Мысли вслух на Ис 52:13-53:12

Сегодняшнее чтение представляет собой мессианский гимн Исайи Вавилонского, хорошо известный каждому читателю Библии. Именно здесь ветхозаветный образ Мессии более всего приближается к образу евангельскому. Как и в другом гимне Исайи Вавилонского, Мессия здесь менее всего похож на царя-законодателя или на судью. Он едва заметен (ст. 2), и не потому, что мал ростом, а потому, что Мессия Исайи не занимает в обществе никакого видного положения. Он не собирается быть вождём великой мессианской войны. Его задача в другом: Он берёт на Себя грех народа, будучи Сам безгрешен, и тем самым избавляет народ от греха (ст. 3 – 5). Такой образ Мессии выглядел несколько парадоксально на фоне того триумфализма, который охватил народ в первые годы после возвращения на землю отцов: ведь само это возвращение казалось неоспоримым свидетельством того, что все грехи прощены и все преступления народа забыты. А Исайя именно теперь заговорил о Мессии как о Том, Кто только и может избавить народ от греха! Конечно, вся глубина смыслов, связанных с личностью Мессии-Христа, лишь начала приоткрываться пророку. Но даже это, можно думать, с трудом вмещалось в сознание его современников. Ещё менее понятной становилась смерть Мессии, как её описывает Исайя Вавилонский. Надо заметить, что лишь у него одного встречается в Ветхом Завете образ страдающего Мессии. Но если образ страдающего и гонимого Мессии (ст. 6 – 7) со временем всё же стал частью раввинистической традиции, то образ Мессии казнимого и умирающего (ст. 8 – 10) так и остался непонятым, и, по-видимому, на это пророчество Исайи смотрели скорее как на своего рода пророческую гиперболу, подразумевая под смертью некие преследования, которые поставят Мессию на грань гибели, которой Он в конечном итоге всё же благополучно избежит. Так, по-видимому, и понимали заключительные (ст. 11 – 12) стихи гимна: чудом избежавший гибели Мессия в конце концов всё же победит, а затем насладится плодами Своей победы. И лишь первому поколению христиан стало ясно, что, говоря о смерти Мессии, Исайя отнюдь не преувеличивал, хотя даже апостолы только после Воскресения поняли не раз слышанные ими от Самого Иисуса слова о предстоящей Ему смерти на кресте. Что же касается воскресения Мессии, то о нём пророк не говорит ничего. И неудивительно: если даже апостолы с большим трудом поверили в воскресение своего Учителя, то чего можно было ждать от современников Исайи, живших за несколько столетий до пришествия Христова? И всё же именно у Исайи Вавилонского образ Мессии оказался наиболее близок евангельскому. Не случайно именно его впоследствии христиане стали называть «ветхозаветным евангелистом».

Нам остается лишь склониться перед этой жемчужиной пророческого прозрения... На наших глазах (и в наших ушах) пораженный и разрушенный Иерусалим обретает все более глубокие и узнаваемые черты. Через скорбную песнь пророка проступает человеческий Лик Того, Кто страдает за грехи Своего народа, Кто Своими ранами исцеляет все племена земли. Перед нами уже не поруганный Сион, а таинственный Муж скорбей, который страдает добровольно. Пройдет несколько веков и ученики распятого Равви из Галилеи с точностью до мельчайших подробностей опознают в Нем своего любимого Учителя. А пока этого не произошло — Израилю остается лишь с изумлением слушать загадочное Слово и уповать на обещанного Праведника.

И сегодня для нас очень важно слушать и смотреть, просить Духа Святого открыть нам сердце, уши и глаза. Ведь первосвященники и книжники осудившие Иисуса читали эти слова Исайи. Читали их много раз. Но они не узнали в Иисусе — Христа, этот текст не считался мессианским, мессию ждали только как Царя. А Он «взошел пред Ним, как отпрыск, как росток из сухой земли»: Его считали Иисусом из Назарета, о его рождении в Вифлееме почти никто не знал, не помнил, знали, что мессия родится в Вифлееме, а Он из Назарета, из дурной земли («Из Назарета может ли быть что доброе», говорил апостол Нафанаил), Он не может быть Мессией. «Он был презираем, и мы ни во что ставили Его», так, что не просто не узнали, а смеялись над Ним. Так можно читать весь этот текст, каждое слово его исполнилось. Мы читаем его, умиляемся, даже плачем иногда, но не думаем о том, как он относится к нам. Ведь это они тогда, 2000 лет назад не узнали Его, не приняли, предали на смерть. Это были иудеи и мы осуждаем евреев, это были римляне — мы ругаем западную цивилизацию... А мы?

«Росток из сухой земли», из сухой, неплодородной. Чужеземец из плохого города Назарета... А как мы относимся к чужеземцам, к эмигрантам, к беженцам? Ведь каждый из них — Христос, даже самый грязный, в котором нет «ни вида, ни величия», как и в Иисусе несущем Крест. А как мы относимся к грязным бродягам в метро? Они тоже, как и Христос, не имеют «ни вида не величия». Иногда они воняют, и мы отворачиваемся, как и тогда: «мы отвращали от Него лицо свое; он был презираем, и мы ни во что ставили Его». Как мы относимся к тем, кто точно грешнее нас, как мы думаем: к убийцам, ворам? Судим? А ведь и в них Христос, только они не принимают Его, не знают Его, но Он ждет, когда они обратятся к Нему и позволят себя коснуться и исцелить. Он уже пострадал за них, Он уже умер за них. Мы все созданы по его образу и подобию, мы все похожи на Него. Каждый страдающий человек, даже самый презренный и грязный — это Он, это Христос. А мы проходим мимо, не останавливаемся, отворачиваемся. Чем мы лучше фарисеев? Чем мы лучше Пилата? Это мы, мы сами убиваем Его снова каждым нашим грехом, нашим холодом, невнимательностью, равнодушием, нежеланием видеть и слышать, нежеланием жить.

Образ страдающего Мессии из всех пророков встречается только у Исайи Вавилонского. Современникам Исайи его слова казались странными. Образ Мессии у них меньше всего ассоциировался с какими бы то ни было страданиями.

Мессия для них был праведным Царём, Который и жить будет по-царски. Какие же тут страдания? Между тем, в словах пророка звучит откровение, касающееся основополагающих законов духовной жизни. Он ведь не случайно говорит, что Мессия страдает не за свои грехи, а за грехи других людей, за грехи всего народа Божьего. Притом страдает добровольно. Это означает, что Мессия берёт на Себя ответственность за грехи народа. Примерно так, как и сегодня один человек может вернуть долги другого, заплатив за него его кредиторам. Правда, когда дело касается преступления, передача ответственности другому лицу в наши дни невозможна.

Тут сегодня каждый отвечает по закону сам. А в древности было возможно поручиться даже за уголовного преступника, приняв на себя ответственность за совершённое им преступление и понеся соответствующее наказание. В таком случае предполагалось, что поручитель хорошо знает того, за кого ручается, и уверен в нём настолько, что готов освободить его от последствий совершённого. Мотивы поручителя были тут неважны. От него лишь требовалось, чтобы он взял на себя последствия совершённого преступником преступления.

Именно это и делает перед Богом Мессия у Исайи: Он берёт на Себя ответственность за грехи, совершённые народом, и несёт все последствия этих грехов. Народ же после этого освобождается от ответственности и получает шанс начать новую жизнь с чистого листа. Это был единственный шанс: ведь в Царство нельзя войти вместе с грузом тех последствий, которые порождает грех, совершённый сознательно и добровольно — а таких грехов в истории народа было множество. Кто-то должен взять их на себя, дав остальным возможность войти в Царство необременёнными неподъёмным для новой жизни грузом. И Мессия делает это, так же добровольно и сознательно, как народ в своё время вполне сознательно и добровольно грешил. Открывая тем самым народу дорогу в Царство и становясь Искупителем.

Строки пророка Исайи дают с ужасающей ясностью понять, что Иисус был мучим безвинно, добровольно пойдя на смерть. В редкие моменты приближения к этой тайне сердце пронзает боль от несправедливости к Безвинному и Его кротости в добровольном отдании Себя. На самую страшную из известных человечеству смертей Он пошел ради нас — всех людей — живших на земле и тех, кому еще предстоит родиться. И самое ужасное — и самое прекрасное — что среди этих людей есть я… Ради меня Он понес эти страдания, чтобы жертвой искупить мой грех, и через это Он дарует жизнь, потому что Он «сделался для всех послушных Ему виновником спасения вечного» (Евр.5:9).

Даже если бы мы не знали традиционного прочтения этих строк, то всё равно невозможно было бы не сравнить их со строками Евангелия, запечатлевшими страдания и унижения Христа, поэтому Исаия совершенно справедливо прозван "ветхозаветным евангелистом". Но мы знаем, что спустя несколько веков многие из тех, кто знал и постоянно перечитывал Книгу Исаии не узнали в Иисусе Того, о Ком говорил пророк. Пророчество осталось непонятым.

Следует ли нам, христианам, на том основании, что мы более верно понимаем пророческие слова, превозноситься над древними иудеями? Всегда ли мы готовы увидеть образ Божий в том, кто не соответствует нашим представлениям о благополучии, одарённости, успехе? Среди части христиан всё ещё популярна "теология успеха", пытающаяся объявить жизненные удачи наградой свыше (что возможно, но далеко не в каждом случае!), а неудачи - свидетельством Божьего нерасположения...

Но все соблазняющие попытки подогнать вероучение в соответствие с земными интересами и прагматическими представлениями заранее были отвергнуты и пророчеством Исаии, и, тем более, Тем, о Ком говорил пророк.

Исайе Вавилонскому было открыто о личности Мессии больше, чем кому бы то ни было другому из пророков. Ему приоткрылась даже тайна Его страдания. Она оказалась настолько странной, она так мало вмещалась в сознание даже глубоко и искренне верующих комментаторов слов пророка, что никто из них не сумел рассмотреть до конца открытое Исайе. Чаще всего его слова интерпретировали в том смысле, что Мессия прежде Своего торжества будет гоним и пострадает от рук гонителей, но в конце концов Он восторжествует над всеми врагами и воссядет на престоле Давида, который принадлежит Ему по праву, воссядет как торжествующий победитель.

Ничего удивительного тут нет: если даже апостолы, которым Иисус лично не раз говорил о Своей смерти и о Своём воскресении, всё же Его почти не понимали вплоть до самого дня Пятидесятницы, то чего можно было ожидать от комментаторов, живших за столетия до прихода Мессии? Между тем, Исайе приоткрылась не только тайна страдания Мессии, но и смысл этого страдания. Пророк прямо говорит о Христе, что Он страдает из-за наших грехов.

За два с небольшим столетия до Исайи другой пророк, Осия, утверждал, что, если у народа есть хоть какой-то шанс на благополучный исход в день Суда, то лишь благодаря милосердию Божию, благодаря тому, что Бог готов сделать для человека больше, чем человек заслуживает. Страдание Мессии в падшем мире и связано с этим милосердием: ведь Он принёс в мир то, чего этот падший мир никоим образом не заслуживает и чего он никогда не сможет принять в своём нынешнем состоянии: Царство. И оставался Он в мире до конца, прожив обычную человеческую жизнь, не прибегая ни к каким сверхъестественным возможностям для того, чтобы хоть как-то эту жизнь облегчить.

Всё Его служение состояло в том, чтобы сделать Себя вместилищем Царства, которое через Него открывалось миру, и вся Его полнота, не только человеческая, но и Божия, была только инструментом этого Его служения. Для Себя Он не оставил ничего, хотя мог бы в любое мгновение Своего земного пути призвать на помощь «двенадцать легионов ангелов». Но, поступи Он так, Царство не было бы явлено миру в той полноте, которая нужна для нашего спасения.

И Он явил его и отдал нам его во всей полноте, а Себя отдал в наши руки, и только от рук человеческих зависела Его жизнь и Его смерть. А люди испробовали на Нём меру собственной греховности, которой хватило на то, чтобы отправить Его на крест. Исайе Вавилонскому эта драма приоткрылась лишь слегка, но даже этого намёка оказалось достаточно для того, чтобы книгу его проповедей стали называть ветхозаветным Евангелием. Ведь Евангелие — благая весть о Царстве, о Мессии и о той цене, которую Мессия заплатил за наше спасение.

Это пророчество о Христе и о спасении, которое Он принес в мир, не теряет своей актуальности и сегодня, через две тысячи лет после того, как оно исполнилось. Дело в том, что человек не в силах представить себе того, что такое спасение и что именно совершает для него Христос. Крестная смерть Спасителя была непостижима и невозможна для античного мира; эллины и иудеи, верующие и язычники, соблазнялись и считали безумием само предположение, что Сын Божий может умереть ради нас. Сегодня для нас так же непостижимо, что именно в этой смерти Христа заключена Его победа над грехом и смертью. Люди во все времена ждут чего-то другого. Чаще всего мы ждем царя, который загонит нас в вечную жизнь железной рукой, не думая о том, что такая вечная жизнь была бы вечным концлагерем. Иногда мы ждем Учителя, которые научит нас жизни, забывая о том, что вечная жизнь заключается в Самом Боге, а не в исполнении определенных норм и правил. Но мы не ждем Того, Кто примет от нас унижение, страдание и мучительную казнь. Это слишком страшно, чтобы люди могли придумать такое. И поэтому пророк говорит об изумлении, с которым взирают люди на подножие Креста.

Сегодняшнее чтение целиком посвящено теме грядущего возрождения Иерусалима. Конечно, приведённое здесь пророчество имело и вполне конкретный, исторический смысл: после указа Кира и возвращения репатриантов из Вавилона в Иудею город и Храм действительно был восстановлен, и, возродившись из руин, Иерусалим впоследствии стал крупным экономическим, политическим и культурным центром древнего Ближнего Востока. Но Исайя, как видно, говорит не только об истории. В центре его проповеди не возвращение народа, а возвращение Бога туда, откуда Его когда-то изгнали (ст. 8). Иезекииль в своё время видел, как Бог покидает Храм, где Ему уже не осталось места (Иезек. 11: 22 – 23); теперь Исайе было открыто, что Он снова вернётся туда, где когда-то стоял Его дом, который будет отстроен заново. Но Его возвращение не будет означать возвращения в прошлое. Теперь Он возвращается как Царь (ст. 7), а значит, наступает время торжества того Царства, о котором говорили уже допленные пророки. И новый Иерусалим становится центром этого Царства. Иерусалим Исайи Вавилонского — мессианский Иерусалим. Но он не перестаёт быть при этом вполне реальным, земным городом, стены и башни которого можно потрогать руками и по улицам которого можно ходить. Но речь идёт не только о новом городе, но и о новом народе (ст. 14 – 15). Община изгнанников становится тем остатком, о котором говорил уже Исайя Иерусалимский. А когда Бог возвращается в Свой дом и возвращает Свой народ на землю отцов, остаток, преобразившись, становится ядром нового, мессианского Израиля, появления которого, конечно, не ожидал никто из тех, кто когда-то изгонял евреев с земли отцов, будучи уверенным, что с мятежным городом покончено навсегда. И лишь тогда, когда всё это совершится, миру явится обещанный Богом Мессия.