Мысли вслух на Евр 4:12-16

Возвращаясь к образу Мессии-Первосвященника, автор послания не отделяет его от тех представлений о живой Торе, которые были в те времена широко распространены как в иудейской, так и в христианской среде. Именно Иисус и становится для него этой живой Торой, Его первосвященство обусловлено тем, что Ему удалось то, чего никому ещё не удавалось прежде: осуществить идеал, ранее остававшийся недостижимым. Для того, чтобы стать живой Торой, человеку необходимо было полностью избавиться от греха, оставаясь притом человеком и не превращаясь в некое бестелесное существо. И Иисус оказался в истории человечества первым и единственным, кому это удалось (ст. 15).

Такого Учителя не обманешь: ведь живая Тора — воплощённое слово Божие, Его воздействие на человека затрагивает те глубины человеческого существа, где соприкасаются её духовная («дух») и природная («душа») составляющие (ст. 12). Скрыться от Него так же невозможно, как укрыться или скрыть что-нибудь от Бога (ст. 13). Но зато этот Мессия-Первосвященник несёт в Себе всю полноту благодати того Царства, которое Он принёс в мир, давая возможность приобщиться к ней каждому верному (ст. 16). Живая Тора, воплощённое слово Божие, Человек, несущий в Себе всю полноту Царства, а значит, и полноту Божию — таким видит автор послания Мессию, которого он называет новым Первосвященником, Первосвященником Царства.

Есть нечто очень важное для нас в библейском Откровении: Бог, запредельный и непостижимый, — говорит. Он говорит — и образуется Вселенная, Он говорит — и появляется жизнь, Он говорит — и сотворяется человек, тот, с кем Бог ведет в дальнейшем диалог. Мы видим, что слово Божие не просто слово, но действие.

А кроме того, у Его слова есть одно свойство, присущее, как правило, только живому собеседнику: каждый раз, когда мы к нему обращаемся, мы слышим что-то новое! Слово исходит от Бога живого и несет с собой жизнь.

Бог преодолевает разделяющую нас с Ним дистанцию и обращается к нам. И апостол напоминает, что слово Божие «работает» для нас тогда, когда проникает внутрь нас, к самому сердцу — тогда оно очищает, наставляет и наполняет нас. Можем ли мы загородиться от него? Вероятно, да. Но тогда, если оно не будет действенно в нас, то не войдет в нас и та жизнь, которую хочет нам дать Бог.

В Послании к Евреям апостол говорит на языке закона Израиля. Но сам, обратившись, он не может смотреть на закон как свод правил для жизни. Он смотрит на закон и пророчества, как на полное подтверждение свершившегося прихода Мессии. Он смотрит на закон, как на то, что объясняет непонятное и трудно понимаемое для человека. И апостол говорит: "Ибо мы имеем не такого первосвященника, который не может сострадать нам в немощах наших, но Который, подобно нам, искушен во всем, кроме греха". В Евангелии мы читаем удивительные слова: "есть некоторые из стоящих здесь, которые не вкусят смерти, как уже увидят Царствие Божие, пришедшее в силе". Что это? Кто не вкусит смерти? Как это увидит Царствие Божие в силе? Сила Христова совершается не в сокрушении врагов Израиля, но в полноте исполнения всех пророчеств и закона. Никто из людей не в силах исполнить всего, что уготовано ему. Христос же, придя на землю, исполнил все, что было уготовано Ему. Сила Христова совершилась в сокрушении смерти через Воскресение. И увидели Его воскресшим ученики Его. И увидели, что избавлены они от смерти в темноту. Но к Воскресению и Царству Божьему.

В каком смысле называет автор послания Иисуса первосвященником? На первый взгляд, это сравнение может показаться чистой аллегорией. Но если вдуматься в использованный священнописателем символ, придётся признать, что в нём есть и вполне определённый духовный смысл, особенно в контексте тех событий, во время или вскоре после которых было написано послание. А написано оно, по-видимому, было уже после смерти Павла кем-то из его учеников, притом свет оно увидело уже после катастрофы 70 г. н. э., когда после поднятого воинствующими мессианистами-«ревнителями» антиримского восстания были до основания разрушены Иерусалим и Храм. Естественно, яхвистские жертвоприношения после этого прекратились, а история яхвизма закончилась: иудаизм и христианство разделились окончательно, Церковь и Синагогу больше ничто не связывало, и они пошли каждая своей дорогой. На таком фоне неизбежно вставал вопрос: как жить дальше без Храма и жертвоприношений, которые на протяжении тысячелетий были для яхвистов, а позже и для иудеев, и для христиан главной формой богообщения?

Ответом на него и становится образ Христа как первосвященника. Конечно, образ Мессии как первосвященника был известен и иудейской традиции тоже. Но там речь шла о том, что Мессия, придя, займёт место не правителя, как предполагал более ранний и, вероятно, более традиционный подход, а первосвященника, который реформирует храмовое богослужение, сделав его выразителем той полноты присутствия Божия, которая будет сопровождать его служение. Автор же послания, как видно, имеет в виду нечто иное. Он опирается на традиционное для яхвизма представление о священнической общине как об общине посредников между Богом и Его народом. Уже в Книге Левита звучит призыв к народу «быть святым», сохранять то состояние освящённости, которое возможно обрести лишь у алтаря. Но весь народ не мог пребывать у алтаря постоянно, для подавляющего большинства освящение было лишь эпизодом, хотя и важнейшим, в их духовной жизни. А вот представители священнической общины находились у алтаря постоянно, хотя, разумеется, не все одновременно. И некоторая часть народа таким образом оказывалась освящённой постоянно, а не от случая к случаю, как его большинство. А от этой малой части освящался и весь народ, составлявший единое духовное тело. Автор же послания это традиционное представление переносит на Христа: ведь Он, в отличие от любого из нас, всегда сохраняет всю полноту освящённости, доступную для человеческой природы. Собственно, только Ему это и возможно: ведь грех препятствует освящению, и для того, чтобы освятиться полностью, нужно быть безгрешным. А Его святость освящает Церковь, включая каждого из нас.

Такого Посредника, разумеется, у народа Божия до прихода Христа быть не могло: ведь, при всём усердии, священники не могли стать безгрешными и освятиться до конца. При таком Посреднике можно было не бояться даже отсутствия Храма и жертвоприношений: ведь через Него Церковь получает возможность приобщиться к полноте Царства, которая больше полноты Храма. А значит, и возможность спасения.