Мысли вслух на Мф 21:28-32

«Благими намерениями дорога в ад выложена», всем известна эта народная мудрость. Почему это так? К размышлению над этим приводит нас притча о двух сыновьях. Мы легко соглашаемся на словах творить добро, ибо тогда получаем удовольствие от мысли о собственной праведности. Но постоянства, терпения, трудолюбия нам всем не хватает. И уподобляемся мы семенам, упавшим на камни. «Дух отважен, но бессильна плоть», говорит Господь в другое время. Но задумаемся и над тем удивительным даром покаяния, который нам дан. Нам всегда оставлена возможность чистого листа. Зло никогда не поздно отринуть. Впрочем, предположение о не свершившихся благих намерениях сына, сказавшего «иду», только одно из возможных толкований. Другим смыслом может служить показное благочестие, позволяющее скользить по поверхности жизни, не проникая вглубь ее проблем.

В том, наверное, огромная сложность нашей с вами жизни, что мы слишком хорошо знаем, какими мы должны быть. И что самое парадоксальное, это происходит от такой замечательной вещи как знание и любовь к Закону.

Мы примериваем на себя костюм добродетели и очень нравимся сами себе в нем. Поэтому нам так трудно бывает признать перед людьми свою слабость, свое недостоинство, свою греховность. Нам даже трудно бывает отказать человеку, который нас о чем-то просит, если мы не можем выполнить просьбу, потому что нам не хочется ставить себя в положение человека, который не помог другому в беде. Нам эта роль неприятна.

У притчи, о которой мы сегодня говорим, много смыслов. Но вот один из них: всегда быть предельно честным перед собой и перед тем, кто тебя о чем-то просит или с чем-то к тебе обращается. Иногда слышишь, что эта притча о том, что дела важнее, чем слова. Ни в коем случае. На самом деле второй сын согрешил дважды: первый раз, что не сказал отцу правду о своем внутреннем нежелании идти работать, и второй раз, что не пошел работать. И поэтому, напротив, эта притча и о том, как важны слова (первый грех), и о том, как важны дела (второй грех).

Согрешил ли первый сын? Думается, что все же нет. Да, он огорчил отца. Но он был честен, говоря о своем нежелании, был честен в описании своего внутреннего состояния, хотя он не мог не понимать, что оно неблаговидно. Будем стремиться к такой же честности. Конечно, свои дурные мысли надо стараться скрывать от людей, чтобы их не искушать; речь о другом: не обещать больше, чем мы реально можем сделать. Это трудно, ибо запрос всегда превышает наши возможности и хочется всегда быть добрым для каждого, но поймем, что это невозможно, и перестанем любоваться собой, ведь мы заставляем страдать тех, кто не понимает, почему мы были так добры, а потом из этого ничего не вышло.

Притча Христа о двух сыновьях отличается удивительной актуальностью, настолько, что ее рассказывают как анекдот: человек некий останавливает машину и спрашивает водителя: «Это такси?» - а в ответ слышит: «А вам шашечки или чтобы ехать?». Вряд ли рассказчик догадывался о евангельском происхождении этой мысли, но на актуальность шутки это не влияло, потому что проблема носит абсолютно вневременной характер. В любые эпохи в альтернативе «шашечки» или «чтобы ехать» мы часто выбираем первое и считаем себя вправе совершенно игнорировать второе. И это характерно и для наших взаимоотношений друг с другом, и для наших отношений с Богом. Просто удивительно, как мы не боимся строить культовые сооружения в эпицентрах насилия и обмана и изображать дружелюбие, ненавидя друг друга.

Между тем, важно услышать в словах Христа еще вот что. Задавая слушателям риторический, в сущности, вопрос: «Который из двух исполнил волю отца?», Он соглашается с их ответом: «Первый», т.е. тот, кто пошел в виноградник Отца, несмотря на то, что поначалу отказывался. Такова великая милость Бога нашего: зная нашу природу, Он не придает слишком большого внимания пустым словам. А в притче Иисуса пустыми оказываются слова обоих братьев. Но Бог судит по результату. Поэтому, хотя все мы время от времени и говорим Ему: «Не хочу», - у нас все же есть возможность тем не менее пойти в Его виноградник.

Короткая притча Иисуса о двух сыновьях как нельзя лучше иллюстрирует один из основополагающих законов духовной жизни: настоящее намерение — то намерение, которое доводится до завершения. Конечно, можно было бы сказать, что даже теоретическое согласие одного из сыновей, с готовностью изъявившего желание следовать воле отца, по-своему важно. Можно было бы кстати заметить, что этот сын, так и не исполнивший своего намерения, быть может, вовсе и не собирался обманывать своего отца. Мало ли у каждого из нас бывало в жизни ситуаций, когда благие вроде бы планы и намерения в итоге так и оставались нереализованными, не из-за внешних причин и не потому, чтобы мы от них отказались, а потому, что мы о них забыли, даже не заметив, как и когда это случилось? И нередко такое случается как раз именно с людьми вполне респектабельными, благопристойными и благополучными. А вот те, кто такими качествами не отличается, порой, как ни парадоксально, могут сделать больше добра и оказаться ближе к Царству. Наверное, не в последнюю очередь это объясняется тем, что упомянутые Иисусом «мытари и блудницы» прекрасно знают, что у них не всё в порядке, что им необходимо полностью сосредоточиться на поставленной задаче, раз уж в их жизни появилась возможность что-то изменить: ведь, упусти они её сейчас, второй случай может и не представиться. И уж они-то, если решатся воспользоваться открывшимися возможностями, воспользуются, как говорится, на все сто, они сделают это главной целью и смыслом своей жизни. И значит, их воля целиком будет отдана решению только одной задачи. Они не будут распыляться, у них в жизни не появится ничего такого, что смогло бы отвлечь их от главного. А если и появится, они просто не обратят на это внимание: ведь они знают, что им грозит, если они не используют представившуюся им возможность по полной. Их воля устремлена к одной цели, направлена на решение одной задачи. А ведь именно воля и определяет качество и содержание духовной жизни. Кто поставит себе Царство главной целью, тот непременно его обретёт. А вот респектабельная религиозность может и не помочь: ведь всякая религия — дело рук и умов человеческих. И к Царству ни одна религия прямого отношения не имеет, хотя от религиозных людей оно, разумеется, не закрыто. Неопределённое «да» может так и остаться навсегда неопределённым. А определённое «нет» — превратиться в не менее определённое «да».

Встреча Христа с первосвященниками и главами народа — ещё не суд, но они уже настроены осуждающе. Их интересует не столько то, что делает Христос, сколько Его полномочия. Вопрос был бы правомочным, если бы не предвзятость тех, кто его задаёт, не желая знать истину. В этих условиях отвечать на такой вопрос не имеет смысла, ответ всё равно не будет принят, да попросту и не будет услышан. Реакция вождей народа на вопрос о Христа о крещении Иоанновом это только подтверждает. Старейшины больше озабочены тем, чтобы их ответ не создал им неловкое положение в глазах народа, но отвечать на вопрос о том, где же истина, они собираются даже для себя. Земное благополучие, практический материализм закрыли им небо.

Они сказали, что пойдут за Отцом, и не пошли, хотя те, кто этого не обещал, жили и живут, соблюдая заповеди. Часто люди, далёкие от Церкви, приводят в пример неверующих, совершающих больше добрых дел, чем иные христиане. На этом основании многие делают вывод, что можно обойтись и без Церкви, да и вовсе без веры. Но на это можно ответить, что мы, во-первых, не знаем, каковы у таких достойных людей взаимоотношения с Богом в глубине их сердец, а во-вторых, что даже не зная, Кто Источник света, они всё равно именно к Его свету тянутся. Сами дела таких людей вдохновлены свыше, ведь Господь любит всех, даже тех, кто по недоразумению отвернулся от Него. Но, не имея чётких ориентиров, даваемых верой, такие люди рискуют заблудиться, ведь одного лишь спонтанного стремления к добру часто оказывается недостаточно.

В этом конфликте Христа с фарисеями яснее всего проявляется различие между их пониманием веры. Фарисеи требуют у Иисуса ясных доводов, Он должен наглядно показать, «какой властью» Он может распоряжаться в здании храма. Это требование означает новую просьбу о доказательстве от Бога, о чуде. Вместо этого, Христос ставит перед ними фундаментальный вопрос о вере — на примере Иоанна, призывавшего народ к покаянию. В свое время нашлись люди, которым не нужно было чудесных доказательств пророческой миссии Иоанна: они сердцем поняли правоту его слов. Это были те «мытари и блудницы» (и многие другие), кто был готов вернуться к Богу, помириться с Ним, начать жизнь, непохожую на то, что было прежде. А если этой готовности нет — что ж, остается играть в доказательства и спорить об авторитете...

Сегодняшнее чтение состоит из двух, на первый взгляд, прямо не связанных между собой, частей. Первая часть представляет собой рассказ о засохшей смоковнице (ст. 18–22); вторая включает изложение беседы Иисуса с первосвященниками и старейшинами в Храме (ст. 23–32). И всё же связь между двумя этими событиями есть, хотя она и не сразу бросается в глаза.

Не случайно рассказ о засохшей смоковнице завершается беседой о вере, способной, по словам Иисуса, передвигать горы (ст. 21–22). Очевидно, вера здесь — не только доверие к Богу и к Тому, Кого Бог посылает в мир, но и определённое духовное состояние. А вторая часть отрывка посвящена как раз тому, что мешает человеку это состояние обрести и удержать. Начинается разговор с первосвященниками и старейшинами уже не раз обсуждавшимся вопросом о том, кто дал Иисусу власть делать то, что Он делает (ст. 23). Иисус, как уже бывало, отвечает вопросом на вопрос: а омовение («крещение»), которым омывал Иоанн, было истинным или ложным (ст. 25)? И тогда собеседники Иисуса начинают думать, как Ему ответить (ст. 25–27). Но думают они, очевидно, не об истинности того, что делал Иоанн, а лишь о том, как выйти из щекотливой для них ситуации, не потеряв лицо. И в итоге, как нередко бывает в таких ситуациях, уходят от ответа (ст. 27).

И тогда Иисус тоже отказывается отвечать. Здесь нет никакой игры: ведь и в самом деле при таком отношении к делу пытаться что-то объяснять этим людям бессмысленно. Их не интересует истина, для них важнее собственное мнение, что бы они ни говорили о духовной жизни, о чистоте веры и о прочих подобного рода вещах. Рассказанная Иисусом притча о двух сыновьях (ст. 28–32) как нельзя лучше характеризует ситуацию: можно сколько угодно говорить о вере и о духовной жизни, но, если нет искреннего послушания воле Божьей, всё это лишь слова. А мешает послушанию отсутствие решимости и внутренней цельности. Ведь и собеседников Иисуса нельзя назвать людьми совсем уж неверующими. Но это вера не безусловная, это вера с оговорками и допущениями. А такая вера стоит немного. Горы передвигать она точно не сможет. Единственное, на что такая вера годится — для самоутешения тех, кто хотел бы считать себя верующим, не жертвуя ничем. Но к Царству такая вера отношения не имеет.

Господь продолжает Свой путь на Голгофу, которая уже ощущается в Его столкновениях с первосвященниками и старейшинами, в Его притчах и беседах с учениками. Он вошел в город, как Царь; Он должен быть либо принят народом, как долгожданный Мессия, либо погибнуть в столкновении с лицемерием и косностью вождей и неверностью народа, в схватке с царством тьмы. Там, куда приходит Христос, не остается места для компромиссов. Смоковница, не принесшая плода, засыхает, Израиль, не услышавший проповеди Иоанна, не может принять Спасителя. Все яснее и яснее становится видно, что конфликт может кончиться только одним — смертью Мятежника. Мы, наравне с израильтянами начала первого века, находимся в самом центре событий. Христос точно так же входит к нам (или еще войдет), как Он вошел в Иерусалим; и Он точно так же столкнется (или уже столкнулся) с лицемерием и косностью в нашем сердце. Мы, как и они, всегда на грани выбора: убить Мессию и засохнуть, как смоковница, или принять Его, услышать Его слово, стать такими, какими хочет нас видеть Он и — обрести Его милость и Царство.