Мысли вслух на 2 Кор 4:1-6

Павел решительно отвергает какие бы то ни было особые «тайные» знания, некую «скрытую» традицию. Более того: он даже не претендует ни на какую особую христианскую интерпретацию, не выставляет себя основателем какой-то особой новой школы христианской экзегезы. Надо заметить, что в евангельские времена и в Иудее, и вообще в еврейском мире было множество школ и академий, посвящённых изучению Торы и связанной с ней традиции, и некоторые из таких школ претендовали если не на эзотеричность, то, по крайней мере, на своего рода интеллектуальную элитарность.

Их представители были уверены, что они если и не обладают каким-то особым тайным знанием, то уж точно владеют неким уникальным методом интерпретации священных текстов, который позволяет им понимать их так, как никому другому. Павел же как раз ни на что подобное не претендует.

Он остаётся верен лучшим традициям раввинистического служения: никакой элитарности, и уж тем более никакого эзотеризма, знание Торы должно быть открыто каждому, желающему её познать и ей следовать. Но для апостола знание Торы и следование ей неотделимо от его личных отношений со Христом, от его христианства. И он сразу же оговаривается: речь не идёт о какой-то новой раввинистической школе, о каких-то новых интерпретациях знакомых текстов «для избранных». То, чему учит Павел, доступно и понятно каждому, а если оно кому-то и непонятно, то лишь тому, кто не хочет видеть, слышать и понимать.

Для Павла Тора — путь ко Христу, путь за Христом и путь во Христе, он этого и не скрывает. Но ничего «эзотерического» или элитарного тут нет. Идти этим путём апостол призывает каждого, притом совершенно открыто. А кроме Христа и понимания Торы как пути во Христе у него ничего нет. Он — не учёный раввин, не основатель новой школы, не учитель праведности. Он — свидетель Христов, и этого ему достаточно.

В Евангелии Господь говорит: «как молния исходит от востока и видна бывает даже до запада, так будет пришествие Сына Человеческого» (Мф. 24:27). Апостол же Павел в послании к Коринфянам говорит: «Бог, повелевший из тьмы воссиять свету, озарил наши сердца, дабы просветить нас познанием славы Божией в лице Иисуса Христа» (2 Кор. 4:6). Новый Завет — не тайное учение, проникнуть в которое дано лишь избранным. Он и не замкнутый клан, отторгающий чужаков. Новый завет — не список требований, устанавливающий шкалу добра и зла исходя из глубины человеческого падения. Новый Завет — не идеология, формирующая душу и разум своих приверженцев. Он даже и не образ жизни, предлагающий получение одних плодов в обмен на отказ от других. Это свет, засиявший, как молния, от края неба до края. Свет, в котором все видно: истина и ложь, добро и зло, жизнь и смерть. Свет, засиявший в лице Иисуса Христа. Не то, чтобы во мраке было хуже жить — темно, страшно и холодно. Практика показывает, что вне этого света жизнь просто невозможна.

Вся христианская история — во многом, если не главным образом, история проповеди. Но приходится признать, что проповедь эта далеко не во все времена была успешной. Почему же так? На заданный вопрос пытались ответить многие, и ответы нередко содержали достаточно глубокий богословский анализ вопроса, который, однако, не всегда приводил авторов подобного рода исследований к однозначному ответу. Между тем, найти ответ было бы совсем не сложно, если бы мы только задумались всерьёз, кого и что мы проповедуем, о чём и о Ком свидетельствуем. Что проповедовал Сам Иисус во время Своего земного служения? Новую религию? Новую мораль? Новое богословие? Нет. Он проповедовал только одно: Царство, которое, по собственным Его словам, «приблизилось». И на земле Он оставил не общину проповедников новой религии, новой морали или новой теологии, а общину людей, которые, пребывая с Ним в постоянном общении, станут жителями того Царства, о близости которого Он свидетельствовал, с тем, чтобы нести это Царство дальше в мир. Христиане — это свидетели Царства, в котором они живут, и Того, Кто принёс Царство в мир. Конечно, христиане могут свидетельствовать и о другом, они вполне могут рассказать миру, например, о своих открытиях в области богословия, или о своих размышлениях по поводу морали, или о своих политических идеях, навеянных чтением Торы или Евангелия. Могут они рассказать миру и о той новой религиозности, которая выросла на христианской почве за последние два тысячелетия. Но, рассказывая обо всём этом, важно отдавать себе отчёт в том, что такое свидетельство не является свидетельством собственно христианским, и не потому, что оно противоречит Евангелию (такого противоречия христианин не может и не должен допускать по определению), а потому, что оно не имеет прямого отношения ни ко Христу, ни к тому Царству, о близости которого Он говорил. А сегодня людям, в большинстве своём, не нужны новые идеи и концепции. Им нужен живой воскресший Христос. И Царство, которое Он принёс в мир.

Что значит быть совершенным христианином? В предыдущей главе Павел говорит о новых, животворящих отношениях человека с Богом. Каким же становится тот, с чьего сердца упала пелена, кто, познавая Христа, обретает свободу и великое дерзновение, преображаясь в Его образ? Возможно, он становится образцом для подражания многих, пользуется всеобщим восхищением и доверием? Может быть, он обретает жизненные силы, ему все удается, он развивается и самореализуется? Вероятно, он уверенно идет по дороге жизни, на которой то там, то тут разложены подарки…

Эти слова апостола Павла, продолжая то, что говорится о Свете Христовом в Евангелиях, открывают нам суть и смысл Нового завета. Именно поэтому он такой Новый, такой неожиданный и удивительный для людей.

Новый Завет не тайное учение, проникнуть в которое дано лишь избранным. Он и не замкнутый клан, отторгающий чужаков. Новый завет не список требований, устанавливающий шкалу добра и зла исходя из глубины человеческого падения. Новый Завет не идеология, формирующая душу и разум своих приверженцев. Он даже и не образ жизни, предлагающий получение одних плодов в обмен на отказ от других.

Это свет, засиявший, как молния, от края неба до края. Свет, в котором все видно: истина и ложь, добро и зло, жизнь и смерть. Свет, засиявший в лице Иисуса Христа. Не то, чтобы во мраке было хуже жить — темно, страшно и холодно. Практика показывает, что вне этого света жизнь просто невозможна.