Мысли вслух на Мк 11:1-11

Сегодняшний отрывок — из тех, которые, на первый взгляд, не заслуживают особого внимания, он подробно рассказывает всего лишь об одном, и притом отнюдь не самом важном в Евангелии, событии. Конечно, история с ослом, на котором Спасителю предстояло очень скоро проехать по улицам Иерусалима под крики «осанна», интересна хотя бы потому, что здесь перед нами поступок, напоминающий те, что были характерны для великих пророков Ветхого Завета. И всё же при внимательном прочтении текста невольно задумываешься о другом. В самом деле, ведь молодой ослёнок, хотя и стоил он по местным меркам недорого, для небогатого иерусалимца евангельских времён был всё же вещью достаточно дорогой. А ученики Иисуса просто забирают его, сказав лишь, что он «нужен Господу». И никаких подробностей, никаких дальнейших объяснений. А окружающие им всё-таки верят. Хотя, в сущности, никаких очевидных доказательств они никому не представили. Конечно, жители Иерусалима были в основном людьми верующими и Богу доверяли, да и к пророческому слову относились со вниманием, ведь Иисуса в народе многие считали пророком. Но ведь в рассказе даже не упоминается, что окружающие понимали, для Кого апостолы забирают ослёнка. Возможно, конечно, что и апостолы были к тому времени уже известны в городе не меньше своего Учителя, в таком случае к их действиям должны были относиться так же, как относились вообще к действиям пророка, а пророк нередко мог позволить себе то, что не было позволено обычному человеку. Но и в этом случае готовность расстаться со своим имуществом по первому требованию того, кто захочет его забрать во имя Божие, говорит о многом. Речь, в сущности, идёт о жертве Богу, притом не обязательной, какой была, например, храмовая десятина, а исключительно добровольной. И, наверное, каждый из нас хорошо представляет себе, как непросто порой принять решение о серьёзном пожертвовании, которое заметно сказывается на нашем семейном бюджете или имущественном положении. А здесь — никаких вопросов, сомнений, колебаний. Вопрос решается простым «он нужен Господу».

Христос входит в город не в любой момент, но тогда, когда Его готовы принять, когда нашлись люди, способные предоставить осла только потому, что осел нужен Господу, когда другие люди выходят на улицы приветствовать идущего во имя Господне.
Да, скоро многое изменится. После первых восторгов начнутся недоумения, многие захотят отойти, а то и вовсе разочаруются. Но Христос уже в городе, и Его присутствие — живая реальность.
Так Он входит и в сердце. Он долго смиренно ждет у дверей, и от нас зависит, впустить ли Его. Но, войдя, Он меняет всю обстановку. И даже когда мы поддаемся искушениям, сомнениям и паденям, Он, скорбя, все равно не покидает нас.

За шесть дней до Пасхи Иисус совершает торжественный вход в Иерусалим. Впервые за время Своего земного служения Он открыто предстает перед всем народом как Царь, Мессия, Которого все ждали. Проповедь Иисуса была возвещением приблизившегося Царства, Его чудеса и исцеления — не что иное, как знамения этого Царства. Но, вместе с тем, Иисус запрещал бесам называть Его Сыном Божиим, а исцеленным — провозглашать о случившемся. Теперь же Он не только не запрещает, но на требование фарисеев: «Учитель! запрети ученикам Твоим,» — отвечает: «сказываю вам, что если они умолкнут, то камни возопиют» (Лк.19:39-40). Царство Божие, пришедшее «неприметным образом», наконец явлено со всей очевидностью. Но почему же, подъезжая к Иерусалиму, окруженный ликующей толпой, Иисус плачет (Лк.19:41-44)? Дело в том, что под гнетом римских завоевателей образ истинного Царя-Мессии (см. Ис.53), сложившийся во время Вавилонского плена под влиянием проповеди Исайи и других пророков, оказался забыт, и на его месте появился гораздо более древний, почти уже всеми отвергнутый во времена Исайи, образ воинствующего Мессии, беспощадного к язычникам, который восстановит утраченную государственность, державность, т.е. все те идеалы, которые и поныне столь дороги многим, для кого земное превыше небесного. Но Царь, сидящий на осле, — совсем не похож на земных владык. Осел издревле был символом мира и кротости. Некоторые евангелисты (Матфей, Иоанн) даже вспоминают древнее мессианское пророчество о кротком Царе, сидящем на осле (Зах. 9, 9). Кроме того, еще в самом начале Своего пути Иисус отверг искушение земного владычества, когда дьявол предлагал Ему все царства мира сего. Теперь же то, чего от Иисуса требовал дьявол, от Него требует Его собственный народ. Иисус сейчас как никогда одинок: Он один знает, чего стоит это ликование толпы, и что через несколько дней та же толпа будет кричать: «Распни, распни Его!»...

С той же кротостью и смирением, с какими Иисус вошел в Иерусалим, Он приходит и в наше сердце и становится нашим Царем, а мы — Его народом. Он вновь и вновь покоряет нас не силой и могуществом, но любовью и смирением. Мы же просим Его о том, чтобы сохранить верность Ему, и в надежде восклицаем: «Осанна! Благословен Грядущий во имя Господне!»

Евангелисты несколько раз упоминают о событиях, во время которых народ был уже готов объявить Иисуса «царём Иудеи», т.е. Мессией. А Он каждый раз избегал этой «чести». Хотя в Его случае кавычки, казалось бы, вовсе и ни к чему. Но так только кажется. Ведь не случайно Он публично провозглашает Своё мессианство тогда, когда ни о каком массовом народном движении, ни о какой мессианской войне говорить не приходится: поздно. Теперь Ему надо было одержать ещё одну победу, победу над традиционными народными мессианскими представлениями. Не случайно Он въезжает в Иерусалим на осле: так передвигались по дорогам Иудеи самые обычные, небогатые люди. Никаких ассоциаций с царём-триумфатором. Иисус уже одним этим въездом в Иерусалим даёт понять: мессианской войны не будет. Он, разумеется, не отрицает Своего мессианства, теперь Он его даже не скрывает. Но и на поводу у народных традиций Он не идёт. Он как бы говорит тем, кто встречает Его на городских улицах: вы считаете Меня Мессией? Что ж, вы правы. Но тогда принимайте Меня таким, какой Я есть на самом деле, а не таким, каким рисует Меня ваша традиция или ваше воображение. Я принёс вам Царство, оно открыто каждому, кто захочет войти. А идти на поводу у толпы Я не буду. Кто готов, идите за Мной. Но помните, как Я вошёл в Иерусалим.

Ученики Иисуса хорошо знали, что Учитель находится под пристальным наблюдением фарисеев и старейшин. То, что Он проповедовал, никак не вписывалось в привычные рамки их религиозных представлений. Ему было просто опасно приближаться к Иерусалиму. Апостолы неоднократно пытались отговаривать Учителя приходить в этот город. Опасения их были действительно серьезны, раз они считали, что пойти с Ним в Иерусалим равносильно смерти.

Потому так удивительно, что они столь охотно и послушно идут по просьбе Иисуса за ослом, на котором Он должен въезжать в город. Скорее всего, это связанно с той верой в Него как в Мессию, которая распространилась после воскрешения четверодневного Лазаря. Видимо, им казалось, что наконец пришло то самое время, когда их Учитель проявит свою настоящую силу и явит обещанное Царство. И тогда понятно, почему они без тени сомнения оправдываются перед хозяевами осла, говоря просто, что животное нужно Учителю. Так можно оправдываться, только если твой наставник – по крайней мере без пяти минут великий властитель. И ожидания их были оправданы, но совсем не так, как они думали. Потому что Царство Его оказалось вовсе не от мира сего.

При чтении евангельского рассказа у многих возникает вопрос: за что же всё-таки Иисус так несправедливо обошёлся с бедным деревом? В конце концов, ведь не кто иной, как сам Бог установил те самые законы природы, в соответствии с которыми каждое дерево приносит плоды в свой срок. Так было, есть и будет, так должно быть. Но бывают, наверное, и исключения из существующего порядка вещей. Собственно, такие исключения и называются чудом. Царство, входящее в мир, — чудо по определению. Поэтому чудо повсюду сопровождает Спасителя — ведь это Он принёс Царство в мир. Но что, если Он рядом, а чуда не происходит? Возможно ли такое? Конечно, возможно, и даже бывало нередко, ведь не все, встречавшиеся с Иисусом, становились свидетелями или участниками чудесных событий. Мимо Царства можно пройти, не заметив его, по крайней мере, до тех пор, пока оно ещё не раскрылось во всей полноте, до конца преобразив наш мир. Но пройти мимо Царства означает потерять ту полноту жизни, которая в нём заключена. Поэтому, наверное, и засохла смоковница: она не стала частью Царства, и теперь мы вряд ли сможем ответить на вопрос, почему так случилось. Зато на примере смоковницы мы можем понять, что ждёт нас, если мы, как она, останемся к жизни Царства непричастными. Пример суровый, но духовно полезный.

В сегодняшнем чтении из Евангелия от Марка мы видим, как Господь Иисус связывает воедино три основные составляющие духовной жизни человека: веру, молитву и милосердие. Отвечая на замечание Петра о том, что засохла проклятая Им смоковница, Господь говорит о вере, которая может переставлять горы. Не то, чтобы нам следовало заниматься перестановкой гор с места на место: пусть уж стоят там, где поставил их Вседержитель. Господь хочет, чтобы ученики и мы увидели и запомнили, что именно вера является основной силой, которой мы участвуем в Божьем творении. Не знания и творческий разум, не способность постигать и понимать, не воля и даже не способность различать добро и зло, — хотя все перечисленное совершенно необходимо, — а именно вера. Ведь только она делает нас способными жить и действовать не слабыми человеческими силами, а силой Вышнего.

Господь уточняет, что под верой Он имеет в виду не твердую уверенность в существовании Бога, а доверие Небесному Отцу. Апостол говорит, что вера без дел мертва. Так вот, первым и наиглавнейшим делом, в котором выражается наше доверие Богу, является то, что мы обращаемся к Богу с молитвой, доверяя, что получим просимое. Но для общения с Богом нам необходимо пребывать в истине. И поэтому Господь далее говорит ученикам о прощении, потому что дар веры реализуется, если мы просим у Христа прощения наших грехов и прощаем сами, если мы ищем милости Небесного Отца и милуем ближних. В сущности, вся жизнь духа происходит в этих трех измерениях: доверие, молитва и милость.

Евангельское повествование отнюдь не случайно соединяет рассказы о проклятии смоковницы и очищении храма. В обоих случаях Господь Иисус совершает пророческие знамения, то есть действия, в которых является ученикам некоторая важная часть откровения. Совершая такие действия, Господь прямо связывает Свое служение с проповедью пророков. В обоих случаях сходным оказывается и смысл знамений.

Смоковница, засохшая из-за того, что не дала плода Создателю мира, как объясняет ученикам Сам Христос, есть знамение о вере. Господь говорит, что именно вера даст ученикам власть творить чудеса на земле. Но есть и другой аспект. В Евангелии от Иоанна мы читаем слова Христа, сказанные в прощальной беседе на Тайной вечери, что всякую ветвь, не приносящую плода, срубают и бросают в огонь. Снова мы видим, что все, что не приносит Богу желаемого Им плода, неуместно в Его творении и потому обречено.

Знамение, совершаемое Христом в Иерусалимском Храме, в первую очередь соотносится с пророчеством паслма «Ревность по доме Твоем снедает Меня» (Пс. 68:10) и знамением пророка Иеремиии (Иер. 17:19-27) во вратах Иерусалима. Но, кроме того, смысл этого знамения совпадает с предыдущим: Дом Божий неуместен, если он не является домом молитвы. Именно так понимают Христа книжники и первосвященники, и именно потому ополчаются на Него.

Притча о смоковнице у многих читателей вызывает недоумение: почему, в самом деле, она должна была засохнуть — ведь время плодоносить ей ещё не пришло? При этом обычно историю с засохшей смоковницей не связывают с тем очищением Храма, рассказ о котором она обрамляет. Между тем оба рассказа представляют собой единое целое — а ключом к ним становятся слова Спасителя о вере, которая движет горами. Что такое здесь вера? Уверенность в существовании Бога? Безусловно, но это лишь фундамент. Доверие?

Да, конечно: без доверия к Богу ни о какой духовной жизни говорить вообще невозможно. Однако и то, и другое — лишь предварительные условия того действия, которое называется верой. Само же действие связано с осознанием Царства как несомненной и безусловной реальности, присутствующей здесь и теперь.

Если бы в данном случае была уместна какая-нибудь техническая терминология, точнее всего было бы говорить о «переключении» человека на восприятие той реальности, которая называется Царством и которая всегда в нём присутствует. Это почти невозможно сделать самому, или, точнее, почти невозможно удержаться в том состоянии, которое называется Царством, но с помощью Иисуса возможно всё. Как у Петра, для которого Царство остаётся реальностью до тех пор, пока он смотрит на Иисуса.

Притом реальностью не только чисто внутренней — начиная воспринимать её внутри себя, мы очень скоро научаемся воспринимать Царство и вовне. Вот тогда-то и становится возможным всё перечисленное, включая движущиеся горы. Оно и неудивительно: ведь природа в Царстве абсолютно послушна человеку. Так и смоковница: она засохла не потому, что не принесла плода, и не в наказание за непочтительность к Мессии, а потому, что не стала частью Царства.

Оказалась для него бесполезной там и тогда, где и когда от неё ожидали плода. Соприкосновение с Царством ведь никогда не проходит без последствий — тот, кто не обретает предложенную полноту жизни, вполне может потерять и ту малую её часть, которую имеет. Вопрос лишь в том, произойдёт ли это так же быстро, как со смоковницей. А самая верная дорога к тому, чтобы не войти в Царство — торговля в Храме.

Во всех смыслах этого выражения, от буквального до самого символического из всех возможных. Не потому, что деньги человеку не нужны — пока мы имеем отношение к миру сему, в каком-то количестве они нам будут необходимы, а потому, что им не место в Царстве. Можно и нужно поблагодарить Бога за удачную сделку, если торговля — наша профессия, но нельзя, чтобы сделкой становилась наша благодарность. Иначе — Царство от нас закрывается. Со всеми вытекающими последствиями.