Мысли вслух на 2 Петр 1:1-11

«… покажите в вере вашей добродетель, в добродетели рассудительность, в рассудительности воздержание, в воздержании терпение, в терпении благочестие, в благочестии братолюбие, в братолюбии любовь…» Какую примечательную цепочку достойных вещей выстраивает апостол Петр. Но давайте подумаем, что это? Лестница наверх? Круг? Спираль? Или просто поставленные без всякой закономерности слова? То, что апостол не ставил слова совсем в случайном порядке, можно видеть из того, что началом является вера, а концом любовь. Это заставляет нас вспомнить о круге или спирали, ибо есть эта близость и взаимообусловленность веры и любови. Мы привыкли, что одно невозможно без другого, что это есть прообраз двух главных заповедей, данных нам Господом: о любви к Богу (вера) и о любви к человеку (любовь). Но вспомним вот что. «А теперь пребывают сии три: вера, надежда, любовь; но любовь из них больше.» (1 Кор 13:13). Любовь больше. И значит она выше. Но что есть суть Царствия Небесного? Конечно, любовь. Ибо там нет необходимости в вере, а есть прямой опыт сопребывания. Это заставляет нас думать, что апостол рисует подобие лестницы, вторым концом  — любовью — упирающейся в Небо (тем более, что этот образ не нов). Действительно, что есть всякий первый шаг? Поверить, уверовать, испытать обращение, далее следует взращивание в себе добродетелей, овладение страстями и все выше и выше по восходящей. До предельной точки, любви, которая, по слову апостола Павла есть совокупность совершенства («Более же всего облекитесь в любовь, которая есть совокупность совершенства». Кол 3:14). Но с другой стороны, довольно трудно установить точную иерархию внутри, например, сказать, что братолюбие выше благочестия, а благочестие выше терпения. В науке это довольно часто встречающаяся ситуация, когда вроде бы налицо закономерность, но в то же время четкого правила нет (детерминированные процессы со стохастикой). Поэтому нельзя слепо применить ни одну из предложенных нами моделей. Но в том и гений апостола Петра.

Говоря в своём послании римской церкви о духовном пути христианина, Пётр описывает его как своего рода духовную лестницу, как процесс становления человека в его отношениях со Христом и в жизни Царства. И начинается этот процесс, естественно, с веры — с веры как доверия Богу и Иисусу как Мессии, Учителю и Спасителю.

Без такого доверия ни о каком дальнейшем пути говорить, естественно, не приходится. Но такое доверие невозможно без того, что в Синодальном переводе называется добродетелью. Впрочем, соответствующее греческое слово с трудом переводимо на русский язык. Оно предполагает не просто добродетель как достойный моральный облик человека и его религиозность, но и нечто большее: готовность следовать тому внутреннему императиву, который человек в себе открыл. Для христианина таким императивом является доверие Христу и безусловная верность Ему.

Добродетель и заключается в том, чтобы не изменять этой верности. А добродетель в свою очередь порождает то, что апостол называет «знанием» («рассудительностью» Синодального перевода). Соответствующий еврейский эквивалент упомянутого греческого слова в яхвистском и в иудейском контексте связывается обычно с богопознанием и с пониманием пути праведности, прежде всего в контексте различения добра и зла и следования Торе (в евангельские времена, и в особенности для христианина, внутренней Торе в первую очередь). Для христиан именно неуклонная верность Христу и абсолютная ценность отношений с Ним была школой праведного пути и внутренней Торы.

Но внутренняя Тора, предполагающая восприятие заповедей как внутреннего духовного и нравственного императива и как непосредственно обращённых к человеку Божьих интенций, требовала для своего соблюдения определённого самоконтроля, того, что впоследствии стало называться аскетикой — не в смысле самоумервщления, а в смысле выстраивания своей внутренней, а затем и внешней жизни соответственно Божьим заповедям. В евангельские времена слово «аскетика» в таком значении ещё не употреблялось, и апостол называет эту практику «воздержанием».

Практика эта предполагала прежде всего осознание собственных интенций и сознательное управление ими, что было невозможно без укрепления воли, благодаря которой духовная жизнь человека становилась достаточно устойчивой: его уже не так просто было выбить из колеи или, тем более, склонить к нарушению заповеди или к измене Христу. Такую внутреннюю устойчивость Пётр называет греческим словом, которое на русский переводят обычно как «терпение».

Устойчивость эта и является непременным условием полноценной духовной жизни и глубоких отношений с Богом, которые апостол называет «благочестием». И нет ничего удивительного в том, что устойчивые отношения с Богом становятся основанием для таких же устойчивых отношений с ближними — благочестие рождает братолюбие, создающее пространство для той любви Царства, без которой христианская жизнь невозможна. Таким видит Пётр путь христианина — от первой встречи со Христом до укоренения в Царстве. Путь, открытый каждому, кто готов идти.

Второе Соборное послание апостола Петра, в сущности, продолжает те же мысли, которые апостол высказывает и в Первом послании. Преподав читателям начальное благословение, апостол вновь говорит о том, что древняя Церковь называла «двумя путями». «Есть два пути, один — жизни, и один — смерти», как гласит начало Дидахэ, или Учения 12 апостолов. Но в сегодняшнем отрывке апостол Петр дополняет это описанием последовательного возрастания человека в правде Божией. В 5-7 стихах он призывает нас возрастать, и в качестве основы для этого полагает веру. И далее он говорит о том, что вера дает основание для добродетели. Конечно, если ты не веришь, то где ты возьмешь силы поступать добродетельно?

Далее, апостол призывает нас показать (и, следовательно, найти) в добродетели знание (мы ориентируемся на греческий текст, так как Синодальный здесь приблизителен). Это так, потому что только добродетельная жизнь делает человека способным познавать Самого Господа. И это глубинное, сердечное знание Христа ведет тебя по Его пути. Это путь воздержания и терпения, путь смирения. Далее апостол говорит о том, что воздержание и терпение, а не что иное, являются основанием для благочестия, а наивысшим выражением последнего является братолюбие и любовь. И в заключение мы слышим удивительное обетование, которое дает нам надежду на жизнь: «так поступая, — говорит апостол, — никогда не преткнетесь».

В евангельском чтении мы читаем о Втором пришествии Христа, перед которым будут войны и болезни и обмануты будут многие. Но "во всех народах прежде должно быть проповедано Евангелие". Евангелие - это не только закон, но и часть нашего мира. Это и есть мир для христианина. И не только мир духовный, но и мир, как Земля, Вселенная. Ведь то, что случится в день Второго пришествия будет концом мира. Весь наш мир, созданный Богом, есть Христос. В самом начале послания апостола Петра мы читаем удивительные слова благословения: "Благодать и мир вам да умножатся в познании Бога и Христа Иисуса, Господа нашего". Это призыв к постоянному изучению Евангелия, к постоянной работе во славу Христа и по заповедям Его. Каждому и всему миру даны обетования, которые апостол называет драгоценными и великими. Это обетования вечной жизни во Христе. И страшная участь человеку, прожившему жизнь без Христа, путями этого мира. Потому, по бесконечной Своей милости, Он призывает каждому проповедовать знание и дать возможность идти путем Евангелия. А кому предоставлена такая возможность, и кто избрал этот путь, тот должен "делать твердым свое звание и избрание". И идти за Христом через все, что предстоит нам и миру.

Интересную цепочку описывает Пётр: от доверия к тому, что называется греческим словом ἀρετή, от неё — к знанию, от знания — к тому, что по-русски можно было бы назвать сдержанностью или самоконтролем, а далее — к постоянству и к благочестию, за которым следуют братолюбие и любовь. Что же имеет в виду апостол? Греческое слово ἀρετή переводят обычно, как «добродетель», но речь идёт не о добродетелях, как о добрых поступках или добрых свойствах души. Слово ἀρετή обозначает, прежде всего, стремление следовать принципам, ведущим к добру, примерно то, что на языке яхвизма и иудаизма называется стремлением к праведности. Как видно, без такого стремления нормальной духовной жизни у христианина быть не может. Это стремление помогает ищущему обрести то знание (верующий яхвист или иудей послепленной поры назвал бы его «мудростью»), которое помогает ищущему праведного пути не сбиться с него. И, если ищущему праведного пути удаётся овладеть этим «знанием», которое скорее следовало бы назвать умением или навыком (соответствующее греческое слово такое понимание допускает), он обретает то, что в иудаизме называется внутренней Торой: каждый его поступок, каждое слово и каждый сделанный выбор перестают быть случайными или спонтанными, они прежде оцениваются на соответствие Торе и данным Богом заповедям, и лишь после этого говорятся или делаются. Апостол, писавший по-гречески, употребил для описания такого внутреннего состояния христианина слово, которое можно было бы перевести как «сдержанность» или «самоконтроль» (слово «воздержание» получило в христианском словоупотреблении несколько иной, специфический смысл, хотя в своём изначальном смысле, наверное, подошло бы и оно). Когда у ищущего праведного пути появляется навык такой сдержанности или самоконтроля, можно говорить, что внутренняя Тора стала неотъемлемой частью его духовной жизни; он обретает то, что апостол называет «благочестием». Только теперь, собственно, и оказывается возможным вести речь о братолюбии, о таком отношении к братьям, которое можно назвать любовью, когда каждому, с кем приходится общаться, независимо от его поведения и отношения к себе, желаешь только добра. И лишь после этого можно говорить о той любви, о которой говорил Своим ученикам Спаситель на Тайной вечере: ведь Он говорил о любви, как о среде и пространстве Царства, которая может существовать в христианских собраниях, как это явившееся в мир Царство, лишь до тех пор, пока в отношениях между членами общины сохраняется братолюбие. Так описывает апостол путь в Церковь и путь в Царство: от стремления к праведной жизни до момента, когда жизнь Царства открывается ищущему во всей полноте.

Что имеет в виду Пётр, призывая адресатов своего послания «подтверждать своё призвание и избранность»? Что касается избранности, то тут апостол, как видно, придерживается вполне традиционного для своего времени взгляда на Мессию и на тот мессианский остаток, который и вырастает в новый народ, встречающий и принимающий Мессию. Согласно этим иудейским представлениям, Мессия, как и народ Божий, был задуман Богом ещё до создания мира. Конечно, замысел Божий касался не отдельных людей, а именно народа как целого, как народа-общины, общины верных, главной исторической задачей которой станет хранение полученного от Бога откровения вплоть до дня прихода Мессии, когда откровение это станет доступно каждому, принимающему Мессию. Что касается отдельных людей, тот тут многое определялось свободным выбором человека: ведь родиться евреем было ещё недостаточно, надо было реализовать в своей жизни то призвание, которое потенциально было дано каждому, рождённому евреем. Реализовать же духовное призвание без личного выбора, очевидно, совершенно невозможно, так что вопрос принадлежности к народу Божию определялся не только рождением, но и всей жизнью. Апостол же, как видно, переносит это традиционное представление на Церковь, что и не удивительно: ведь если евреем можно родиться, то христианами не рождаются, хотя Церковь, как и Сам Мессия, была, несомненно, задумана Богом ещё до создания мира. И всякий, к ней приобщающийся, приобщается к этому замыслу, становясь его частью, становясь избранником Божиим. Но в Церковь мало войти однажды, в ней ещё надо жить. Церковь — земное измерение Царства, и если в Царстве можно жить, лишь прилагая постоянные духовные усилия к тому, чтобы его не утратить, то тоже самое можно сказать и о жизни в Церкви, а иначе избрание легко потерять. Казалось бы, призвание от Бога — навсегда. Но ведь и призвание тоже лишь возможность, его ещё нужно раскрыть, раскрыть на протяжении всей своей жизни, иначе оно так и умрёт, не проявившись. И Пётр не устаёт об этом напоминать, быть может, потому, что уже в его времена в Церкви стали появляться люди, искренне считавшие, что их первый шаг на духовном пути и есть уже его благополучное и победоносное завершение, что спасение и полнота жизни в Царстве им гарантированы уже потому, что они доверились своему Спасителю и приняли крещение. А апостол, как видно, хочет развеять в них это заблуждение: ведь оно легко могло стоить им спасения. Спасения, которое легко потерять и очень трудно потом найти снова.