было невозможно игнорировать. Потому и говорит апостол о том, что полнота богообщения предполагает освобождение от тела в его нынешнем состоянии — но не в смысле полного от него отказа, а в смысле его преображения, такого изменения его природы, чтобы оно не мешало богообщению, а, наоборот, ему способствовало.

Но в любом случае само это богообщение начинается не где-то в ином мире и не когда-то в посмертии, а здесь и теперь. Первый этап пути в Царство начинается тогда, когда человек решает следовать за Христом и входит в Церковь. И уже на этом первом этапе решается не так мало, как можно было бы подумать, глядя на падшего человека.

На первом этапе определяется, какими будут последующие этапы — если не целиком, то в большой мере. Небесное жилище человеку готовит Бог, а вот одежду, которая будет на человеке тогда, когда он окажется у порога этого жилища, человек готовит себе сам во время своей земной жизни. Жизнь в Царстве начинается здесь и теперь, и именно здесь и теперь определяется, чем мы станем потом, на следующем этапе нашего пути. О чём и напоминает читателям своего послания апостол.