Мысли вслух на 1 Фес 2:13-20

Обращаясь к фессалоникийским христианам, Павел говорит, что они приняли свидетельство его самого и его спутников как слово Божье, а не просто как обычную проповедь обычных проповедников. Конечно, любой религиозный проповедник говорит о своей проповеди как о слове Божьем. Иногда это подразумевает проповедь истинного, от Бога исходящего и Богом установленного, учения, иногда же проповедник претендует на прямое откровение, которое он, по собственным его словам, получает от Бога непосредственно. Среди религиозных проповедников действительно встречается и то, и другое. Но свидетельство христианина о Христе и о Царстве — не религиозная проповедь.

В первую очередь это свидетельство о той новой жизни, о жизни со Христом в Его Царстве, которая открылась свидетелю. В чём-то, конечно, такое свидетельство напоминает тот вариант религиозной проповеди, когда проповедник получает некое откровение непосредственно от Бога и рассказывает о нём другим, как делали, к примеру, пророки Израиля, свидетельствовавшие о том, что им открывал Бог.

Такая проповедь может и выйти за собственно религиозные рамки, за рамки религиозного учения: ведь живое откровение зачастую ни в какие религиозные рамки не вмещается. Но даже такое свидетельство предполагает лишь необходимость сообщить о чём-то слушающим, донести до них нечто важное, что может изменить их духовную жизнь, если они примут сказанное к сведению и сделают из него соответствующие выводы. Однако сами выводы и изменение жизни — ответственность целиком и полностью того, кто услышал.

Как сказал Бог одному из великих пророков Израиля, Иезекиилю: свидетельствуй каждому, потому, что, если ты не засвидетельствуешь грешнику, что он грешит перед Богом, за совершённый им грех Я спрошу с тебя, а если засвидетельствуешь, то с него самого. Свидетельство абсолютно важно, но как на него реагировать, человек решает сам. Со Христом и с Царством не так. Тут «знание о», знание теоретическое, знание «в принципе» и «вообще» ничего не даёт. Свидетельство о Христе и о Царстве имеет смысл лишь тогда, когда к сказанному человек относится именно как к Божьему откровению, требующему непосредственного, здесь и теперь, ответа.

Оно и понятно: ведь подлинное христианское свидетельство всегда ставит человека перед Богом, открывая ему Божье присутствие. Присутствие, которому можно или открыться, или его отвергнуть. Пророк рассказывает о том, что Бог хочет через него передать другим, свидетель Христов лишь подводит человека ко Христу, как бы знакомя его с Ним, а затем оставляет представленного один на один с Тем, Кому его представил.

Тогда-то и начинается главное — общение человека со Христом непосредственно, без посредников и без переводчиков. Вот опыт такого общения и есть опыт собственно христианской жизни, открывающий человеку Царство и дающий ему возможность, в свою очередь, стать свидетелем для других. Свидетелем, который подведёт ко Христу ещё кого-то, а затем так же отойдёт в сторону, давая тому возможность такой же личной встречи со Христом, какая была предоставлена ему самому.

Говоря о том конфликте, который возник, с одной стороны, между Церковью и Синагогой, а с другой — между Церковью и язычниками, Павел считает, что, несмотря на внешние различия, суть дела в обоих случаях одна, так, что он даже уподобляет их друг другу. На первый взгляд такое сравнение двух внешне очень разных ситуаций выглядит несколько искусственным, ведь палестинская ситуация действительно была уникальной во многих отношениях, даже по сравнению с тем положением, которое складывалось в общинах еврейской диаспоры. Но апостол сам указывает на то общее, что объединяет эти два очень разных случая: и евреи Палестины, выступавшие против апостольской проповеди, и язычники, преследовавшие новообращённых христиан, вышедших из их собственной среды, противостояли тому Царству, которое принёс в мир Спаситель.

Как видно, противостояние объединило и язычников, и таких глубоко религиозных людей, как евреи Палестины. Это тем более замечательно, если вспомнить, что одних с другими практически ничто не связывало, так что в обычной жизни у них почти не находилось точек соприкосновения, а причин и поводов для конфликта было, наоборот, более чем достаточно. Но противостояние Царству, как видно, объединило между собой две совершенно не похожие друг на друга группы людей. Такое могло стать возможным лишь потому, что противостояние было не политическим, не идейным и даже не религиозным, а духовным. Явление в мире Царства одинаково угрожало как традиционному языческому, так и традиционному религиозному укладу жизни. Языческий уклад входящее в мир Царство просто разрушало: ведь оно оказывалось несовместимо с его нормами и законами и имело целью их полностью изменить с тем, чтобы мир преобразился и стал частью Царства, подчинившись его законам.

Но и религия как таковая могла войти в Царство, лишь перестав быть тем, что она есть: она должна была освободиться от внешних обрядово-ритуальных форм, но, самое главное, религиозные люди должны были отказаться от абсолютизации собственной религиозности. На практике это означало разрушение религиозного сознания в той его форме, которая свойственна подавляющему большинству религиозных людей, независимо от того, какую религию они исповедуют. Как видно, в обоих случаях речь идёт о выборе между Царством и тем привычным порядком вещей, от которого не хочется отказываться ни язычнику, ни человеку религиозному. О выборе, который определяет путь каждого и его судьбу в вечности.

Правила поведения христиан, которых Господь обязал благовествовать, апостол Павел повторяет не раз и не два. И вот в сегодняшнем чтении пред нами сжатое изложение основы жизни для каждого. Во-первых, свидетельство не вместо, а вместе с обычной жизнью, с повседневными обязанностями, с заботой о хлебе насущном. Мы не можем оправдывать свое бездействие тем, что у нас слишком сложная жизнь. Во-вторых, святое, праведное, безукоризненное поведение. Сказать проще, чем сделать. Но во перед нами человек с очевидно не легким характером, со своими проблемами, болезнями, которые его очевидно тяготят и мучают. И он говорит нам, что наше поведение перед Богом должно быть безукоризненно.

Но сильнее всего Павел определяет как центр своей проповеди: "мы просили и убеждали и умоляли поступать достойно Бога, призвавшего вас в Свое Царство и славу". Современному человеку нестерпимо больно принять эту фразу. Потому что удобнее всего представить себе Бога, как нечто абстрактное, механистичное, многоликое и жестокое. С таким проще, он подконтролен. Но одной фразой мы становимся перед лицом Бога, в котором нет никакой тьмы, перед лицом Сына человеческого апостол Павел умоляет нас быть достойными призвавшего нас в чудный Свой Свет. Готовность свидетельствовать о Свете, о Славе и Царстве основывается именно на том, что все это не абстракция. Мы говорим о свойствах и качествах реальной Личности.