Мысли вслух на Деян 18:1-23

Слово «миссионер» сейчас приобрело неоднозначный смысловой оттенок. Оно ассоциируется либо с вероломными европейцами-христианами, способствовавшими колонизации и порабощению менее развитых народов (хотя многие из них действительно служили Богу, а не людям), либо с назойливыми уличными агитаторами, приглашающими вас в очередную секту (хотя сама по себе уличная проповедь не хуже других методов). Сегодняшний же отрывок приоткрывает нам духовный опыт настоящего миссионера и служителя Евангелия, апостола Павла. Он не энтузиаст, его проповедь — не самодеятельность. На служение его побуждает Дух, которого он принял по вере во Христа, оно является его внутренней необходимостью («Горе мне, если я не благовествую » (1 Кор. 9:16), — говорит он). И что важнее всего — его служение основано не на его желании или силах. Павел действует и живет присутствием Христа, Который и укрепляет его — невидимо или видимо.

Сегодняшнее чтение показывает нам тот образец, которому могут и должны следовать представители власти, не желающие мешать Богу и тем, кто свидетельствует о Царстве. Речь идёт о происшествии в Коринфе, где в те времена существовала одна из крупнейших в древнем мире иудейских общин (ст. 12 – 16). По-видимому, местные иудеи, требуя суда, рассчитывали на то, что местная власть поддержит традиционную синагогу в её противостоянии с новым христианским движением. Но они, как видно, ошиблись: проконсул отказался вмешиваться в религиозный спор и быть судьёй в таком деле, справедливо полагая, что его вмешательство могло бы потребоваться лишь в том случае, если бы дело шло о действительном нарушении законов государства. Впрочем, его невмешательство зашло в данном случае слишком далеко (ст. 17), но такая позиция была всё же достаточно взвешенной и, во всяком случае, непредвзятой. Конечно, библейское отношение к светской власти нельзя назвать однозначным. Если говорить о ветхозаветных временах, то в эту эпоху идеалом всё же оставалось теократическое общество, где власть принадлежала вождям-харизматикам, которых обычно называли судьями. Избрание первого царя Саула вызвало у последнего судьи Самуила весьма неоднозначную реакцию (1 Цар. 8 : 4 – 22). Но выборная светская власть была всё же лучшим выходом по сравнению с грозившей народу анархией. Надо заметить, что Тора (Закон Моисеев) достаточно жёстко определяет круг прав и обязанностей тех, кто находится у власти (Втор. 17 : 14 – 20), и на первом месте здесь, как видно, оказывается требование соблюдать нормы данного Богом Закона. Но общество, основанное на Торе, возможно лишь в том случае, если её нормы и ценности добровольно принимаются самим этим обществом или, по крайней мере, большей его частью. Если же общество остаётся в массе своей языческим, то лучшим вариантом оказывается невмешательство представителей власти в жизнь религиозных общин. И дело тут не в том, что они могут ошибиться и по ошибке поддержать не ту общину. Дело в том, что в духовной жизни вообще невозможно ничего понять, глядя на неё со стороны. Представители языческой власти в принципе не в состоянии никому ничем помочь в духовном плане, любая поддержка любой общины с их стороны всегда бывает обусловлена соображениями, не имеющими ничего общего с духовной жизнью. Конечно, такая поддержка не способствует ни распространению в мире Царства, ни даже духовному становлению или развитию общества. В такой ситуации самой лучшей помощью оказывается именно невмешательство. Невмешательство, которое позволяет свободно действовать Богу и Его свидетелям.

Представители римской власти на местах реагировали на обвинения в адрес самого Павла и других христиан по-разному. Иногда они брали сторону ортодоксальных евреев, а иногда предпочитали не вмешиваться в ситуацию, как произошло в Ахайе. Оно и понятно: формального, юридического повода для вмешательства у властей не было, повод мог быть только политическим, и это стало ясно уже в истории с Пилатом, утвердившим по чисто политическим соображениям смертный приговор Иисусу.

В Ахайе же всё произошло иначе. Тамошний проконсул, Галлион, предпочёл сохранить верность римским законам и римским понятиям о справедливости и о правосудии. Он прямо сказал обратившимся к нему с жалобой евреям, что их жалоба касается исключительно их внутренних дел и споров, а римский закон в данном случае не нарушен. Стало быть, и власти в этот конфликт вмешиваться нечего. Интересно упоминание проконсулом некоего «спора об именах». Вероятно, в общинах диаспоры Павел говорил о том же, о чём в Иудее говорили все апостолы: об имени Иисуса, призывая которое можно спастись. Уже тогда, в Иудее, эта проповедь вызвала, как минимум, недоумение и противодействие Синедриона.

Вероятно, теперь в диаспоре споры об имени стали отголоском тех споров в Иудее, которые вызвали санкции тамошних религиозных властей. Но властей римских эти споры в любом случае не касались — так считал проконсул. Это не значит, что римские власти допускали полную свободу религиозной жизни. Любые религиозные общины должны были быть официально зарегистрированы, а регистрация допускалась только для представителей тех религий, которые в Римской империи считались «традиционными» (собственно римские культы и традиционные культы завоёванных Римом народов).

Но Синагога была зарегистрирована официально, иудаизм считался религией традиционной, и вмешиваться во внутриобщинный спор у властей не было никаких юридических оснований. В этом смысле и отвечает проконсул обратившимся к нему с жалобой евреям. Казалось бы, нормальный ответ, но… от Пилата, например, такого нормального ответа получить не удалось. Конечно, Ахайя — не Иерусалим, ситуация тут была далеко не столь напряжённая, да и масштаб конфликта несопоставим. Но выбор всегда остаётся за человеком.

Конечно, здесь ещё не выбор христианина, не выбор между Царством и тем злом, в котором лежит мир. Но любой выбор между правдой, как понимает её человек, и ложью или приближает человека к Царству, или от Царства отдаляет. Независимо от того, что думает по этому поводу сам человек, и даже от того, знает ли он о Царстве, думает ли о Боге. Духовные законы ведь для всех одни. И выбор — всегда явление духовное. Как и следующий за ним поступок.

Павел продолжает проповедь в Коринфе и в Ефесе, и опять срабатывает схема, уже знакомая нам по другим городам: проповедь среди иудеев, принятие благовестия одной их частью и неприятие другой, затем — обращение с проповедью к язычникам. Некоторым изменением схемы могла бы показаться поддержка апостолов со стороны римских властей, но по сути она ничего не меняет, да это вовсе и не поддержка: Галлион руководствуется принципом «разделяй и властвуй», так что пусть дерутся и ослабляют друг друга, только бы не доходили до крайностей.

Но на фоне бурных столкновений происходят нешумные, но более важные события — в Церкви растут и выходят на служение новые подвижники, среди из них — Акилла и Прискилла. И если в начале главы мы видим их принимающими наставления Павла, то в конце её мы видим их уже способными скорректировать красноречивого и сведущего в Писаниях Аполлоса, и тот к ним прислушивается. Каждый, приходящий в Церковь, получает возможность духовно расти, ведь Церковь не кастовая структура, где у каждого строго закреплённое раз и навсегда место, а живой организм, растущий навстречу Творцу.

Перед нами пример того, что Господь хочет от нас в наших отношениях друг с другом. Мы видим группу людей, занимающихся какой-то работой (а именно, проповедью Евангелия), которым находится «соперник» (см. Деян. 18:24-28). Но это — терминология нынешнего мира. В самом деле кто-то трудится и находится человек, который делает ту же работу. Он жаждет того же, что и они — прославления Бога в сердцах находящихся рядом с ним. Но даже несмотря на это, возможны реакции, похожие на реакции маленького ребенка — ревность и жадность. Когда у него есть, например, флейта, и он на ней играет, радуя окружающих. И вдруг оказывается, что флейта есть и у другого мальчика, который тоже радует окружающих игрой на своем инструменте... Но апостолы выше этого. Они находят друг друга и других людей в радости о Христе, помогая идти к Нему прямой дорогой.

В сегодняшнем чтении из Деяний мы видим спокойные и адекватные взаимоотношения верующих. В Ефес приходит Аполлос – человек, знающий Писание, явно наделённый от Господа даром слова. Он проповедует о том, что знает – а знает он пока немного, не всё. Таким образом, проповедь его несовершенна. В городе уже есть христиане, которые учат несколько иному. И вот эти христиане зовут вновь пришедшего к себе. Для чего? Чтобы поделить канонические территории? Нет, чтобы рассказать о том, чего он ещё не слышал. Обе стороны абсолютно открыты: Акила и Прискила обращаются к Аполлосу как к равному, Аполлос слушает их с доверием. И нет конфликтов – есть мирный разговор, в котором может участвовать и действовать Святой Дух.