Мысли вслух на Быт 7:1-24

Итак, Господь посмотрел на всё это безобразие и пришёл к выводу, что напрасно старался. Создавал мир, заботился о нём — а люди это приняли как должное и забыли о Творце. Что же дальше? А дальше... Всякое зло, как брошенный вверх камень, возвращается и падает на бросившего его. До какого-то момента Господь подставлял руки и защищал людей от этих камней — последствий их грехов. Но вот наступил момент, когда Он решает убрать руки. Нечестно, несправедливо? А почему, собственно? Ведь речь идёт о ситуации, когда люди всем своим поведением отвергают Бога. И Господь избирает одного человека — точнее, одну семью. Рискнём предположить, что избран не просто тот, кто был особо симпатичен Богу. Вероятнее всего, Ной просто был единственным, кто был способен услышать Его голос! Итак, Бог говорит с тем единственным, кто слышит Его. И если бы нашлось достаточно людей, готовых слушать, вероятнее всего, не было бы никакого потопа. А в той ситуации Господь сделал единственное, что было возможно — Он предупредил об опасности единственного, кто слушал, и по вере его защищал от воды хрупкое судёнышко, на котором Ной спасал свою семью и зверей. Сказка, притча, образ? А так ли важно, каковы были масштабы затопления Междуречья в неведомо давние годы до нашей эры? Важнее другое — в этой истории в очередной раз нам даётся возможность посмотреть, как действует Господь. И основной вывод, который можно сделать, прост: основа отношений с Богом — готовность слушать и доверие.

Казалось бы, если целью Бога было уничтожить всё живое, какой смысл был в том, чтобы сохранить жизнь не только праведнику, но и всем животным, какие были тогда на земле? Или речь всё же идёт не просто об уничтожении всего живущего, а о чём-то другом? Если так, то о чём же? Первое, что приходит на ум — Бог решил начать всё с чистого листа. А для этого Ему нужен праведник с его семьёй и те животные, которых придётся спасать вместе с ним, ведь другого способа уберечь их от потопа нет. При этом речь идёт, фактически, о спасении того самого мира, который существовал до потопа. Но может ли такое спасение привести к чему-то иному по сравнению с тем, что было на земле прежде? Ведь люди остаются теми же, а значит, и мир останется таким же, как был, он останется миром, «лежащим во зле». Тогда в чём же смысл происходящего? И есть ли он? Если Сам Бог, заключая завет с праведником, отказывается от уничтожения человечества, при этом признавая, что «все намерения сердца человеческого — зло от юности его»? Ведь в таком случае никакого провиденциального смысла в потопе быть не может! А что, если потоп — лишь попущение? Такое же, как и всякое стихийное бедствие, так или иначе затрагивающее человечество? В таком случае говорить надо уже не об эксперименте, который Бог ставит над людьми, а о том, что Он не оставляет намерений спасти человечество, несмотря на всю его греховность. А потоп, как и всякое стихийное бедствие, обрушивающееся на головы людей — следствие греха, но отнюдь не наказание за грех: ведь стихия не отличает грешника от праведника, которого Богу приходиться от этой стихии спасать.

Если мы верим, наша вера становится для нас подобием ковчега. «Вера же есть осуществление ожидаемого и уверенность в невидимом» (Евр 11:1) Именно этой замечательной мыслью открывается глава апостола, в которой он говорит о вере патриархов. И первый из них Ной (Евр 11:7). Именно вера, полное доверие заставляет Ноя бросить все дела обыденной жизни, дела порой такие насущные, важные, от которых трудно оторваться, и заняться построением ковчега. Какую надо иметь уверенность в невидимом еще потопе, чтобы послушаться Божиих слов!

Но в то же время, если мы верим, мы сами становимся ковчегом для нашей веры. В котором она плывет по реке поколений. И мы стараемся уподобиться Пресвятой владычице нашей Богородице, которая стала «ковчегом, позлащенным духом» (Акафист Пресвятой Богородице, икос 12) для Христа.

Многие комментаторы задавались вопросом: как могли поместиться в ковчеге все те животные, которых Бог решил спасти от потопа? Священнописателя же, как видно, этот вопрос не волнует вовсе: он не вдаётся в подробности, допуская даже разночтения, в одном отрывке упоминая по одной паре каждого вида животных, а во втором, который входит в сегодняшнее чтение, — по семь пар чистых (т.е. кошерных) животных и по одной паре животных нечистых (т.е. некошерных). Такие разночтения вполне допустимы, если речь идёт не об истории, а о притче. Но в каждой притче есть свой смысл, как должен он быть и в упоминании о различии между количеством чистых и нечистых животных. Конечно, общая логика священнописателя исключает возможность знания Ноем тех законов, которые были даны Богом Моисею или кому-то из его преемников. Но Бога Ной знает, и речь идёт, несомненно, о том же самом Боге, Который много позже открывался Аврааму и Моисею. А значит, и Тора, закон Божий остаётся одним и тем же. Ведь Тора — не просто законодательство, однажды данное Богом Своему народу, Тора — объективный закон, описывающий отношения между Богом и человеком и те духовные закономерности, которые эти отношения регулируют. А значит, Тора существует, как минимум, столько же, сколько существует сам человек. Конечно, Торы в том виде, в котором она была дана Богом Моисею и его преемникам, Ной знать не мог, но ему могло быть открыто Богом нечто, относящееся к его конкретной ситуации, требующей конкретных решений. Так, как, быть может, открывал и открывает Он нечто и другим язычникам, искавшим прежде и ищущим сегодня праведного пути. Ведь, как говорит Павел, у язычника Тора написана в сердце. А кроме Бога написать её некому.

Что может праведник? И чего стоит праведность? С одной стороны, он может немного, почти ничего. Во всяком случае, остановить потоп Ной не в состоянии, события идут своим чередом. Он, конечно, оказался способен построить ковчег, но, если бы не прямое указание Бога, ему, наверное, это и в голову бы не пришло, как не приходило ничего подобного в голову его современникам. Но, с другой стороны, именно благодаря Ною и его ковчегу спасается мир. Речь не о прежнем мире, который уходит навсегда, а о мире новом, история которого начнётся после потопа. Наверное, в этом и заключается задача праведников и роль праведности. Ни один праведник не может предотвратить катастрофу, порождённую человеческой греховностью — это вообще не в человеческих силах. Но праведник может дать шанс на новую жизнь тем, кто ему доверится и пойдёт за ним, шанс, который, конечно, не гарантирует того, что новый мир станет идеальным, но, по крайней мере, гарантирует каждому, кому придётся в нём жить, возможность сделать ещё одну попытку прожить жизнь так, как велит Бог. Однако шанс этот праведник, разумеется, даёт не сам, а вместе с Богом. Собственно, это Бог даёт миру ещё один шанс через праведника, используя человеческую праведность, как орудие для достижения Своих целей. Конечно, Он мог бы сделать всё сам. Но Он сотворил человека с тем, чтобы человек стал Ему помощником. И относится Он к этому абсолютно серьёзно. Поэтому и для спасения мира Ему нужен хотя бы один праведник. Лучше, конечно, больше. Но меньше — никак.

Чтение Бытия предваряют обетование Господа не уничтожать землю и все живое. И слова Исайи: "Ты гневался на меня, но отвратил гнев Твой и утешил меня", предваряют приход Христа. Утешение людям в Спасении и пути Воскресения и все решится в день Суда. И в Притчах мы находим слова: "Благословение Господне - оно обогащает и печали с собою не приносит". Господь благословил нас на жизнь, на работу, на счастье. Но с Ним и в Нем. В Его благословении. Весь мир теперь только через Христа спасается и через дела наши осуждается. И Господь восстановил мир после потопа. Так и через Церковь и Христа восстановится каждый человек. И каждый получает весь мир и несет свое бремя ответственности перед Господом.

Самой замечательной частью притчи о Ное является её заключение (Быт 8:20–22). Здесь говорится о союзе («завете»), который Бог заключает с Ноем, а в его лице — со всеми праведниками, когда-либо жившими и ныне живущими на земле. И именно в этот торжественный момент становится очевидной вся ограниченность человеческой природы и человеческих возможностей. Образ Бога здесь намеренно несколько архаизирован, Бог Библии в этом отрывке напоминает богов Гомера: как и они, Он «вдыхает», втягивает ноздрями поднимающийся к небу дым от жертвоприношения, которым, как думали древние язычники, боги питаются так же, как мы питаемся пищей. Но вот определение, которое даёт при этом Бог человеческому роду, оказывается предельно жёстким: «все намерения сердца человеческого — зло от юности его» (Быт 8:21; в еврейском тексте именно «намерения», а не «помышления», как в Синодальном переводе). Потому и уничтожать человеческий род бессмысленно: даже если на всей земле останется один праведник, как это было после потопа, зло всё равно проникнет в мир, если не через него, то через его потомков. И всё же Бог, заключая союз с Ноем, обещает ему, что катастрофа не повторится (Быт 8:22). Здесь становятся очевидными границы человеческой праведности, и здесь же заключён ответ на вопросы, который нередко задают христианам: зачем вообще так уж необходимо было приходить Спасителю? Зачем понадобился какой-то отдельный, особый народ Божий? Разве мало в мире праведников, из которых некоторые не знали и не знают о Боге, а живут, тем не менее, по Его законам, соблюдая данные Им заповеди? Сегодня, впрочем, чаще говорят не о праведниках, а о «хороших людях», но сути дела это не меняет. Ответ на эти вопросы прост и печален: всей праведности всех праведников мира, подобных Ною, всей их верности Богу хватает лишь на то, чтобы мир вновь не постигла катастрофа, чтобы он не рухнул в пропасть. Это максимум того, что они могут сделать; изменить кардинально ситуацию в мире, переломить ход событий они не в состоянии, так же, как не в состоянии они изменить собственную природу, испорченную грехопадением. Для этого нужны особые усилия, нужен особый план Божий, план спасения человека и мира, частью которого становятся и особый народ Божий, и Мессия-Христос.

Бог дает человечеству еще один шанс: Он знает, что не все люди будут такими же, как Ной, знает эту тайну человека, о которой он сам не всегда догадывается — что «все помышления сердца зло от юности его». Бог обещает, что человечество больше не погибнет в мировой катастрофе, обещает это как бы «авансом», зная о будущем отступничестве. Но для Бога это не просто снисхождение к людскому злу и греху — Он действует из милости, о чем символически говорит оливковая ветвь в клюве голубя. Его милость всегда дается вперед, никогда не бывает «наградой» за хорошее поведение. Он прощает, утешает, спасает (как еще передать Его действия на человеческом языке?), предоставляя нам возможность ответить на Его действия — своими.

При чтении притчи о Ное внимание читателя привлекает, как правило, в первую очередь описание всемирного потопа. Между тем, священнописателя, похоже, эта история интересовала в последнюю очередь. Она интересовала его настолько мало, что он даже не счёл необходимым убрать вполне очевидные повторы и параллельные места, встречающиеся в притче, когда дело касается описания собственно потопа. Исследователи и комментаторы Библии не раз отмечали, что библейский автор использовал два разных варианта предания о потопе, из которых первый отражён в Быт 6:5–22 и в Быт 8:1–22, а второй — в Быт 7:1–24. Такое, очевидно, стало возможным лишь потому, что священнописатель считал предания о потопе всего лишь фоном для рассказа о чём-то другом, куда более для него важном. И этим более важным была, без сомнения, фигура Ноя. А самым замечательным в жизнеописании Ноя оказывается как раз отсутствие этого самого жизнеописания. В сущности, описание всей жизни Ноя уместилось в одну фразу: «Ной был человек праведный и непорочный в роде своем; Ной ходил пред Богом» (Быт 6:9). Никаких подробностей этого «хождения» в притче нет, что и не удивительно: ведь речь, как предполагается, идёт о временах, которые даже историки наших дней представляют себе довольно смутно. Важно другое: праведность и праведники были в мире во все времена, и Бог никогда не оставлял их. В известном смысле Ной становится собирательным образом всех праведников языческого мира, когда-либо живших на земле. И не только тех, кто «ходил перед Богом» в давние времена, но и тех, кто «ходит перед Богом» сегодня. В мире немало тех, кто не слышал ещё о Боге Библии, и ещё больше тех, кто не расслышал в Библии голоса Того, Кто вёл её авторов. И если кто-то из этих людей ищет Бога, Бог Сам ведёт его за Собой путями, известными Ему одному. А услышит ли такой праведник Бога в словах Библии, или они останутся для него лишь словами, зависит в том числе и от нас, считающих себя христианами.