Мысли вслух на Гал 3:15-29

Продолжая рассуждение о Торе и о данных Богом обещаниях, Павел прибегает к юридическим аналогиям, сравнивая обещания, данные Богом Аврааму и его потомкам, с обычным человеческим завещанием, которое, будучи однажды составлено, уже не может быть изменено посторонними лицами (ст. 15). Ведя речь о завещании, апостол, несомненно, имел в виду то Царство, которое, по его мнению, и было предметом завещания: ведь, если оно было обещано как Аврааму, так и его потомкам, то право на него получал лишь тот, кто был упомянут в завещании Авраама в качестве наследника. Павел же, как видно, считает единственным законным наследником лишь Самого Спасителя (ст. 16). Возможно, апостол следовал в данном случае известной раввинистической традиции, согласно которой Мессия выступал в определённом смысле и как персонифицированный народ Божий.

Как бы то ни было, Павел справедливо полагал, что Тора, данная как закон, общий для всего народа, никак не могла отменить конкретных, данных Богом обещаний, так же, как и конкретного завещания, которое согласно Торе не могло и не должно было быть отменяемо посторонними лицами (ст. 17 – 18). На примере этой простой юридической аналогии Павел пытается донести до своих читателей тот факт, что Тора и та верность, которая связывала с Богом Авраама, а теперь связывает с Ним христиан, — вещи разные. Тора нужна до прихода Мессии, Которому и было обещано то, на что рассчитывают теперь Его последователи (ст. 19 – 20). Она нужна для того, чтобы не сбиться с пути праведности в ожидании Мессии.

Если бы Тора могла сама по себе быть источником жизни, не было бы необходимости ни в чём большем; но Тора таким источником быть не могла, она могла лишь хранить человека, идущего путём праведности, указывая ему на опасность греха там, где такая опасность была (ст. 21 – 23). Павел, разумеется, не случайно сравнивает Тору с педагогом в античном или в эллинистическом смысле этого слова: педагогом в те времена называли не учителя и не воспитателя, а слугу (чаще раба, иногда свободного), в обязанности которого входило отвести ребёнка в школу и привести обратно с тем, чтобы он не вздумал по дороге вместо школы завернуть куда-нибудь ещё (ст. 24 – 25). В самом деле, охранительная роль Торы, очевидно, теряет свою актуальность в Царстве, где грех и зло уже позади, а полнота жизни воскресшего Христа соединяет собой воедино всех, кто стал его жителем и духовным наследником Авраама (ст. 26 – 28).

Разговор о Торе для Павла неотделим от вопроса о том контексте, в который она включена. А контекстом этим оказывается вся история союза-завета, история тех отношений Бога со Своим народом и со всем человечеством, которая начинается до дарования писаной Торы и завершается после того, как она перестаёт быть актуальной. В самом деле: история народа Божия начинается с Авраама, когда писаной Торы ещё не было дано, и завершается с приходом Христа в Царстве, где писаная Тора перестаёт быть актуальной, по крайней мере, в своём прежнем качестве.

Тора — педагог, приводящий верных ко Христу, педагог в том смысле, в каком это слово употреблялось в древности: человек, отводящий ребёнка в школу и приводящий его после школы домой с тем, чтобы ребёнок не свернул куда-нибудь по дороге. Тора подводит человека ко Христу, Который Сам явил миру единственный пример живой Торы, позволяя человеку идти за Христом и уподобляться Ему, пока идущий не станет живой Торой, подобно своему Учителю.

Но во всяком случае, идёт ли речь о пути праведности в дохристианском мире или о пути христианина, Тора остаётся не самоцелью, а только средством. Тора сама по себе не может дать человеку жизнь, она не животворит. Она — путь жизни, как нередко называют её в ветхозаветных книгах, но не её источник. Источник — Бог, явившийся миру во Христе. Тора и указывает на этот источник, помогая человеку выбрать нужное направление.

Она — компас в духовном мире, позволяющий определить направление к источнику жизни. Но одним компасом сыт не будешь, и нет ничего нелепее, как сделать компас и его созерцание главной целью путешествия. Между тем, в истории яхвизма и иудаизма нередко случалось именно так — из следования Торе делали самоцель, забывая о том, для чего она была дана. Павел же возвращает ей её законное место как инструмента, указывающего путь ко Христу и за Христом в Царство.

Бог открыл апостолу Павлу Свой удивительный замысел об усыновлении сынов человеческих, и Павел делится им с нами. А замысел в самом деле чудесен, ведь только чудо Божией любви и милости способно облечь во Христа каждого из нас, тем самым сделав крестившихся по вере Божиими сынами и дочерьми (см. Гал. 3:26-27). И таким образом став Христовыми, мы становимся «семенем Авраама» — наследниками, Божиим народом в его Ветхозаветном понимании. И нам никогда не постигнуть этой логики до конца хотя бы потому, что нет у нас столько любви, сколько у Бога. Но для того мы и облекаемся во Христа в крещении, чтобы Он Сам был в нас этой любовью.