Мысли вслух на 1 Ин 4:1-12

Испытывать духов апостол предлагает по той причине, что много лжепророков появилось в мире. Иоанн о том не пишет, но мы вправе развить его предупреждение: как бы нам самим, приняв голос из тьмы за голос свыше, не стать такими лжепророками. Чтобы этого не случилось, Иоанн предлагает простой критерий: обратить внимание на то, как дух, претендующий быть пророческим, реагирует на Христа. Такой дух не обязательно прямо станет Его отвергать, он даже может отзываться о Нём уважительно, однако даже в этом случае он обязательно, чуть раньше или чуть позже, начнёт дополнять похвалы Христу многочисленными «но», конечная цель которых — отрицание реального Христа, пришедшего во плоти. Так что мы имеем возможность различать, с чем имеем дело — с разномыслиями ли, о неизбежности которых писал апостол Павел, или же с искажением самих основ Евангелия.

Лжепророки часто претендуют на обладание особым знанием, но при этом у них, как правило, нет любви, и это неудивительно, ведь у них нет Христа. Наличие или отсутствие любви для многих может показаться излишне простым и ненадёжным критерием, особенно в наше время, когда одной из основ цивилизации стало накопление информации. Как древние лжеучителя, так и современные претендуют на знание, а не на любовь, она им кажется недостаточно серьёзной, а если и признаётся, то сводится к чему-то другому, например, к сентиментальности (и это ещё не самый провальный вариант).

Но нет сентиментальности в голгофской жертве.

«Возлюбленные! если сердце наше не осуждает нас, то мы имеем дерзновение к Богу…» Сердце… а почему именно сердце? Ведь способностью выносить суждения, казалось бы, обладает ум, а не сердце. Был такой совсем не религиозный человек, человек Нового времени (жил он в XVII-ом веке) Франсуа де Ларошфуко, моралист, предваривший появление Вольтера, Руссо и Дидро, и он говорил так: ум всегда у сердца в дураках. Возможно, он хотел сказать нечто иное, чем попытаемся навязать ему мы. Но вот еще одно мнение, человека совсем другого, хотя и жившего примерно в то же время — слова Спинозы: страсти побеждаются не разумом, но лишь более сильными страстями. Мы не случайно говорим сейчас об этом, не случайно и Апостол говорит о неосуждении сердца, ибо мы стоим при дверях Великого поста. Мы будем меньше есть и хуже питать свой мозг ради того, чтобы заставить сердце стать более чувствительным и сказать нам, осуждает ли нас оно. Потому что очень часто (если не всегда) мы каемся в том, что к исповеди предлагает нам наш ум. А каковы наши грехи – почти все это страсти, и вот, мы умом пытаемся их победить. Конечно, мы стараемся делать вид, что побеждаем их аскезой… Но какая аскеза у современного городского человека, который должен каждый день ходить на работу и что-то на работе соображать, невзирая на гипогликемию, который должен бегать с детьми и пожилыми родителями – невозможна аскеза в истинном смысле в таких условиях, все это лишь посильное самоограничение. И остается нам на помощь со страстями только ум. Но вот свидетельство двух таких разных людей о том, что это может и вовсе бесполезно.А теперь опять вернемся к словам Апостола: «…если сердце наше не осуждает нас…». Посмотрим на этот чудесный орган – сердце. Это одно из наиболее частотных слов Библии. Вот что пишет философ сердца, как его некоторые называют, Б. Вышеславцев: «Необходимо признать сердце основным органом религиозных переживаний. В простоте и доступности этого слова «сердце», этого символа, постоянно присутствующего в простой разговорной речи — его высокая религиозная ценность. Человек «без сердца» есть человек без любви и без религии, безрелигиозность есть в конце концов бессердечность». Давайте посвятим Великий пост принятию в свое сердце Святого Сердца Иисуса и отысканию в бескрайнем Святом Сердце Иисуса местечка для своего сердца.

Мир наполнен духовными явлениями, событиями, учениями. Все это очень разнообразно, потому что даже от одного духа — Духа Святого — могут исходить очень разные дары и плоды. Но Дух Святой — не единственный дух, действующий в мире. Как разобраться, как различить, от какого духа исходит то или иное явление или учение?

Апостол Иоанн предлагает несколько неожиданный на первый взгляд критерий. Разве все, что Дух Божий открывал людям (в Ветхом завете, например), всегда говорило об Иисусе Христе? Впрямую, вроде бы, — нет. Но Иисус говорит ученикам: «Исследуйте Писание, потому что оно говорит обо Мне». И апостол Павел называет Ветхий завет «детоводителем ко Христу». В самом деле, цепочка заветов, составляющая ось Священной истории, обретает смысл и целесообразность только тогда, когда она ведет к полноте соединения Бога и человека, а значит — к Богочеловечеству Христа, к Сыну Божиему, во плоти пришедшему.

«Работает» ли этот критерий сейчас, когда духовные явления стали так разнообразны, как никогда ранее, и когда любые учения так или иначе вынуждены считаться с феноменом христианства? Я думаю, что «работает», — как необходимый, но не достаточный. Идущее от Бога учение обязательно будет утверждать Богочеловечество Христа, но возможна и «мимикрия», когда «дух не от Бога» учит: «Да, Христос — это само собой, но нужно еще...». И здесь нам не обойтись без особого дара Духа Святого — дара различения духов.

Апостол говорит нам о необходимости испытания духов, то есть различения Божьего и сатанинского в жизни. Перед этими словами апостол подчеркивает, что для христианина характерны вера, исполнение заповедей и сердце, открытое пред Богом. И он формулирует знаменитые слова, порой называемые «критерием апостола Иоанна». Всякий дух, говорит апостол, который исповедует Христа, пришедшего во плоти, есть от Бога. Если мы внимательно вглядимся в историю догматического развития христианства в эпоху Вселенских соборов, то мы увидим, что в конечном итоге все лжеучения отвергались Церковью именно по этому критерию. И, напротив, соответствие ему помогает отличить христианские конфессии от квазихристианских сект.

Но кроме догматического и исторического значения, эти слова весьма важны и в практической жизни христиан. В первую очередь апостол Иоанн говорит о различении духов, говорящих в сердце человека. Что правильно и что неправильно, что достойно христианина, а что недостойно — в значительной степени для различения этого в своей собственной жизни нужно пользоваться именно критерием апостола Иоанна.

То, что говорит сегодня апостол Иоанн, очень просто и очень сложно... Непрерывно повторяющееся слово «любовь» — ключевое. Что может быть проще? Что может быть сложнее? Апостол говорит, что мы узнаём о том, что Бог живёт в нас, по тому, что любим друг друга, и тут же выдвигает и другую версию — что Бог пребывает в том, кто исповедует, что Иисус есть Сын Божий. Да в общем-то все мы, называя себя христианами, уже исповедуем, что Он — Сын Божий. Некоторые из нас даже читают каждый день Символ веры. А вот с любовью всё несколько хуже... Так что же у нас с критериями пребывания в Боге? Да вот и получается, что простых ответов нет. Мы — в Нём, поскольку веруем в Него, и вне Его, поскольку не умеем любить... и только Он может как-то разобраться в этой путанице и научить нас любить.

Для апостола любовь и богопознание вещи не только неотделимы друг от друга — для него они суть две стороны одной и той же реальности. Бога никто никогда не видел, говорит Иоанн, но если мы друг друга любим, то Бог пребывает «в нас» (соответствующее греческое выражение может означать как «внутри (каждого из) нас», так и «среди нас»). В этом случае Божья любовь пребывает «в нас» (в обоих значениях этого выражения) во всей полноте. На первый взгляд мысль о том, что всякое богопознание есть любовь, может показаться странной. Есть ведь и другие его формы, не отрицающие любви, но и не ставящие её в центр отношений человека с Богом.

Но если на любовь смотреть не только как на отношения между людьми, но и как на форму Божьего присутствия, для Царства основную и основополагающую, то многое станет понятнее. В самом деле: как может человек увидеть Бога? Единственная реальная возможность (не считая умозрительных абстракций, к подлинному богопознанию обычно отношения не имеющих) — это осознание того дыхания жизни, которое Бог «вдунул» в человека при сотворении.

Сознательное помещение его в центр собственной жизни во всех её проявлениях. Только так богопознание и богообщение может стать для человека реальностью. Тогда реальностью для него становится и Божья сила, и Божья любовь — те формы Божьего присутствия, которые были доступны человеку ещё до прихода в мир Христа. Всякий другой опыт богообщения оказывается производным от опыта осознания этого Присутствия.

Но с приходом Христа ситуация объективно меняется: теперь всякий опыт Присутствия (если только, конечно, он подлинный) неотделим от Царства, входящего в мир. То дыхание жизни, которое дано каждому, сегодня может стать дверью в Царство — если только постучаться. Но открыть дверь может только Христос, а когда Он откроет, новым основанием жизни человека станет энергия любви, на которой основана вся жизнь Царства. На энергии природной основана только жизнь падшего мира — но и за природной энергией скрывается Бог.

За энергией любви же Бог не скрывается, в ней и через неё Он открывается, поэтому она и лежит в основании Царства. Но если, по словам Спасителя, Царство внутри нас и среди нас, то и любовь, если мы жители Царства, тоже будет внутри нас и посреди нас. А за конкретными её проявлениями внутри нас и среди нас стоит вся полнота Божьей любви, явленной Царству. Всё остальное, все формы бытия, осознания и богопознания — производное от Божьей любви. Независимо от того, насколько понимают это люди.

Мы продолжаем искать знамений - ведь кажется, что без них так трудно верить. Мы продолжаем ждать, что Господь Сам явится нам, мечтать о том, что увидим Его своими глазами и услышим своими ушами.

Но чуда любви в нашей жизни - не видим. А ведь именно эти чудеса - когда вдруг, неожиданно, понимаешь, что этот человек посмотрел на тебя с любовью, или что твое собственное каменное сердце вдруг согрелось при мысли о другом человеке — именно это и есть знак присутствия Бога в нашем сердце и в этом мире.

Фраза "Бога никто никогда не видел" странно выглядит в устах апостола Иоанна, который на Тайной Вечери возлежал, положив голову на грудь Иисусу, который видел Его на Кресте, и видел Его воскресшим. Однако, может быть, апостол имел в виду другое: то, что существование Бога нельзя доказать, то, что Он не может заставить своих учеников, даже тех, кого называет детьми - он все же не может заставить поверить в то, что он, Иоанн, видел своими глазами и слышал своими ушами.

А любовь может увидеть каждый. Потому что даже в мире полном войн, ненависти, раздоров, любовь всегда присутствует, и всегда побеждает. Ведь Бог уже победил на Кресте своей любовью и Он больше, чем зло мира сего. Бог есть любовь всепобеждающая.

Бог возлюбил людей не потому, что люди всегда хорошо себя вели, не потому, что люди были особенно симпатичными, не потому, что люди любили Его... Он возлюбил нас просто так. И когда мы говорим: «А за что я буду любить Васю Иванова, он ведь меня не любит?» — мы переводим разговор из области любви в область взаимозачётов и прочих бартерных обменов. Любовь существует просто так, любовь в том, что кто-то просто любит — не «в ответ на любовь», а просто...

Дерзновение в день суда... О чём говорит апостол Иоанн? Дерзновение — это и смелость, и уверенность. Но представьте себе Его суд. Глаза в глаза — с Единственным Праведным... Да возможно ли на этом суде сохранять спокойствие и уверенность? Апостол Иоанн говорит, что Господь дал нам достаточно способности любить, и любовь может достичь в нас такого совершенства, что мы будем поступать так, как Он — и, следовательно, не бояться Его суда... Просто? Совсем непросто, потому что это только способность, возможность. Это то, что Он дал; Его дар безграничен, Его дар дан в полноте. А вот насколько мы принимаем Его дар — это уже вопрос. Но зависит это не от кого-то и от чего-то, а от нас самих.