Мысли вслух на 1 Кор 3:16

Слова Павла о христианах, как о Храме, где пребывает дыхание Божие, могут на первый взгляд показаться или преувеличением, или аллегорией. Конечно, и до прихода в мир Христа у человека была возможность прийти в Храм, подойти к алтарю и освятиться, без такого освящения народ Божий не был бы народом Божиим. И до прихода в мир Христа пророки совершенно реально ощущали в своём сердце дыхание («дух») Бога, которое открывало им то, о чём они потом свидетельствовали своим современникам. И всё же никто до прихода Христа не сравнивал человека с Храмом: ведь человек мог лишь приобщиться тому присутствию Божию, которое открывалось народу в Храме, но никак не вместить его.

Но, как видно, после прихода в мир Христа всё изменилось, и прежде всего потому, что Он принёс в мир Царство. То самое Царство, путь в которое теперь открыт каждому, кто готов довериться Христу и пойти за Ним. Но ведь Царство и есть не что иное, как священное пространство, которое прежде, до прихода в мир Христа, было ограничено тем физическим пространством, на которое Бог Сам указывал, как на место Своего присутствия. Теперь же, по слову Самого Спасителя, все ограничения сняты: «та» или «эта» «гора» — уже не важно, ведь дыхание Божие в день Пятидесятницы врывается в мир, как вихрь, охватывая его целиком. А каждый обитатель Царства оказывается не просто человеком, подошедшим к алтарю, вошедшим в священное пространство, но и носителем этого дыхания, подобно пророкам, которые ощущали его, как нечто внутреннее.

Но пророки ощущали дыхание Божие лишь иногда, временами, в моменты духовного экстаза, а для обитателя Царства такое состояние является, в сущности, нормой духовной жизни: ведь быть в Царстве и не быть причастным этому дыханию невозможно. Но тогда и оказывается, что каждый христианин становится сам подобием Храма: ведь теперь он становится вместилищем того присутствия Божия, которое прежде связывалось с Храмом, с алтарём.

Особенно важным этот факт оказывается в контексте той миссии, которую несёт Церковь в нашем преображающемся, но ещё не преображённом мире: быть не только свидетелем, но и носителем Царства, так, чтобы оно, оставаясь реальностью «не от мира сего», всё же соприкасалась бы с непреображённым миром, преображая его.

В такой ситуации каждый христианин, не отгораживаясь от мира, тем не менее должен оставаться для него в известном смысле чужим: ведь жить он должен по законам Царства, и то дыхание Божие, которому он, как житель Царства, причастен, он должен оберегать от профанации так же тщательно, как оберегали от неё алтарь Божий служители Храма. Иначе христианин, по сути, перестанет быть христианином и частью Церкви, как «тела Христова». И апостол, разумеется, прекрасно это понимает.

Продолжая разговор о христианстве и о христианской жизни, Павел выделяет то главное, что и составляет её суть. Речь идёт о том, в какой мере человек является причастным Божьему дыханию, Святому Духу, в какой мере это дыхание определяет его жизнь. Именно в таком смысле апостол и называет христиан «храмами Божьими».

В самом деле: человек изначально был сотворён Богом так, чтобы пребывать в постоянном с Ним общении, которое включало и возможность присутствия Божьего «дыхания жизни» в потоке жизни человеческой, который в Библии называется «душой». «Душа» человека (а значит, и сам человек) жива постольку, поскольку её оживляет Божье «дыхание жизни». Так было всегда, а после прихода Христа для христиан это «дыхание жизни», Божье дыхание, раскрылось во всей полноте как дыхание того Царства, жителем которого является каждый христианин, если, конечно, речь не идёт о номинальном христианстве.

И главный вопрос христианства сводится к вопросу о мере присутствия Божьего дыхания, дыхания Царства в жизни христианина, в том, насколько человек вмещает это дыхание и в какой мере оно определяет повседневное течение его жизни. От меры присутствия Божьего дыхания в жизни человека зависят и итоги его христианского пути: Бог, конечно, никого не отталкивает, и Христос с любовью примет каждого, кто к Нему обратится, но с чем придёт человек к завершению своего земного пути? Что он, выражаясь словами апостола, успеет и сумеет построить в своей жизни для Царства? Ответом на этот вопрос и становится земная жизнь христианина.

Главный вопрос христианства сводится не к тому, что делать и чего не делать, а к тому, как жить, это не вопрос внешней активности, хотя бы даже и самой «правильной», а вопрос духовного качества существования. А оно зависит целиком и полностью лишь от одного: от отношений с Богом и со Христом. От того, насколько следует наша человеческая воля воле Христа, насколько она едина с Божьей волей. Чем больше зазор между нашей человеческой волей и волей Бога, тем меньше Божье дыхание, дыхание Царства определяет нашу жизнь.

Только это и важно, а остальное вторично. В том числе и богословские споры, религиозные разногласия и расхождения, успех или неудача тех или иных церковных партий и группировок. Основание одно — Сам Христос. И любая активность важна лишь постольку, поскольку она позволяет человеку выстроить жизнь на истинном основании. Изменить её качество и позволить дыханию Царства это качество определить. А всё, что отвлекает от главного, лучше из жизни исключить. Так надёжнее: ведь наша земная жизнь не бесконечна и заканчивается нередко раньше, чем мы рассчитываем.

Продолжая разговор о приоритетах, Павел отмечает ещё один очень важный момент для понимания того, что такое жизнь в Царстве. Он говорит коринфским христианам: вам не о чем спорить, каждому из вас принадлежит весь мир. Ваши все, кто встречается вам на духовном пути, и жизнь, и смерть, и настоящее, и будущее. Но при одном непременном условии: вы — Христовы. Ведь Христос — Божий, говорит апостол коринфянам, и если вы Христовы, значит, вы тоже Божии, а тогда всё Божие — и ваше тоже (ст. 21 – 23). Однако жить так возможно лишь тогда, когда сам живущий становится носителем Царства. Апостол выражает эту мысль, напоминая своим читателям, что они сами и есть тот храм Божий, где Бог пребывает так же, как до пришествия Христа Он пребывал лишь в тех местах, которые Сам отмечал как места Своего особого присутствия, таких, как, например, Иерусалимский Храм (ст. 16 – 17).

Но Царство всё, целиком и полностью оказывается местом особого присутствия Божия, а христиане становятся его живыми носителями. И главной задачей как отдельного христианина, так и церковной общины в целом оказывается именно хранение Царства, которое возможно лишь в том случае, если система приоритетов ни отдельного человека, ни общины не искажается. Не случайно Павел обращает особое внимание на недопустимость для христиан подмены мудрости Царства мудростью «века сего» (ст. 18 – 19): ведь мудрость была в те времена, прежде всего, искусством праведной жизни, в известном смысле она была синонимом такого понятия, как духовность, так что в данном случае апостол, в сущности, предостерегает от подмены духовности Царства духовностью мира сего. А от этого в свою очередь зависит и качество того служения, которое несёт каждый христианин.

Павел не случайно говорит о фундаменте, на котором тот или иной последователь Христа строит своё дело (ст. 11 – 15). Апостол прекрасно понимает, что для истинных служителей Христа и Царства фундамент может быть только один, общий для всех. А качество постройки зависит от того, каким материалом располагает строитель. И здесь мера укоренённости в Царстве оказывается определяющей: аллегорически апостол различает материалы от алмаза до соломы. Конечно, из причастных Царству не погибнет ни один, но качество духовной жизни и, соответственно, служения всё же имеет значение. Можно спастись, выскочив из своего служения, как из горящего дома, но такой вариант спасения и такое служение едва ли кто-нибудь решится назвать нормальным. И Павел призывает именно к полноценной жизни в Царстве и к настоящему служению, а не к прозябанию, следствием которого становится крах, не оканчивающийся окончательной гибелью горе-служителя лишь по милости Божией.