Мысли вслух на Мф 19:16-30

Можно сказать, что юноша сам «нарвался» на предложение отказаться от своего имущества, ведь первоначально ему было предложено скромно выполнять предписанные всем заповеди. Но вот он заявил, что сохранил всё это, то есть соблюдение заповедей, от юности.

Конечно, можно задаться и таким вопросом: не много ли юноша на себя берёт, ведь очень трудно ни разу не нарушить ни одной заповеди. Но допустим, юноше удалось прожить безупречно. И всё-таки даже в этом случае он чувствует, что чего-то ему не хватает, его духовный голод неутолён. Что же делать дальше? И уже после этого Иисус предлагает ему принять трудное решение. Но предложение соответствует спросу: тебе мало тех заповедей, данных для всех, ты захотел превзойти общий уровень, так вот и сделай то, что превосходит предлагаемое остальным. И вот юноша уходит, он не в силах выполнить то, о чём сам же и просил.

Слова, сказанные Иисусом ученикам после ухода юноши, полны скорби. Ведь если вслушаться в них, Он скорбит о том, что земное богатство загораживает людям небо. Мы привыкли относить эти слова к тем, кто особенно богат, но, если вдуматься, даже у людей скромного достатка, а то и вовсе бедных, может найтись очень скромное богатство, заслоняющее небо не меньше, а то и больше, чем миллионы долларов или обширные латифундии. В угольное ушко трудно пройти даже очень тощему и ненавьюченному верблюду.

Но Христос снова и снова предлагает нам не привязываться к земному богатству. Ведь Он даёт нам не только всё необходимое для земной жизни, но и гораздо больше, то, что превышает любое земное богатство.

Что можно посоветовать человеку, который хочет прожить жизнь достойно — чтобы потом не было стыдно за бесцельно прожитые годы? Наверное, то же, что посоветовал юноше Иисус — соблюдай заповеди, живи согласно Слову Божьему, то есть, прими от Бога откровение о той жизни, которую Он задумал, и постарайся исполнить Его замысел. Хорошим человеком быть не так уж трудно — не делай другому вреда, будь честен, верен Богу и людям, живи по любви. Чего же больше? О каком еще совершенстве можно говорить? Видимо Бог, сойдя на землю, приносит с Собой другой, новый путь праведности — когда человек живет не только по Слову Божьему, но живет Самим Богом — непрестанным общением с Ним, следованием за Ним, надеждой только на Него. Тогда неуместным становится земное богатство, тогда теряет смысл то, что прежде было ценным: дома, земли, родственные связи. Как тут не отойти с печалью? Или, все таки, все возможно Богу?

Так что же всё-таки советует Иисус обратившемуся к Нему юноше для спасения? В сущности, ничего нового: всё тот же старый, прекрасно всем известный путь праведности. Хочешь войти в Царство, в «жизнь вечную» — соблюдай заповеди. Не какие-то новые, необычные, придуманные каким-нибудь учёным раввином или учителем Торы, а старые, хорошо известные, данные Богом ещё Моисею.

А любознательный юноша, о пути праведности и о заповедях, конечно же, знавший с детства, всё хочет выяснить: может быть, помимо этого, и так всем очевидного, пути есть ещё что-то? Какое-нибудь тайное знание или особая духовная практика, или ещё что-нибудь подобное?

В те времена ведь учителя Торы или учёные наставники-раввины нередко предлагали тот или иной особый путь праведной жизни, выдвигая на первый план или особую молитвенную практику (как раз именно на тот период приходится разгар дискуссии о том, обязан ли верующий еврей читать молитву «Шма», главную иудейскую молитву, непрерывно, или нет: как видно, многие раввины и учителя Торы были уверены, что это совершенно необходимо), или частые посты, или особый способ соблюдения шаббата и некоторых других религиозных установлений. Но всегда это были «заповеди плюс», и лишь от интерпретации конкретного учителя зависело содержание плюса.

Иисус не советует обратившегося к Нему юноше ничего подобного, Он ничего не прибавляет к заповедям, данных когда-то Его Отцом Своему народу. Кроме одного: откажись от всего, что имеешь в этой жизни и в этом мире. Стань нищим, говорит Он юноше, это единственное, чего тебе не хватает, и единственное, что ты можешь сделать для того, чтобы приблизиться к Царству, к «жизни вечной». И юноша уходит, поняв, что такой путь ему не по силам.

Но интереснее всего реакция учеников: они тоже в сомнениях, даже в страхе: так кто же тогда спасётся? И это при том, что они-то действительно оставили всё и пошли за Иисусом! Как видно, апостолы поняли, что дело не в имуществе как таковом, а в чём-то другом, более серьёзном и важном.

Быть может, в том отношении и к собственному имуществу, и к самой жизни, которое определяет, можно ли считать человека действительно нищим, готов ли он расстаться не с имуществом и даже не с социальным статусом, а с тем порядком вещей, который определяет жизнь непреображённого мира. Ведь только такая готовность, а не наличие или отсутствие имущества или высокого общественного положения, делает человека пригодным для жизни в Царстве. И ближайшие ученики Иисуса, быть может, впервые задумались об этом всерьёз. А задумавшись, поняли: готовых нет. И обрести Царство можно лишь по милости Божьей.

Приведем слова из проповеди владыки Антония (Блума): «Сегодня Господь предостерегает нас о том, как трудно богатому войти в Царство Божие. Означает ли это, что Царство Божие открыто только обездоленному, тому, кто в материальной нужде, кто на земле лишен всего? Нет. Царство Божие открыто всякому, кто не порабощен тем, что имеет. В первой заповеди блаженства – Блаженны нищие духом, ибо тех есть Царство Небесное - нам дается ключ к сегодняшней притче: нищие духом это те, которые поняли, что они не имеют ничего, что было бы их собственностью». Богатство и нищета и богатство духом и нищета духом. Вот четыре разных понятия, о которых нам надо помнить в связи с сегодняшним фрагментом. Владыка противопоставляет богатству не нищету, а нищету духом, это очень важно понять. Но как нам расставить оставшиеся два понятия для того, чтобы сделать картину полной? Вернемся опять к тексту владыки.

«Бедность не равнозначна лишенности; бедность означает свободу от порабощения иллюзии, будто мы самобытны, будто мы творцы того, чем являемся и чем обладаем. И это значит быть свободными от порабощения тому, что нам дано, чтобы стать соработниками Божиими, быть как бы только управляющими над тем имуществом, которое Бог нам поручил.» Значит нищета именно как лишенность не противостоит богатству, как нам часто кажется, а в каком-то смысле находится на одном полюсе с ним. А на другом полюсе богатство духом и нищета духом. Вот эта близость и переливание богатства и нищеты духом друг в друга очень хорошо описывает Апостол. «Ибо вы знаете благодать Господа нашего Иисуса Христа, что Он, будучи богат, обнищал ради вас, дабы вы обогатились Его нищетою» (2 Кор 8:9).

Юноша задает вопрос о самом для нас важном — о жизни вечной. При этом он спрашивает: «что сделать, чтобы иметь жизнь вечную?». Это подход Закона, и Иисус, естественно, обращает внимание юноши на то, как тот исполняет Закон. Услышав, что исполняет, Иисус предлагает выйти за пределы законнического подхода: «Если хочешь БЫТЬ совершенным...» Быть, а не иметь! Вечная жизнь — это не то, что имеют, а то, во что входят, чтобы быть.

И входят в жизнь вечную не с помощью того, чем обладаешь, — неважно, духовные или материальные это богатства, собственная праведность или «большое имение». От любого богатства человеку отказаться чрезвычайно трудно, и чем больше богатство — тем труднее. Все, что мы имеем, — мы получили от Бога, и свои способности и таланты, и материальные блага. Но если мы начинаем считать все, что получили в дар, своим, своей собственностью, мы становимся теми богатыми, которым невозможно войти в Царство Божие, это Царство даруется, а не присвояется.

Путь спасения один: «раздай все и следуй за Мной», освободись от обладания и от самого себя ради Бога и вверься Ему — ибо человекам спасение невозможно, но «все возможно Богу».

Этот разговор лишает всякой экзальтации. "Ах, я уже все заповеди исполнил. Ах, Господи, какой Ты прекрасный, что бы мне такого для Тебя сделать. Ты только скажи, я на все готов(а)." Прибывая в таком настроении, мы забываем, что Бог совершенно не подходящий партнер для игры "проси чего хочешь, только не этого". Он всегда предлагает свой вариант и не факт, что Его предложение нас устроит. Оно может нас опечалить, оскорбить и показать нам, где мы находимся. И еще, если мы в состоянии видеть, понять, где мы должны бы находиться. Обращаясь к Богу с вопросом, что мне для тебя сделать, нужно понимать, что Бог свободен. И смешно судить о Нем по себе. Он не занимается самообманом, и не обманывает нас. Он, по милости своей, не показывает нам всего, что видит в нас, учит нас постепенно и аккуратно. И, говоря Ему "я готов ко всему", нужно быть готовым, что Он попросит всего без исключения, без остатка, до конца.

Диалог между Христом и богатым юношей, о котором мы читаем в сегодняшнем Евангелии, — одно из самых известных и пререкаемых мест в Новом завете. Он вызывает сильные эмоции у большинства людей — потому что мы моментально пугаемся, что подобный призыв может быть обращен и к нам, а исполнить его нам будет так же трудно, как этому юноше. Никакая логика в этот момент не срабатывает. Бессмысленно объяснять, что не ко всем этот призыв обращен (ведь в этом случае в идеале просто некому будет купить распродаваемое всеми имущество); бессмысленно напоминать, что Сам Господь говорит, что тот, кто идет по этому пути, обретает несравненно больше, чем теряет. Страх расстаться с владением охватывает нас до кончиков пальцев. Мы так упорно видим в имуществе источник нашего бытия и достоинства… Именно это испытал народ Израиля по выходе из Египта. Рабство обеспечивало «прожиточный минимум», и потому оно оказалось желаннее столь трудной свободы. Мы тоже вспоминаем колбасу за 2.20 (кто еще застал ее) — не потому, чтобы она была хороша (гадость была редкостная), — но это был призрак надежности, когда можно было тихо прозябать в крошечной норке и не трудиться доверять Богу.

Именно поэтому нам так важен этот призыв Христа. Даже если лично тебя Он в данную минуту не призывает распродать имущество, это призыв к тебе. Раб отличается от свободного тем, что он не может расстаться с поработителем. Если ты не можешь расстаться с призраком обеспеченности, с обладанием имуществом, значит ты его раб, только и всего. Так что перед нами частный случай того призыва к свободе во Христе, который звучит во всем Евангелии.

В Книге Судей мы читаем рассказ о призвании Гедеона. Ангел Господень приходит к нему, когда тот собирался спрятаться от врагов, и Гедеон спрашивает, как так случилось, что Господь оставил Свой народ. «Господь, воззрев на него, сказал: иди с этою силою твоею и спаси Израиля от руки Мадианитян; Я посылаю тебя. [Гедеон] сказал ему: Господи! как спасу я Израиля? вот, и племя мое в колене Манассиином самое бедное, и я в доме отца моего младший. И сказал ему Господь: Я буду с тобою, и ты поразишь Мадианитян, как одного человека». А теперь прочитаем евангельский отрывок. После того, как Иисус переворачивает представления учеников о роли богатства в спасении человека, они с горечью восклицают: «Кто же может спастись?» Иисус, воззрев, произносит одну из самых важных фраз во всем Евангелии: «Человекам это невозможно, Богу же всё возможно». И затем, как и в случае с Гедеоном, ободряет осознающих свою слабость и малость учеников: «Многие же будут первые последними, и последние первыми». Обратите внимание на это слово «воззрев» в обоих случаях. Разве до этого Господь не смотрел на Своих собеседников? Смотрел, но перед тем, как сказать что-то очень важное, Он устанавливает особый контакт, «глаза в глаза», чтобы слушатель не пропустил то, что будет сказано.

Мы часто ожидаем от Бога, чтобы Он нам что-то сказал, боимся пропустить, и это правильно. Но все-таки мы можем надеяться, что если Он захочет нам сказать нечто действительно существенное, Он «воззрит» на нас, а мы — на Него.

Для нас может показаться весьма логичным распространение какого-то суждения об одном элементе некоего множества на все остальные его элементы. Скажем, очень резонно было бы заметить, что Бог мудрее и милостивее Васи, мудрее и милостивее Пети, а значит, то же самое относится и к Коле. И вполне естественно полагать, что если можно сравнивать любовь по отношению к Богу и, скажем, к родителям, то можно было бы в этот же ряд поставить и супругов. И продолжить за Христа Его слова из 37-го стиха так: «Кто любит мужа своего (жену свою) более, нежели Меня, не достоин Меня». Однако Господь этого не говорил. Он сказал именно то, что сказал. И это немаловажно для понимания того, как наш Бог относится к браку. Он не сравнивает любовь супругов с любовью к Себе, потому что, выражаясь математическим языком, эти случаи «несравнимы». Еще в Книге Бытия Господь явно показал, что для Него брак — совершенно особенный случай: «И будут два одна плоть» (Быт. 2:24). В браке — человеческом «со-творении» Богу, творении чего-то нового из того, что создал Господь, — наиболее полностью может быть реализована Его заповедь нам о любви к ближнему. Супруг(а) — это человек, через жертвенную любовь которого мы можем больше всего понять, как нас любит Бог и как призваны любить Его мы. Любя супруга/у, мы можем тем самым проявлять нашу любовь к Богу, можно даже сказать, любить Бога «в» и «через» другого человека. Христос отнюдь не призывает нас отказываться от этих отношений. И этому не противоречат даже сказанные дальше в сегодняшнем чтении слова: «Всякий, кто оставит (…) жену ради имени Моего, получит во сто крат и наследует жизнь вечную» (Мф. 19:29). Потому что это, во-первых, обещание Господа воздать должное за наши страдания и лишения, а во-вторых — указание, что, хоть любовь к супругу очень ценна для Него, все же Сам Бог важнее.

Диалог между Христом и богатым юношей вызывает сильные эмоции у большинства людей — потому что мы моментально пугаемся, что подобный призыв может быть обращен и к нам, а исполнить его нам будет так же трудно, как этому юноше. Никакая логика в этот момент не срабатывает. Бессмысленно объяснять, что не ко всем этот призыв обращен (ведь в этом случае в идеале просто некому будет купить распродаваемое всеми имущество); бессмысленно напоминать, что Сам Господь говорит, что тот, кто идет по этому пути, обретает несравненно больше, чем теряет. Страх расстаться с владением охватывает нас до кончиков пальцев. Мы так упорно видим в имуществе источник нашего бытия и достоинства...

Именно это испытал народ Израиля по выходе из Египта. Рабство обеспечивало «прожиточный минимум», и потому оно оказалось желаннее столь трудной свободы. Мы тоже вспоминаем колбасу за 2.20 (кто еще застал ее) — не потому что она была хороша (гадость была редкостная), — но это был призрак надежности, когда можно было тихо прозябать в крошечной норке и не трудиться доверять Богу.

Именно поэтому нам так важен этот призыв Христа. Даже если лично тебя Он в данную минуту не призывает распродать имущество, это призыв к тебе. Раб отличается от свободного тем, что он не может расстаться с поработителем. Если ты не можешь расстаться с призраком обеспеченности, с обладанием имуществом, значит ты его раб, только и всего. Так что перед нами частный случай того призыва к свободе во Христе, который звучит во всем Евангелии.

Эти слова Господа Иисуса Христа составляют радикальное отличие христианства от всех религий и религиозно-философских систем. Все они, так или иначе, ищут способы спасения от смерти, которые были бы доступны человеку. На этом пути людьми было открыто много прекрасного, не раз Истина брезжила перед ними, как солнце сквозь тучи. Центр библейского нравственного учения («не делай другому того, чего не хочешь себе») был постигнут древними мудрецами на опыте своей жизни. Единение с Незримым, дающее нам выход из ограниченности этого мира, было тоже найдено как высшая ценность в анализе миропорядка... Многие религии содержат в себе крупицы Откровения, быть может, вполне случайные... Но все же все они остаются человеческими попытками найти дорогу на небо.

Так мечта о полете, с древности вдохновлявшая людей, привела к созданию множества разных летательных аппаратов, но летать просто так, как птица, человек все равно не может...

Царство Христа, в отличие от всех религий  — это как раз и есть такая область, где невозможное нам совершает Сам Бог.

В отрывке из Евангелия от Матфея, который мы читаем сегодня, Господь говорит две вещи, важные для нашего понимания святости. Во-первых, ученик Христа — это тот, для кого Сам Господь и исповедание Его важнее всего в жизни. Тот, кто готов потерять все, вплоть до собственной души, то есть жизни, ради Христа. Не дела, не духовные или иные достижения, ничто не делает человека учеником Христа — только сосредоточенность всей жизни вокруг одного центра, «единого на потребу»  — Христа.

Но не менее важны и последние стихи 10-й главы: Господь говорит о том, в чем выражается святость Его учеников. Это способность принимать других людей и делать им добро. Масштаб благодеяний совершенно не важен — даже если ты ничего не можешь, кроме как напоить жаждущего чашей холодной воды, и то не потеряешь награды своей. Святость учеников Христовых выражается именно в их отношении к людям, а прочее — не относится к делу.

Если воспринимать эти слова напрямую, так сказать математически строго, то они окажутся непреодолимо сложными. Где же тут бескорыстность? Отдать, чтобы получить в сто раз больше, просто непредставимо удачное вложение капитала. На самом деле здесь что-то совсем другое. Когда одолевают подобного рода сомнения, вспоминаешь один текст. Человек, который написал этот текст, обрел веру, ожидая высшей меры за убийство. Человек этот не имеет никакого образования, и именно поэтому сам текст воспринимается просто как чудо. Так вот он пишет: да, я принял веру в смертельной опасности, когда неизвестно было, помилуют меня или нет, но ведь и в детстве, когда во дворе нападали собаки или соседские мальчишки грозили избить, я бежал к своим родителям, так что же странного в том, что теперь я прибегаю к моему Небесному Отцу. Здесь очень важное отличие. Он принял веру, потому что в его положении это был лучший выход, и другого ничего ему не оставалось, потому что ему было выгодно думать, что Бог есть и есть бессмертие? Выгода, так подумает умный и холодный атеист. Но если посмотреть, сколько искренности в этих словах. Сколько в них детской доверчивости. То не умом, нет, ни в коем случае, только сердцем можно почувствовать, что здесь самая правда. И вот тогда понимаешь, что тут не расчет, не поиск выгоды, а просто по-детски, зажмурив глаза, прильнуть к Богу, как к мамочке, которая пришла за тобой в садик, и тогда… только тогда дается.

Эпизод с богатым юношей (ст. 16–30) нередко воспринимается читающими как осуждение богатства и богатых и как отказ богатым в праве на Царство по имущественному признаку. Между тем, описанная здесь ситуация не так проста и однозначна. Прежде всего стоит уточнить, что Иисус говорит не о невозможности для богатого войти в Царство, а о том, что это очень трудная задача (ст. 23). Но Он тут же уточняет, что для этого необходимо (ст. 24): «Верблюжьи Уши» — название иерусалимских ворот, через которые верблюд мог пройти лишь в том случае, если с него снимали всю навьюченную поклажу. Судя по призыву раздать имущество, от богатого юноши Иисус ожидает именно этого (ст. 21).

Но вопрос о Царстве не решается лишь раздачей имущества: если бы дело обстояло так, ученики не задавали бы Учителю недоуменных вопросов (ст. 25), ведь они-то, во всяком случае, были вовсе не богаты. Не случайно и Пётр спрашивает Иисуса: вот, мы сделали то, к чему Ты призывал этого человека; и что же теперь, что нам за это будет (ст. 27)? Ответ Иисуса Петру, впрочем, сомнений не оставляет: Он обещает Царство всем Своим апостолам (ст. 28–30). Но вопрос о богатстве этот ответ запутывает ещё больше: оказывается, избавиться от богатства полезно, но явно недостаточно, так что дело, очевидно, даже и не в богатстве как таковом, а в чём-то другом, без чего бедность сама по себе с точки зрения пути в Царство не даёт ничего.

Но о чём же тогда идёт речь? Встретившемуся юноше Иисус прежде всего напоминает о заповедях, без исполнения которых ни о каком пути в Царство, как видно, нечего и думать (ст. 17–19). Но юноше этого мало: он хочет знать, нет ли ещё чего-то, чего ему не хватает для совершенства (ст. 20). В те времена было немало учителей, требовавших от своих последователей более строгого соблюдения тех или иных норм и правил религиозной жизни, которое должно было, по мнению наставников, помочь их подопечным достичь совершенства и праведности. По-видимому, и от Иисуса юноша ожидал каких-то рекомендаций подобного рода.

Но Иисус заговорил с ним совсем о другом. Он спросил: а готов ли ты отказаться от всего, что имеешь, ради Царства? И тогда юноша, трезво оценив себя, с грустью пошёл прочь, понимая, что путь, предложенный этим Человеком, ему не по силам. А Иисус между тем ответил так вовсе не из желания поразить или оттолкнуть подошедшего к Нему юношу. Он просто дал ему понять, что такое Царство. Вопрос о совершенстве с точки зрения жизни в Царстве — это не вопрос «Что я должен сделать?». Это скорее вопрос «Каким я должен стать?». И Иисус исчерпывающе на него отвечает: ты не должен ничего делать, чтобы стать совершенным, ты просто должен стать таким, чтобы всё, что ты имеешь в этом мире, значило для тебя не больше, чем то, что имеют другие, так что, если бы ты вдруг в одночасье всего лишился, у тебя не возникло бы из-за этого никаких сожалений. Ответ вполне закономерный: ведь в Царстве нам может принадлежать лишь то, чем мы готовы поделиться с другими. Тот, кто готов отдать всё, что имеет, получит Царство. Во всей его полноте.

Ужас учеников можно понять: если богатому спастись так трудно, то что уж говорить о бедняках, которым часто бывает не до исполнения предписаний закона. Христос подтверждает их интуитивную догадку: спасение (то есть, переход к новой жизни с Богом, избавление от ненависти и неверия) вообще невозможно. Невозможно для людей — его может совершить лишь Бог. И ближе всего к спасению, таким образом, стоят те, кто заранее не считает себя в силах самостоятельно приблизиться к Богу. Юноша, с детства исполнявший основные заповеди, был, очевидно, очень хорошим человеком, но его богатство — не деньги, а уверенность в своей способности «быть совершенным» — уводит его от евангельской вести о том, что «все возможно Богу». Он «отходит с печалью», теряя тем самым свое «богатство духа» и получая возможность вместе с учениками войти в Царство не своей праведностью, а всемогуществом Божьей любви.