Мысли вслух на 1 Ин 4:13-5:5

Иоанн обычными словами говорит о том, что для него просто и естественно, но что так трудно понять умом, и ещё труднее во всей полноте ощутить: о таинственном присутствии Бога в исповедующих Иисуса Сыном Божиим. Когда эта мысль доходит по настоящему, первая реакция подобна реакции Петра, воскликнувшего Христу: «выйди от меня, Господи! потому что я человек грешный» (Лк 5:8). Но Он приходит к нам именно для того, чтобы избавить от власти греха.

Если Бог есть любовь, то пребывание в любви означает пребывание в Боге. Раскрывая свойства любви, Иоанн подчёркивает, что в любви нет страха, в страхе же есть мучение. Значит, нет мучения в Боге. А если так, чем следует объяснить мучения нераскаявшихся грешников, не тем ли, что они, отвернувшись от Бога, отвергли источник любви и оказались во власти страха, избавиться от которого не в силах, как бы ни храбрились напоказ? Ведь в страхе есть мучение...

Признак любви к Богу — любовь к брату. К братству же призваны все люди, и если говорится о помощи ближним, то потому, что начинать надо с тех, кто рядом, не отговариваясь необходимостью сначала позаботиться о дальних. Начало всегда рядом, в нас самих и поблизости, но с этого пятачка мы призваны идти дальше, служа Господу, стремящемуся спасти и преобразить весь мир.

Почему "в любви нет страха"? Почему то, что в страхе есть мучение - делает страх помехой на дороге любви? Ведь, казалось бы, мы часто мучаемся, любя? Если вдуматься - то нет, не часто.

Мы мучаемся, если человек не отвечает на нашу любовь, то есть когда мы боимся, что нас недостаточно любят в ответ, что нас недооценили. Тогда это не любовь, а тоска по другому человеку и уязвленное самолюбие, совершенная любовь просто желала бы другому счастья, без сожаления о самом себе. Мы мучаемся от страха за любимого... но ведь такой страх - это, во-первых, сомнение в любимом человеке (если речь о взрослом), и недоверие Богу (если речь о ребенке).

Ответственность за ребенка, вынуждающая ограждать его от опасности - часть родительской любви, но панический страх, что с ребенком что-то случится, вовсе не признак больших материнских или отцовских чувств.

В отношениях часто встречается страх - страх обидеть или быть обиженным, страх недодать любви или проявить лишнюю пылкость, страх быть собой, страх, что тебя не примут... Страхов очень много, а общее у них одно: страх создает препятствие, это как бы маленькая перегородка, она автоматически увеличивает расстояние между людьми, и делает его труднопроходимым для теплого потока настоящей любви, той, которая есть Бог, той, что создает встречу человека с человеком и человека с Богом.

Почему несовместимы страх и любовь? Боится ли чего-либо Бог? Конечно, нет! Ну, так это потому что Он всемогущ... А нам-то каково? Вот об этом Иоанн Богослов и говорит: в том, кто любит, пребывает Сам Бог, потому что Бог есть любовь. А значит, можно ничего не бояться. Если же в нас страх есть (а опознается это по «мучению»), то, очевидно, что любовь, Божие присутствие в нас несовершенно, недостаточно.

Здесь есть еще один важный момент. Апостол Иоанн пишет, что любовь проявляется в исполнении заповедей. Основным мотивом для исполнения заповедей в Ветхом завете был страх, и этот страх парализовал человека. Ведь заповеди указывали, чего нельзя делать, и, стремясь исполнить их, человек боялся делать, чтобы не сделать что-нибудь не так. Заповедь новая, о которой пишет Иоанн, сформулирована иначе: делайте, любите друг друга. Стремление исполнить эту заповедь освобождает человека, проявляет в нем активность, инициативу.

Мало кто из нас может похвастаться хорошими отношениями с ближними. В ежедневном испытании совести мы обязательно замечаем гнев, обидчивость, раздражительность... Но уж зато Бога мы любим! Любим? А вот апостол Иоанн говорит, что если мы не любим ближних, — значит, и Бога не любим! Всё просто. Бога мы не видели, а это значит, что так или иначе мы представляем себе некий образ, и любить этот образ, конечно, несложно. А вот в наших отношениях с близкими людьми проверяется сама по себе способность любить. Даже если образ Бога, созданный нами, близок к реальности, любить Его не так уж трудно: Он благ и милостив, Он не создаёт нам никаких проблем! Любить человека — возможно, сварливого, капризного, требовательного и не слишком умного — значительно труднее. Но если в этой сложной ситуации не проявляется наша любовь — значит, что-то с ней, этой любовью, не так. Значит, она уже не бескорыстна, а ориентирована на удобство. А значит... это уже не любовь.

Здесь Иоанн связывает воедино любовь к Богу и любовь к ближнему. Такая связь была укоренена в Торе, и она была прекрасно известна раввинистической традиции евангельских времён. Но Иоанн рассматривает её в контексте нового, христианского откровения. Любовь для него — не просто отношения между людьми, как это было в дохристианские времена, она для него неотделима от самой природы Царства. Прежде любовь (как и противоположная ей ненависть) была прежде всего отношением, связывающим людей между собой (подобно тому, как ненависть была отношением, людей разделяющим).

Среда же, внутри которой отношения строились, оставалась природной, по преимуществу психической. Причём это была природа падшего мира, в основании которой лежала природная энергия, не столько открывающая, сколько скрывающая Бога от человека. Любовь как духовное явление с такой скрывающей Бога природой не могла не войти в противоречие, и потому любовь в падшем мире не могла раскрыться во всей полноте. Там, куда она не могла проникнуть, оставалось место падшей природе со всеми её проявлениями, включая страхи, свойственные психике падшего человека — не всегда осознанные, но всегда реальные и всегда мешающие человеку жить полноценной духовной жизнью.

Иное дело Царство. Тут природную энергию сменяет энергия Божьей любви. Она похожа на природную энергию в том отношении, что предоставляет возможность бытия всем существующим формам и проявлениям природной жизни. Но, в отличие от природной энергии падшего мира, энергия Божьей любви не скрывает Бога, а, наоборот, открывает Его, Его волю и Его присутствие.

Такая среда полностью соответствует отношениям любви между людьми: дух и природа оказываются в полной гармонии. Любовь теперь может раскрыться во всей полноте: в Царстве, в отличие от непреображённого мира, ей ничто не препятствует. Поэтому и возможно тут полное избавление от страха: ведь прежняя психическая природа уступает место новой, которая полностью послушна воле человека. Любовь проявляется в полноте, и места страхам в душе человека не остаётся. Это и есть та христианская жизнь, о которой свидетельствовал как Иоанн, так и другие апостолы.

Сегодняшнее чтение как-то неприятно напомнило школьные годы... Учительница говорит уверенным голосом: «Но ведь задача-то совсем лёгкая!» А ученик мрачно смотрит в парту, зная, что ничего не понимает... Апостол Иоанн говорит нам: «Заповеди Его не тяжки». А внутренний голос отвечает: «Да, ты святой, ты апостол, тебе легко говорить». Что же не так в этом сравнении? Ну конечно, фраза «тебе легко говорить». Апостол Иоанн говорит не как учитель, а как один из нас. Он святой? Да, но не потому, что отличался особыми «способностями к святости». Мы не имеем права сказать, что ему это было легко, а нам не дано. Каждый из святых был просто человеком, таким же, как мы. И заповеди Господни не тяжки объективно — нужно только захотеть их исполнять. Всё зависит от нашего выбора, от нашей свободной воли — а благодать Господь даёт в преизбытке.

Отношения христианина с миром не могут быть простыми. Есть схемы и нормы, привычные для мира, и мы, выросшие в обычных (пусть даже верующих, но не святых) семьях, существуем внутри этих норм. В нас просто заложено стремление к комфорту, к психологическому комфорту — быть как все и при этом чувствовать себя особенным, стремление нравиться окружающим...

Но для этого нужно быть частью этого мира. И тогда мы становимся рабами — потому что мир отвергает тех, кто не выполняет его нормы и предписания. Кому интересно, по какой причине ты не вписываешься в общую схему? Да никому. И если ты просто говоришь; «А вот я не такой, как вы», - ты с лёгкостью оказываешься во власти князя мира сего, который улавливает тебя в сети гордыни...

Только одно побеждает мир, разрывает сети, которыми мы связаны - вера в Иисуса Христа. Когда мы действуем не для себя, но во имя Его, Он дарует нам свободу - свободу от власти греха и мира сего.

Дерзновение в день суда... О чём говорит апостол Иоанн? Дерзновение — это и смелость, и уверенность. Но представьте себе Его суд. Глаза в глаза — с Единственным Праведным... Да возможно ли на этом суде сохранять спокойствие и уверенность? Апостол Иоанн говорит, что Господь дал нам достаточно способности любить, и любовь может достичь в нас такого совершенства, что мы будем поступать так, как Он — и, следовательно, не бояться Его суда... Просто? Совсем непросто, потому что это только способность, возможность. Это то, что Он дал; Его дар безграничен, Его дар дан в полноте. А вот насколько мы принимаем Его дар — это уже вопрос. Но зависит это не от кого-то и от чего-то, а от нас самих.

Бог возлюбил людей не потому, что люди всегда хорошо себя вели, не потому, что люди были особенно симпатичными, не потому, что люди любили Его... Он возлюбил нас просто так. И когда мы говорим: «А за что я буду любить Васю Иванова, он ведь меня не любит?» — мы переводим разговор из области любви в область взаимозачётов и прочих бартерных обменов. Любовь существует просто так, любовь в том, что кто-то просто любит — не «в ответ на любовь», а просто...