Мысли вслух на Мф 15:29-31

Вот смотришь на слова, которые говорит нам сегодня Господь, и вспоминаешь, как на днях тебе пришло письмо по электронной почте с просьбой помолиться о новопреставленной отроковице Марии. Она умерла от муковисцидоза. И о ее маме Марине, которая теперь осталась одна, потому что вторая ее дочка умерла от этой же болезни. Как же так? Ведь за них столько людей молилось! И что нам от того, что на краткий миг Христос посетил землю и исцелил сколько-то больных… Да если поставить этих людей рядом с теми во все века детьми, которые умерли, их просто не будет заметно. Так что же, радоваться?

Да, радоваться. Потому что Христос не просто пришел и исцелил, а пришел и их болезни превратил в Свои раны, умер и воскрес. Он не Целитель и не Чудотворец, хотя и то, и другое. Он показал нам Путь жизни. Осветил дорогу во тьму. Ни одно из чудес Иисуса не ограничивается локальным во времени и пространстве смыслом для одного какого-то человека. И поэтому нельзя евангельские рассказы о чудесах читать вне контекста всего Евангелия. Потому что тогда мы рискуем впасть в очень страшную ошибку, столь свойственную сегодня нашим современникам: воспринимать Церковь потребительски. Заплатишь за записку о здравии - прибавится здоровья. И Храм превращается в магазин. Страшно.

Христос исцеляет, но Своими ранами. Этого нельзя забывать. Своими ранами до смерти. До самой настоящей, мучительной смерти. Смерти, что была ему ничуть не легче, чем каждому из нас. Наоборот, нам легче, мы умираем, как правило, под наркотиками, а Он отказался, мы умираем на чистых простынях, а Он весь в запекшейся крови и пыли, мы в окружении любящих родных, а Он под насмешки и ругань. Можно продолжать этот список, но, наверное, не стоит. Просто пусть наше сердце преисполнится благодарности к Нему, любви и нежности. И пусть мы ничего не боимся, ибо «хуже было Богу моему и больнее было Богородице» (Н.С. Гумилев)

Иногда, читая Евангелие, можно подумать, что единственной задачей Иисуса во время Его земного служения были исцеления. Хотя Сам Он говорил, в первую очередь, о Царстве, которое, по Его словам, «приблизилось». На первый взгляд, прямой связи здесь нет, и исцеления выглядят просто актами милосердия по отношению к больным, которые действительно нуждались в исцелении. Иногда христианские проповедники даже делают акцент на том, что Иисус, мол, всегда помогал людям, избавляя их от болезни, давая им почувствовать, что такое полноценная жизнь здорового человека, и лишь потом говорил им о Царстве. Но так ли это? Внешне все действительно выглядит именно так. Если только, конечно, считать исцеления просто избавлением от болезни и возвращением физического здоровья. Многие, видевшие Иисуса во время Его земного служения, именно так и думали, считая совершаемые Им исцеления следствием действия силы Божьей, так же, как и все другие чудеса, совершаемые Богом по молитвам Его служителей. Но так ли это на самом деле? Конечно, исцеление — всегда действие силы Божьей. Но в случае с Иисусом бросается в глаза то, как происходят исцеления: Иисус нередко исцеляет окружающих одним Своим появлением. Перед нами, очевидно, не простые исцеления, а действие всё того же дыхания Царства, которое сопровождает Иисуса повсюду. Иисус не вылечивает болезни, пускай даже сверхъестественным образом. Он просто приобщает доверившихся Ему людей к тому Царству, которое Он принёс в мир. А в Царстве, что и не удивительно, нет места ни злу, ни греху, ни болезням, ни смерти. Конечно, исцеление само по себе не означает ещё полноты преображения. Исцелённые люди даже после исцеления остаются частью непреображённого мира. Но, приобщившись к полноте Царства, они получают ту полноту жизни, которая возможна в непреображённом мире. Так совершаемые Иисусом исцеления становятся свидетельством Царства.

Многочисленные исцеления, которые совершает Господь, становятся словно иллюстрацией к пророчеству Исайи — «Тогда откроются глаза слепых, и уши глухих отверзутся. Тогда хромой вскочит, как олень, и язык немого будет петь» (Ис. 35:5-6). Мы видим, как сбывается то, о чем говорит пророк, мы видим, как Христос побеждает страшные, неисцелимые в нашем понимании болезни. Но Господь делает это не только для того, чтобы показать, что Он пришел воплотить то, о чем говорили пророки, Он исцеляет больных потому, что любит каждого, кого приносят к Нему. В Его глазах ценна жизнь каждого из нас. Мы видим, что Господь не просто дает, Господь дает с избытком. Он не только совершает все, о чем говорили пророки, Он не просто исцеляет больных, Он еще и заботится о том, чтоб все эти люди были накормлены. Он волнуется, что трудный обратный путь лишит их сил, лишит их радости от исцеления. И Его не останавливает то, что у учеников с собой есть лишь самая малость. И вот, милостью Божьей, накормлена вся четырехтысячная толпа, и при этом довольно много остается.

Мы тоже не так уж много можем предложить Богу, иногда у нас почти совсем ничего нет, да и каждый из нас неизмеримо мал рядом с Господом. И тогда нам становится стыдно — и правда, что же мы можем отдать Тебе, Господи? Но Господь показывает нам, как наша малость может стать источником пищи, помощи для наших братьев и сестер. Только это уже будет не наша сила, не наше могущество, это будет сила Его любви, Его милосердия и Его Духа.

Как мало похоже то, о чем пишет Исаия, на то, что происходит у Матфея... Насколько исцеление больных и умножение хлебов в пустыне не соответствует видению пророка. Какой стих ни возьми, все не так! И в то же время то, что происходит в пустыне, когда слепые прозревают, прокаженные очищаются, когда Спаситель насыщает всех страждущих, это и есть свершение пророчеств в жизни. Когда слова с большим трудом пытаются выразить невыразимое, человек пытается как-то уложить их в себе. Потом, ему уже трудно признать, что они воплощаются в жизнь не так, как представлялось. Но это не мешает Богу исполнять свои обещания и оттирать слезы со всех лиц.

Повествование о вторичном умножении хлебов отчасти повторяет рассказ о первом насыщении, но есть между ними и различия. Отличаются лишь детали, но многое можно увидеть именно благодаря нюансам.

Если в первый раз Христос, сжалившись над народом, Сам исцелил всех, пошедших за Ним, то теперь люди принесли к Нему многочисленных больных и увечных специально для их исцеления. Безусловно, Он помогает всем нуждающимся. Но всё чаще и чаще люди смотрят на Христа как на подателя конкретной помощи, однако не видят иного смысла Его прихода в мир.

Если в первый раз вопрос о пище для народа был поставлен учениками, то в этот раз Он Сам высказал желание накормить народ. Поразительно, что ученики словно забыли о первом насыщении и не понимают, откуда взять хлеб в пустыне. Почему так? Потому ли, что боятся просить о повторении того, что их так поразило? Или же и впрямь увиденное прошло мимо их сознания? Но не так ли часто и мы после важного события духовной жизни погружаемся в повседневность, и переживание, которое должно было нас перевернуть, забывается...

Еще раз повторяется в Евангелии рассказ о том, как Иисус раздавал народу хлеб, и теперь уже ясно говорится о внутреннем смысле происходящего — между двумя описаниями трапез мы встречаемся с персонажем, для которого получить от Иисуса хотя бы остатки этого хлеба означает получить обновленную жизнь. Это женщина-язычница, которая попросила жизни не для себя, а для погибающей дочери. Внешне ее диалог с Иисусом похож на соревнование в остроумии — Иисус рисует небольшую притчевую картинку (псы и дети), а женщина умело встраивается в Его образы, чем доказывает свое право на «крохи хлеба». Но на самом деле, Христос хвалит ее не за остроумный ответ, а за веру, потому что происшедшее с ней — как раз и есть акт веры: она узнает в Иисусе Того, Кто дает хлеб жизни. В ее горе и нужде слова Христа о небесном хлебе, которые с таким трудом понимали ученики (ср. Ин 6), становятся для нее совершенно ясными — и она прикасается к тайне спасения, к тайне хлеба жизни, Христа.

Когда мы читаем в Евангелии, что эта женщина была хананеянкой, то это не означает, что она была «второго сорта», или не из того происхождения, или еще чем-то не угодила Иисусу. Мы знаем (читали в Евангелии и просто чувствуем сердцем), что Иисус всегда готов помочь и исцелить и бедных, и грешных, и отверженных. Для первых слушателей евангелиста совершенно понятно, что она — самая настоящая язычница, то есть верит в языческих богов, поклоняется им и приносит им жертвы. Именно поэтому Господь подвергает ее такому испытанию веры — чтобы помочь ей самой понять, почему она обращается за помощью к Нему, а не к своим богам. Здесь как бы проводится черта между языческими представлениями человека и обращением к Иисусу, то есть — молитвой. Молитва ко Христу (и к Отцу во Христе) несовместима с язычеством, а язычество — это не обязательно вера в других богов, но и вполне обычная для христиан надежда не на Единого Бога, а на что-либо другое: на деньги, на свои способности, на свою партию, на «авось» и пр. Язычество — это когда мы живем не для Бога, а для кого-то еще (например, для себя). Если же мы, будучи такими язычниками, захотим что-нибудь попросить у Христа, обратиться к Нему в молитве, нам будет необходимо вместе с этой женщиной-хананеянкой пройти через полную переоценку своей веры, понять, почему же мы обратились ко Христу, а не к своим идолам...

Сегодняшнее чтение вновь предлагает нам два эпизода, напрямую, казалось бы, между собой не связанных: исцеление дочери самарянки (ст. 22–28) и чудо умножения пищи, подобное описанному в предыдущей главе (ст. 29–38; ср. Мф 14:13–21). Между тем, связь между ними есть. И связь эта проходит через Царство, явление которого лежит в основе описанных в обоих эпизодах событий. Ведь и чудеса, и исцеления, упомянутые в евангельских рассказах, в сущности, всегда говорят об одном: о Царстве, которое, по слову Спасителя, «приблизилось».