Мысли вслух на Еф 1:7-17

Первая глава послания апостола Павла к Ефесянам, в том числе и сегодняшний отрывок, состоят из нескольких очень длинных предложений. Они так длинны, что понимание их требует изрядной сосредоточенности. Мы видим подробное и логически выстроенное повествование о спасительных действиях Божиих, которое начинается словами: «Благословен Бог… Который…». И это не индивидуальный стиль апостола Павла, который прекрасно умеет высказываться ясно и афористически кратко. Скорее это признак жанра, если этот термин применим в данном случае, жанра благодарственной молитвы, включающей благословение Богу Отцу за то, что Он спас нас во Христе, за то, как Он это сделал, и за то, чем это проявляется в конкретных участниках такой благодарственной молитвы. Речь идет, конечно же, о молитве таинства Евхаристии. Помимо прочего, для нас чрезвычайно существенно, что логика, структура и содержание благословения, которое приводит апостол Павел, ничем, в сущности, не отличается от аналогичной молитвы, которую мы сегодня произносим в наших храмах. Апостол пишет эти слова в послании, потому что благодарное созерцание великих и славных дел Божиих, совершенных для нашего спасения, — уникальный источник жизни для всех христиан, от его адресатов до нас и до конца времен.

О чем молится апостол Павел? На самом деле о том, чтобы мы познавали Бога, росли в познании Его. Но для этого познания нам нужно предварительно духовно измениться, принять «духа премудрости и откровения», то есть согласиться с тем, что познание Бога не в наших силах, но может быть следствием Его самораскрытия для нас. Таким образом, это молитва о нашей открытости и смирении.

Интересно в этой связи, что Павел называет Бога Богом Господа нашего Иисуса Христа, признавая, что наш Бог — это не Кто-то, познанный нашими усилиями, а Тот, Кого явил Христос (Ин 1:18).

Церковь Павел называет телом Христа, определяя её как «полноту наполняющего всё во всём». Здесь он, как видно, следует традиционным еврейским представлениям о народе Божьем как о едином духовном целом, как бы о едином теле, который и освящался как единое целое через те богослужения, которые регулярно происходили в Иерусалимском Храме вплоть до его разрушения в 70 г. н.э.

Именно благодаря такому освящению народа как единого целого даже те верующие евреи, которые не могли попасть в Иерусалим на праздник, например, на Песах или на Шавуот, не чувствовали себя отрезанными от Бога и от своей общины: они собирались там, где жили, в синагогах диаспоры, и праздновали вместе с теми, кто был тогда в Иерусалиме. Этот взгляд Павел и переносит на Церковь с той разницей, что её освящает Своим присутствием Сам Мессия, воскресший из мёртвых и пребывающий у престола Божия.

Разумеется, Церковь — это пространство Царства, пребывающего в нашем преображающемся мире, который, однако, ещё не преображён до конца. Но она также и пространство Самого Христа, пространство Его личного присутствия. Конечно, Божье присутствие было известно еврейскому нарду и прежде, Бог открылся ему ещё во время дарования Торы на Синае, открылся с тем, чтобы больше уже не скрываться, и Его присутствие сопровождало народ на всём протяжении его истории.

Но теперь к духовному пространству этого присутствия добавилось пространство тех отношений, которые связывают Христа с Его небесным Отцом. Царство разворачивается внутри этих отношений, раскрывается в них и через них. Полнота их и есть то, что наполняет «всё во всём». И христианство означает включённость в эту полноту отношений Отца и Сына. Вот такую включённость и можно назвать воцерковлённостью в подлинном смысле слова, а всё остальное в церковной жизни — лишь средство для решения этой главной задачи. Если, конечно, речь идёт именно о Церкви с большой буквы.

Если внимательно вчитаться в слова апостола Павла, обнаружится странная вещь. Павел говорит, что Церковь есть не просто Тело Христово (этот образ нам знаком), но полнота Его! Он, Наполняющий всё во всём, то есть источник всякой полноты, восхотел, чтобы Церковь стала необходима Ему, чтобы она стала Его полнотой. Иными словами, Господь настолько возлюбил Церковь, что без неё Он Сам как бы теряет Свою полноту: из любви Он стал зависим от людей. В чём заключается эта зависимость? В том, что после Вознесения телесное присутствие Иисуса на земле – то есть Его полнота, поскольку Он подлинный Человек и без тела был бы неполон – осуществляется только посредством Церкви. В первую очередь речь идёт о таинстве Евхаристии, в котором Он присутствует телесно. Но кроме того, Церковь – Его тело, и это означает, что каждый член Церкви воплощает Его присутствие в мире.

Продолжая разговор о новом народе Божием, Павел определяет его как «тело Христово» (ст. 23). Говоря так, апостол, несомненно, исходил из традиционного для своего времени представления о еврейском народе как едином духовном теле, объединяемом Богом посредством храмовых жертвоприношений и Торы. Павлу же очевидно, что новый народ Божий становится единым духовным телом благодаря единству с воскресшим Христом, Который несёт в Себе всю полноту жизни Царства, через Него становящейся доступной каждому из Его последователей. Апостол прекрасно понимает, что в каждом христианине совершенно реально действует та же самая сила Божия, которая вернула к жизни умершего на кресте Мессию (ст. 19 – 20), и именно её присутствие делает христианина христианином в изначальном смысле слова, т.е. жителем Царства, о близости которого свидетельствовал Спаситель во время Своего земного служения.

Как видно, сама природа Царства оказывается для Павла связана с этой силой. Он, конечно же, не случайно упоминает дыхание Божие, благодаря которому верные обретают мудрость и получают откровение (ст. 17 – 18). Это то же самое дыхание Божие, которым пронизано Царство. Как видно, иногда оно может открыться ищущему Царства как сила, меняющая человека и преображающая саму человеческую природу, которая после преображения становится пригодной для жизни в Царстве. Но сила, по-видимому, остаётся силой лишь до тех пор, пока ищущий Царства смотрит на него извне. Для пребывающих ещё вне Царства воскресение Христа должно было выглядеть именно как действие силы Божией, результатом которого оно стало. Для тех же, кто уже вошёл в Царство и видит те же самые события изнутри, сила становится дыханием Бога, которое не только охватывает человека извне, но и проникает внутрь, становясь неотъемлемой частью его собственной человеческой природы в той мере, в какой природа эта уже преображена. Так жизнь Царства входит в сердце человека, а человек становится жителем Царства.

Апостол Павел говорит, что Господь даровал нам благодать Свою не просто, а в преизбытке, и связывает эту благодать с премудростью и разумением. Первый и простейший вывод из этого стиха – что по благодати каждому из нас даны и разумение, и премудрость, причём в количествах, превышающих самые смелые наши ожидания. Что ж, двинемся дальше и попробуем понять, что же это такое даровано нам и что с этим делать. Премудрость – это познание «вечных вопросов», вопросов жизни и смерти, отношений Бога и человека – в общем, всего того, о чём хотелось бы сказать: «Я человек простой, мне всё это не нужно». Почему-то Бог решил открыть знание о Себе каждому из нас, и не просто так, а в преизбытке – то есть больше, чем нам бы хотелось! Разумение – понятие в достаточной степени практическое: это понимание того, как следует поступать в конкретной ситуации. Это именно то, от чего так любят открещиваться люди, нежно любящие собственную образованность и премудрость: «Я занимаюсь вещами возвышенными, а думать о всякой ерунде будут другие». И им Господь предлагает разумение, повседневный здравый смысл – опять-таки, больше, чем им бы хотелось! Каждому Он даёт полноту и просит нас только об одном – принять её и использовать во славу Его.

Начиная своё послание Эфесской церкви, Павел в первой же фразе описывает смысл христианства как откровения и как духовного пути. Для апостола Церковь как новый народ Божий была задумана Богом ещё до создания мира. Иудейская традиция так смотрит на еврейский народ: он, как и Мессия, был задуман Богом до создания мира. Павел же, как видно, переносит этот традиционный взгляд на Церковь как на новый Божий народ и как на тот мессианский остаток, о котором говорили ещё допленные пророки.

Речь идёт, разумеется, о предопределённости существования Церкви в целом, а не о судьбе отдельного человека, который во всяком случае остаётся свободным — так же, как, с точки зрения традиционного иудаизма, предопределённость существования народа Божьего как целого не предопределяет судьбы его конкретных представителей. Но если человек принимает Христа и идёт за Ним, он приобщается реальности, задуманной Богом ещё до сотворения мира.

И происходит это приобщение через участие в жизни Самого Мессии, Который принёс в мир Царство и в Котором воля Отца открыта миру настолько ясно и в такой полноте, насколько она вообще может быть открыта через человека. Следовать Божьей воле трудно, но, когда твоя жизнь объединена с жизнью Того, Кто Божью волю вместил и исполнил во всей полноте, даже невозможное становится возможным. Тем более, что во Христе в мир вошла также и полнота Царства, к которой Он приобщает каждого Ему доверившегося.

А значит, у всякого идущего за Ним появляется и возможность полного преображения собственной человеческой природы и избавления от власти греха. Именно в этом смысле и говорит апостол о прощении грехов и об искуплении кровью. Разумеется, такое преображение человеческой природы — процесс богочеловеческий, человек участвует в нём вместе с Богом, тут нужны упомянутые Павлом мудрость и понимание («разумение»), но залогом успеха оказывается та приобщённость жизни Царства, которую апостол называет «обетованием Святого Духа». Таков христианский путь, о котором Павел напоминает эфесским христианам как бы между прочим, как о вещи само собой понятной.

Начиная своё послание христианам Эфеса, Павел сразу же обращается к одной из центральных тем христианской жизни — к теме Мессии и народа Божия. Говоря о Церкви и о христианах, апостол, как видно, отталкивается от хорошо известных в те времена положений раввинистической традиции, согласно которым Мессия и народ Божий были задуманы Богом ещё до сотворения мира. Речь, конечно, шла в данном случае не о судьбе конкретных людей, которую Бог не предопределяет заранее, а о самом факте существования народа Божия и о неизбежности наступления с приходом Мессии мессианского Царства. Очевидно, для Павла история Церкви как нового народа Божия неотделима от личности Самого Спасителя, причём связь эту апостол также считает частью предвечного замысла Божия (ст. 3 – 5).

Но Павел понимает и другое: новый народ Божий — не просто продолжение прежнего, хотя исторически он связан с ним так же, как Церковь связана с яхвистской общиной и с Синагогой. Этот новый народ с самого начала был задуман Богом как сообщество жителей Царства. Но для такой жизни необходима полная свобода от греха, невозможная для падшего человека. И тогда Иисус сам освобождает тех, кто станет частью Его народа. Павел говорит об этом, прибегая к традиционному для яхвистской культовой традиции понятию искупления, искупительной жертвы, освобождавшей согрешившего от последствий греха, совершённого невольно, т.е. вынужденно или по незнанию. Во время очистительного жертвоприношения («жертвы за грех») согрешивший приносил публичное раскаяние в совершённом им невольном грехе, очищаясь кровью приносимой им жертвы, которой его окроплял священник.

Для христиан же очистительной жертвой оказывается Сам Иисус: ведь именно Он ценой Своей жизни («крови») открывает Своим последователям путь к освобождению от власти любого греха, не только невольного, но даже совершённого сознательно (ст. 7 – 10). Аналогия очевидна: в обоих случаях согрешившего очищает Сам Бог, приобщая согрешившего к Своей жизни через откровение Своего присутствия в мире. Но мера полноты этого присутствия различна: прежде оно открывалось человеку лишь отчасти, теперь, после прихода в мир Христа, оно оказалось явлено во всей полноте. Потому и очищение, прежде неполное и относительное, становится теперь полным и абсолютным, освобождая очищаемого от греха и открывая ему путь в Царство.