Мысли вслух на Гал 1:6-12

Павел говорит нам, что речь идёт отнюдь не о неизменности взглядов и убеждений, даже таких фундаментальных, как религиозные. И в пример он приводит самого себя: он ведь был убеждённым противником христиан и христианства, пока сам не встретился с воскресшим Христом на Дамасской дороге. И лишь после той встречи Павел стал тем, кем его узнали галаты: апостолом Христовым. Но при этом Павел, как ни парадоксально, остался самим собой. Но парадоксальной его ситуация выглядит лишь на первый взгляд.

Вопрос ведь и заключается в том, что такое «мы сами». Что означает быть собой настоящим? Где искать себя настоящего? Самый простой и быстрый способ заключается в том, чтобы внутренне отстранить от себя (хотя бы на время) всё то, что мы называем своим — потому, что, если мы ощущаем что-то своим, значит, это уж точно не мы сами. Разгрести все физиологические, психофизические и психические наслоения. Тогда-то и можно найти себя настоящего. В первый момент может показаться, что нас вообще нет — но это и понятно, ведь мы привыкли видеть не себя самих, а своё отражение в собственных мыслях, чувствах, эмоциональных состояниях.

Конечно, человек — не только дух, но и природа, однако ядро человеческой личности духовно, а не природно, и если мы привыкли переживать себя как природу (тут уже неважно, природу внешнюю, телесную, или внутреннюю, психическую), если привыкли отождествлять себя с ней, то, впервые пережив своё существование как жизнь духовного «я», мы, скорее всего, почувствуем себя не в своей тарелке. Но только так мы сможем понять, кто мы на самом деле, и понять, чем мы можем стать перед Богом и людьми. Потому, что тут вопрос об истинности или ложности наших представлений, понятий, взглядов, а главное — наших поступков и того выбора, который мы делаем, открывается нам совсем по-другому.

Тут можно из гонителя христиан превратится в христианина самому и остаться притом самим собой — но только если произойдёт что-то такое, что затронет эту глубину подлинного, духовного «я». Вот Павел и призывает галатов оставаться на глубине, не ориентируясь на внешние, поверхностные проявления собственных «я». Не пытаться найти на поверхности то, что находится на этой глубине. Тогда и станет им совершенно ясно и очевидно, где подлинное благовестие, а где мнимое. И никакие внешние взгляды, привычки и модели не смогут помешать этому узнаванию.

Павел, как видно, даже с некоторым вызовом говорит о том, что, получив своё откровение по дороге в Дамаск, он с самого начала отказался от мысли советоваться с кем бы то ни было из людей, даже со своими единоверцами, хотя бы то были сами апостолы. Странно? На первый взгляд, да: ведь встретить единомышленника и единоверца радостно всегда, а в начале духовного пути особенно. Но апостол, как видно, понимал: есть вещи, до конца понятные лишь тем, кому они открыты, и разбираться в них надо самому. По дороге в Дамаск он встретил воскресшего из мёртвых Мессию, и только он сам мог и должен был понять, как жить дальше, как строить отношения с Тем, Кого он искал и наконец нашёл там, где не ждал найти. Другие могли рассказать Павлу о своём опыте, но не могли сделать этот опыт его собственным. А Павлу нужен был именно свой опыт, ведь Богу он нужен был как свидетель, а подлинный свидетель не может свидетельствовать с чужих слов. Не потому ли и наше свидетельство оказывается порой не слишком убедительным, что мы свидетельствуем не о своём опыте, а о чужом? Такое свидетельство можно называть «обучением основам веры», «приобщением к традиции» и какими угодно другими красивыми и, быть может, даже верными словами. Но такое свидетельство всё равно не будет до конца подлинным, если мы будем рассказывать о Христе и о Царстве с чужих слов, не зная сами того, что должны были бы знать. А тут уже никакое обучение и воспитание не заменит пути, который прошёл сам.

С достойной подражания честностью и прямотой апостол Павел в сегодняшнем чтении из послания к Галатам противопоставляет человеческое и благодатное в служении Богу. Он говорит, что пытаясь служить Богу по собственному (человеческому) разумению, он «гнал Церковь… будучи неумеренным ревнителем отеческих моих преданий». Когда же Бог благоволил, Он открыл (т.е. сделал явным) в нем присутствие Сына Божьего и поставил апостола благовествовать Его язычникам. Уже не сам Савл из Тарса, но Бог благоволил избрать его на служение; уже не себя и свою ревность он может нести людям, но Сына Божьего; уже не ревновать о правильности он послан, но благовествовать спасение. Вот такой выбор предоставляется нам, христианам, читающим эти слова: неумеренно ревнительствовать об отеческих преданиях или благовествовать Сына Божьего. Как говорит в своих первых словах Дидахэ (Учение 12 апостолов, памятник христианской письменности конца 1 века), «Есть два пути: один — жизни и один — смерти…».

Говоря о собственном духовном пути, Павел не случайно подчёркивает, что он, будучи в своё время ревностным приверженцем иудаизма, стал впоследствии свидетелем Христа, Который послал его благовествовать язычникам (ст. 13 – 17). По-видимому, тем самым апостол отвечал на возможные упрёки в том, что он и сам резко изменил свои взгляды по основополагающим вопросам духовной и религиозной жизни. Если так, почему бы христианам Галатии не сделать того же самого, тем более, что изменения в их мировоззрении были куда менее радикальными по сравнению с теми, которые пережил Павел? Но апостол сразу же отмечает принципиально важный момент в том, что касается его духовного пути: абсолютную искренность своих исканий. Если он был вначале ревностным сторонником иудаизма, то не потому, что хотел быть «как все», а потому, что был искренне убеждён в правильности перед Богом того, как он жил и как верил.

Именно эта искренность и помогла ему встретить Христа и обрести Царство. Но одной встречи на Дамасской дороге было недостаточно, теперь нужно было решительно менять свою жизнь с тем, чтобы стать свидетелем Христовым. Павел и тут оказался верен себе, он не стал искать никого, кто подтвердил бы истинность его откровения, он просто отправился делать то дело, которое Бог ему поручил (ст. 15 – 19). Такая искренность является залогом и духовной трезвости, и духовной безошибочности. Духовно искрений человек никогда не станет искать обходных путей в духовной жизни с тем, чтобы избежать проблем, найти способ жить в Царстве полегче, искать компромиссов там, где они недопустимы. Вероятно, те проповедники, извращающие благовестие, о которых говорит апостол, настаивали на строгой обязательности для всех христиан соблюдения иудейских религиозных предписаний. И вызвано это было, скорее всего, желанием избежать конфликта с Синагогой, который в ином случае становился неизбежным. Очевидно, такие «духовные поиски» не имели никакого отношения ни к духовности, ни к подлинному поиску. Они могли лишь отдалить человека от Царства, о чём не устаёт напоминать Павел.

Всё-таки апостола Павла отличает поразительное дерзновение, которое иногда хочется назвать наглостью. Ну посудите сами, что он говорит: после того, как Бог открыл ему Сына Своего, он «не стал советоваться с плотью и кровью»! Вообще-то прямая дорога к созданию секты — общаться с Богом только напрямую, игнорировать Церковь... Стоп. А разве Павел игнорирует Церковь? Нет, и ещё раз нет. Он именно приходит в Церковь, входит в неё, начинает проповедовать Христа — не отдельно от Церкви. Чего он не ищет — так это человеческого учительства и одобрения. Для него достаточно призвания Божия, и ему не обязательно идит к апостолам за подтверждением своего призвания. Он входит в ту общину, которая есть, потом идёт проповедовать... В сущности, не пытаясь связаться с апостолами, он не пытается и получить дополнительный авторитет. Ему не нужно подтвержение от человеков.

Слова Павла об «ином благовествовании» могут на первый взгляд показаться чрезмерно резкими и жёсткими, особенно в контексте упоминания им «ангела с неба». Если даже вестнику Божьему лучше не доверять, когда он несёт какую-то иную благую весть, то кому же тогда вообще можно доверять? Между тем, тут Павел иллюстрирует (вольно или невольно) на примере конкретной ситуации в Галатийской церкви один чрезвычайно важный закон духовной жизни, который можно было бы назвать законом духовной самотождественности. Причём закон этот работает и тогда, когда дело касается отдельного человека, и тогда, когда речь идёт о целой общине, большой или малой. Закон духовной самотождественности связывает полноту и достоверность полученного откровения с духовной цельностью человеческой личности.

Проблема наблюдателя, как известно, существует в самых разных сферах человеческой активности и проявляет себя по-разному в зависимости от того, чем занят конкретный человек. Но особенно остро она стоит именно в духовной жизни. Тут каждый может увидеть ровно столько, сколько может воспринять. Конечно, порой случается так, что кому-то открывается больше, чем может вместить видящий. Но тогда человек обычно или забывает впоследствии то, что ему было показано, или реинтепретирует увиденное, подгоняя его под собственный уровень восприятия. Достоверное становится недостоверным — не потому, что откровение было неполным или ограниченным, а потому, что сам человек не соответствует тому, что ему открылось.

Ведь достоверность откровения связана не только с Тем, Кто открывает, но и с тем, кто принимает. Чтобы открытая истина воспринималась как не подлежащая ревизии, сам человек должен быть внутренне тождествен себе и соответствен полученному откровению. А если соответствия нет, человек, получив откровение, нередко вскоре затем начинает искать ещё чего-то, что позволило бы «адаптировать» открытое Богом к привычному и знакомому человеческому уровню.

Так и появляются «иные благовествования», казалось бы, лишь дополняющие то, которое было услышано изначально, а на самом деле его искажающие или ограничивающие. И тут даже весть от Божьего вестника уже не будет воспринята адекватно: ведь она нужна не сама по себе, а как средство «адаптации» услышанного раньше. Вот об этой очень серьёзной духовной опасности и предупреждает Павел христиан Галатии, отсюда и резкость его выражений: слишком серьёзной была ситуация, чтобы говорить о ней мягко и обтекаемо.

Некие неназванные люди смутили галатийцев сообщением, что возвещаемая апостолом Павлом свобода во Христе — иллюзия, и нужно идти к Богу тернистым путем ветхозаветного законодательства. Не то важно, говорили они, любишь ли ты Бога и людей, а то, правильно ли ты ради Бога моешь посуду и соблюдаешь прочие ритуалы. Поэтому в самом начале послания апостол говорит о том, что Христос отдал Себя Самого за грехи наши. Это означает, помимо прочего, что возвещаемое апостолом — не религия. По определению, религия — это наш человеческий путь воссоединения с бесконечно далеким Богом. И дело даже не в том, что закон, как и все остальное в человеческой религиозности, не является таким путем (об этом апостол подробно пишет римлянам). Он противопоставляет своим оппонентам тот факт, что Бог Сам уже прошел разделяющий нас путь, Сам преодолел эту дистанцию.

Нельзя не присоединиться к удивлению апостола о том, как легко наша человеческая природа склоняется под иго безликого закона, отодвигая себя от слишком приблизившегося Бога. Такова психологическая разница между верой и религиозностью. И это важно иметь в виду, потому что каждый из нас нуждается в том, чтобы проверять себя: в вере ли ты живешь или в религии.

Своё послание христианам Галатии Павел начинает с упрёка за то, что они, как видно, легко и быстро отказались от того, о чём свидетельствовал им Павел (ст. 6 – 7). И в своих упрёках апостол оказывается предельно жёстким, исключая всякую возможность для христианина оставаться христианином в том случае, если он примет то извращённое благовестие, которое принесли галатам некие не названные в послании по имени проповедники (ст. 8 – 10). На первый взгляд отношение Павла к «иному благовествованию» может показаться чрезмерно жёстким. В самом деле, почему бы не допустить существование в церкви разных точек зрения на основополагающие вещи?

Но Павел, как видно, смотрит на дело иначе, и не потому, что он обеспокоен отсутствием формального единомыслия в галатийской церкви. Для него, как видно, христианство — не поиск истины, а сама истина, не вопрос, а ответ. В поисках истины можно выдвигать различные предположения и разные варианты ответов на основополагающие вопросы, но когда она найдена, искать больше нечего и предполагать тоже нечего, потому, что истинный ответ всегда однозначен и никогда не бывает предположительным.

Конечно, в нашем, ещё не до конца преображённом мире посредством нашего, ещё не до конца преображённого ума мы не в состоянии увидеть истину во всей её полноте, ведь и Христа, и Царство можно видеть лишь духовным зрением. Но Павел говорит и действует, как житель Царства и свидетель Христа, он свидетельствует о Том, Кто является ответом, а не о собственных духовных и интеллектуальных поисках. И дело не в том, что способность к духовному или интеллектуальному поиску плоха сама по себе. Дело в том, что неуместно задавать вопросы, когда перед тобой живой ответ. Такая позиция может свидетельствовать лишь о неискренности поиска или о заблуждении, о неготовности увидеть истину, которая открывается так, что, восприми ищущий это откровение правильно, ему уже не придётся больше ничего искать. И апостол не хочет, чтобы, уйдя от Христа и Царства, которые открылись им как подлинная реальность, его галатийские братья снова оказались бы в положении ищущих, так, как будто им ничего никогда не открывалось. Такой откат назад был бы настоящей духовной катастрофой, он означал бы утрату Царства с совершенно неясными перспективами последующего возвращения туда. А этого Павел, конечно, допустить не мог: ведь созидание Царства было смыслом жизни и служения апостола.