Мысли вслух на Ис 2:11-21

Сегодня в пророчестве Исайи мы слышим грозное предупреждение, одновременно исполненное удивительной надежды. Пророк говорит о том, что день Господень приходит на все гордое и превознесенное. Почти дословно совпадают эти слова со словами Господа Иисуса Христа, говорящего о том, что возвышающий сам себя унижен будет. Пророк говорит о человеческом величии, что оно падет. Обычно мы выделяем слово «величие», и огорчаемся от такого пророчества. Но для самого пророка важно, напротив, то, что это именно человеческое, а не Божье величие. Один Господь будет высок в тот день, говорит он. Следствием из этого факта пророк видит то, что идолы совсем исчезнут. И вот в это-то — надежда нашего мира. Сами мы не в силах освободиться от рабства идолам, если не материальным, то духовным. Мы даже не всегда понимаем, в чем именно мы повинны в идолопоклонстве. Но День Господень, день прихода Христа, когда падут все идолы, станет днем нашего освобождения. И в этом — наша надежда на спасение.

Что же всё-таки такое человек: земная пыль («прах») или образ Божий? А может быть, одно другому вовсе и не мешает? Если Бог творит человека «из пыли», то, очевидно, ничего плохого в этом нет. Тем более, что из «мельчайших пылинок», судя по свидетельству Книги Притчей, состоит вся вселенная. А если так, то, значит, состоять из пыли означает, коротко говоря, быть частью той вселенной, которую сотворил Бог. Не больше, не меньше. И, уж конечно, ничего унизительного в этом нет. Но где же уникальность человека? Казалось бы, у человека есть нечто уникальное, называемое «душой». Но, оказывается, она есть и у других живых существ. Душа в том смысле, в каком говорят о ней библейские книги, представляет собой своего рода жизненную силу, присущую любому живому существу. Выходит, и в этом человек не уникален? Тогда в чём же? Свою душу, свою жизненную силу человек обретает вместе с тем дыханием, которое Бог вдувает ему «в ноздри» (таков буквальный смысл еврейского текста). Приняв его, человек оживает. Душа животных, судя по свидетельству Книги Бытия, связана с кровью, она — начало чисто природное, всецело принадлежащее своему обладателю. С человеком всё иначе: его душа, его жизнь, в сущности, ему не принадлежит, она принадлежит Богу, а человеку даётся в пользование. В известном смысле можно было бы сказать, что человек жив до тех пор, пока в нём дышит Бог. Но сам человек, разумеется, при этом богом не становится, он остаётся человеком, который, впрочем, получил от Бога такую свободу, что при желании он может даже забыть о Том, в Чьих руках находится его жизнь. Но если не забывать, то жизнь человека станет процессом по-настоящему богочеловеческим, когда дыхание Творца сливается воедино с волей и сознанием человека. Так, как и было задумано изначально.

Мы привыкли видеть себя самих и друг друга как что-то более или менее неизменное. Нет, конечно, мы все прекрасно понимаем, что люди меняются. Но эти перемены мы воспринимаем обычно как нечто вторичное. Есть я — Иван Иваныч Иванов. Был когда-то ребенком, но теперь уже взрослый. Такой, какой есть. Со своим более-менее неизменным ростом, весом, чертами лица, привычками, характером. С душой, которая тоже вроде бы и меняется, а вроде бы и остаётся неизменной. В общем, устойчивая более-менее, в рамках допустимых отклонений, система. Сравнительно статичная (ну, опять же в рамках допустимых отклонений). Со своей неизменной структурой. А Библия описывает нас, людей, совершенно иначе.

С точки зрения Библии, мы — вовсе не устойчивая система. И не структура. Мы — процесс. Вернее, пересечение двух процессов, друг на друга накладывающихся. Один — тот, который в Библии называется «душой», «живой (или живущей) душой». Это не какое-то устойчивое и неизменное бессмертное образование в человеке. По смыслу соответствующего еврейского слова, это процесс, поток, движение. Движение, в котором участвует весь человек целиком. Поток, в который включены и самые высокие духовные движения нашего сердца, и простая физиология, такая, как дыхание и кровообращение. Такая «душа» есть и у животных.

Но у нас, людей, есть кое-что ещё: «дыхание жизни», которое Бог «вдувает» в нас при сотворении. То, что и делает нас людьми. Внутренняя теофания. Мы не божественные существа, но Бог присутствует в каждом из нас. И это Его присутствие делает нас людьми. Если, конечно, оно определяет нашу жизнь, её духовное качество. В падшем состоянии ведь может и не определять. Тогда и «душа» наша определяется природой, «кровью», как у всех животных, у которых «душа в крови». И у падшего человека «душа» тоже может оказаться «в крови».

Бог задумал нас иначе. Он хочет Сам, через Своё присутствие, определять качество нашей жизни, нашей «души». И вот там, где «дыхание жизни» соприкасается с «душой», на этом пересечении двух процессов — духовного и природного (ведь дыхание тоже процесс, оно не ограничивается одним вдохом и одним выдохом), мы и обретаем нашу человеческую жизнь. Становимся образом Божьим. А затем или сохраняем его, или теряем. Ведь жизнь — это процесс. И меру Своего присутствия в ней Бог предоставил определять нам. Как свободным и ответственным существам. Которых Бог любит и потому не хочет принуждать ни к чему, даже к благодарности. Он лишь предлагает нам жизнь — и притом в полноте. А выбор за нами.

Вот и появляется первый запрет. Не ешь плодов дерева познания добра и зла. И мы, свободолюбивые люди, сразу чувствуем обиду: то есть как это — всё можно, а это нельзя? А зачем посадил? Помучить, что ли, хотел? Сам посадил, а Сам запрещает? А почему это нельзя? Давайте разбираться. Во-первых, кто нам сказал, что всё, что посажено в Эдеме, должно быть для человека? Почему, собственно, у Бога не может быть Своих планов на это дерево? А во-вторых... Что такое познание? На библейском языке познание — это не только и не столько информация, сколько обладание, власть. Можно ли «совсем новому», совсем ещё «маленькому» человеку с ходу доверить власть над добром и злом? Рановато. Не всё можно доверить сразу. Итак, даже если Бог посадил это дерево именно для человека, с Его стороны было более чем разумно отложить момент ознакомления человека с плодами! Ну а о том, что было, когда человек решил поторопиться, мы уже читали... в следующей главе.

Без этого библейского стиха невозможно понять, в чем же состоит замысел Божий о человеке, для чего Бог нас сотворил. Можно строить огромное количество более или менее благочестивых гипотез, но все они будут нашими суждениями, притом гадательными. Доверие к Слову Божьему позволяет нам не заниматься этим бесплодным времяпрепровождением. В самом деле, кто может знать, зачем Бог нас сотворил? Только Бог. Важно для нас это знание? Конечно, без него мы не можем соучаствовать в исполнении воли Божией о нас. Тогда это знание должно быть нам передано Словом Божиим.

Что же здесь сказано, если перевести эти слова с символического языка на обычный (конечно, при таком переводе потеряется красота, лаконичность, афористичность и многозначность, но - что поделаешь)? Итак, Бог насадил сад Едемский, причем в этом саду есть все, что нужно для жизни человека: земля, изобилие воды (четыре реки, омывающие всю землю), пригодные в пищу растения и - даже - дерево жизни. То есть Бог сотворил такой мир, в котором человеку не нужно драться за выживание. Что же тогда человеку делать в таком саду, где уже все есть? "Возделывать его и хранить его". Вот такое парадоксальное поручение дается человеку. Почему парадоксальное? Потому что возделывать - это значит менять, а хранить - значит не менять. Бог предлагает человеку принять участие в Его сотворении мира (последующая сцена с животными иллюстрирует эту мысль), но не разрушении его. Сохраняя и поддерживая в своей деятельности тот же мотив, который есть в Боге, - любовь к миру, - прилагать все данные Богом человеку творческие способности для возведения к Творцу всего Творения (в том числе, и самого себя). Не правда ли, достойное занятие!

Неудивительно, что отношения человека с Богом предполагают и наставления Бога по отношению к человеку (соответствующее еврейское слово означает, в первую очередь, не «наказание», а именно «наставление» или «исправление»). Какими же бывают наставления Божии? И предполагают ли они именно наказание в том смысле, в котором мы употребляем это слово сегодня, а не в том архаичном его значении, какое предполагает Синодальный перевод? Наверное, многое тут зависит от того, как понимать наставление и наказание, от того, в чём видеть цель и смысл того и другого.

В падшем мире наставление нередко сводится к своего рода мягкой дрессировке, человека наставляют с тем, чтобы привить ему соответствующие (а именно, выгодные и удобные обществу) правила поведения. О человеке при этом нередко не думают: обычно или предполагается, что правила поведения, выработанные обществом, заведомо хороши для всех или для тех, кого называют «нормальными людьми» (на практике речь идёт фактически как раз именно о тех людях, для кого выработанные обществом правила оказываются приемлемыми), или считается само собой разумеющимся, что общество и его интересы важнее интересов отдельного человека, как, впрочем, и его самого. А для тех, кто по каким-то причинам не хочет принимать такого порядка вещей, предусмотрены наказания, целью которых является или более жёсткая дрессировка там, где не работает мягкая, или месть тому, кто смеет нарушать установленные для всех правила игры.

О человеке, о его духовной жизни и о его духовном состоянии никто, разумеется, и не помышляет: такие вещи считаются личным делом каждого, которые никого, кроме самого человека, не касаются и никого не интересуют. А для Бога самым важным оказывается как раз именно духовное состояние человека, о котором Он и забоится прежде всего. Его главная цель — так изменить человека внутренне, чтобы он оказался способен к полноценному богообщению.

Конечно, при этом Ему нередко приходится и обличать человека, указывая ему разными способами на те грехи или просто на те особенности характера и образа жизни последнего, которые могут стать помехой на духовном пути. Но дрессированные звери, хотя бы и высокоинтеллектуальные, Богу не нужны. И мстить Он тоже никому не собирается.

Поэтому и наказания в земном смысле Ему ни к чему. Единственное, что Бог использует в качестве чего-то подобного нашим земным наказаниям, — это Его уход. Иногда, когда Ему становится очевидно, что человек не хочет с Ним никаких отношений, Он может просто отвернуться от человека. Конечно, Он никогда ни о ком не забывает окончательно, иначе человек, которого Бог забыл, просто исчез бы, как дым.

Иногда Он может предоставить отдельного человека или сообщество людей (а бывает, что и целый народ) их собственной судьбе. Как правило, этого бывает достаточно, чтобы оставленные начали громко кричать о наказании Божием. Хотя на самом деле, конечно, ни о каком наказании от Бога тут нет и речи: люди просто пожинают плоды собственной греховной жизни, и жатва эта никак не смягчается Божьим вмешательством.

Для человека такое невмешательство оказывается страшнее любого наказания: ведь всякое наказание имеет начало и конец, а главное, оно всегда имеет хоть какой-нибудь смысл. Зло же (неважно, порождено ли оно людьми или бесами) не имеет ни цели, ни смысла. А без вмешательства Божия оно к тому же не имело бы и конца. Наш мир без такого вмешательства превратился бы в ад уже сегодня. Наверное, это и есть самое жёсткое наставление из всех, к каким прибегает Бог, обращаясь к человеку: дать ему почувствовать, что такое ад, уже здесь, на земле. Урок пугающий, зато вполне наглядный.

Легче всего в помраченном грехом сознании человека поселяется одна из двух карикатур на образ Бога: жестокий жандарм, бессердечно карающий за малейшую провинность, или добродушный дедушка, с умилением взирающий на любые «шалости детишек». Наверное, даже не стоит говорить о том, как далеки эти представления от тех образов, которые предлагает нам Священное Писание. И главный из этих образов — это образ Отца. Наверное, все мы несем в себе искаженное представление об отцовстве, потому что с детства ранены или равнодушием со стороны отца, или его жестокостью, а то и вообще никогда не знали его. Может быть, из-за этого мы даже вообразить не в состоянии одновременности благоволения и наказания, справедливости и милосердия, любви и обличения. Мы принимаем за Божие наказание просто естественные последствия наших собственных грехов, а не омраченность наших отношений с Ним. Мы принимаем за Божие благоволение наше временное благополучие, а не постоянное желание Бога присутствовать в нашей жизни. Мы очень серьезно больны — внутренне, духовно. И для нашего исцеления Бог являет нам совершенство отношений Отца и Сына и дает нам Духа усыновления, чтобы и мы смогли стать чадами Божиими и наследниками Его славы. А сегодняшний стих призывает каждого из нас: сын мой, не отвергай то, что тебе протянуто!

«Поникнут гордые взгляды человека, и высокое людское унизится; и один Господь будет высок в тот день…» Только Господь будет высок в тот день… но ведь Господь всегда высок, Господь всегда много выше всего нашего. Что именно пророк хочет сказать нам о «том дне», и что это за день, был он уже или еще только наступит? Мы не можем ответить однозначно на этот вопрос, вернее было бы сказать: и да, и нет. Но вот перед нами вновь путь к Пасхе, путь ко дню величайшей славы Господней. И перед сиянием этой славы ничтожными становятся все наши дела. Здесь есть какая-то особая вещь. В литургии святого Иоанна Златоустого одними из последних слов, произносимых перед Причастием священником, становятся слова: «Святая святым». Нам дается Святая как святым, ибо иначе невозможно. На мгновение, пока мы причащаемся, мы становимся святыми, Господь приводит нас к Своей славе и возвеличивает – на миг. Но вот перед нами этот путь к Пасхе и уже нет, кроме как в воскресение, литургии Златоустого… почему? Но давайте вспомним, что отвечает лик на слова священника «Святая святым». Он отвечает: «Един свят един Господь Саваоф в славу Бога Отца». Действительно, только Господь свят: «...и один Господь будет высок в тот день». Господь призывает нас к Своей славе, призывает нас к Своему предданному подобию, но вот наступает день, когда мы понимаем – нам казалось, мы высоки, а мы ничтожны, ибо не способны победить смерть. Мы очень на многое способны, человек может достигнуть реальной святости, он может исцелять, подобно Господу, но даже самый святой человек умирает. Никто, никто не восстал от гроба. И как ни сильно почитание нетленных останков, в них нет жизни. Нет... Мы обратили внимание на то, что в Вульгате слова «высокое людское унизится» звучат как «incurvabitur altitudo virorum». Слово «incurvabitur» буквально означает «изогнется», можно сказать: «поклонится», и именно так переводится это слово синодальным переводом в 5 главе Исаии: «И преклонится человек» – «et incurvabitur homo» (Ис 5:15). Но «поклонится» - это перевод «по смыслу», а на самом деле есть очень хорошее русское слово, близкое к «incurvabitur» – «извратится», именно этот перевод дает словарь Дворецкого, но это ясно и из структуры слов. Вот именно извратится наша высота. Ибо есть прямой путь наверх, а мы идем кривым путем. Скажем, по-английски curve, корень incurvabitur, — кривая, каждый математик или физик знает, что всякое криволинейное движение, движение по кривой разлагается на сумму прямолинейного движения и вращения – поэтому именно «извращение» как-то очень ясно звучит в Вульгате сегодня. И вот мы должны это почувствовать и понять, что перед нами путь к Пасхе и на этот путь есть только 40 дней. Наш выбор идти прямо – и придти или идти по кривой, извращаться – и не успеть.

Хотя непосредственно слово пророка было обращено к древним израильтянам, перечитывая его, трудно отделаться от ощущения, что оно обращено к нам. Ведь даже от иных христиан в наше время можно услышать, что мы, мол, живём в постхристианскую эпоху, и звучат эти слова вроде бы вполне правдоподобно. Трудно даже перечислить, сколько обычаев, верований и суеверий наши современники переняли от востока, а уж если говорить о поклонении делу рук своих, то это мы также видим на каждом шагу. Пусть это не идолы в прямом смысле, а, скажем, новейшая техника, призванная служить человеку и облегчать его жизнь, но слишком часто всё наоборот, и служение ей поглощает все душевные ресурсы. Идолом может стать и экономика, призванная служить человеку, но наоборот, заставляющая его служить себе. И вот снова земли наполняются серебром, золотом и другими богатствами, которых люди ищут и находят, но при этом забывают о Том, Кто посылает земное благополучие. Но без Него всё это рухнет.

Много раз за последние десятилетия мы слышали и слова о мечах, перекованных на орала, впрочем, они обычно произносились без упоминания первоисточника. Но они так и не сбылись, ведь для этого необходимо, чтобы мы снова поставили Господа в центр нашего внимания. И только тогда сбудется и другое пророчество — о том, что все народы придут к Господу. Ведь Его слово обращено ко всем народам всех времён, Его правда и справедливость не ограничены ни временем, ни пространством.

Напрасны все надежды людей на самих себя, на других людей... Только тогда, когда слово Господне достигнет людей, когда Сам Господь воцарится, когда все народы, уверовав, призовут Его имя — вот тогда на земле будет истинный свет и настоящий мир.

Что такое человек? И что такое Эдемский сад? На первый взгляд может показаться, что речь идёт о совершенно реальной, земной географии. Однако такая священная география есть у всех народов. У всякого народа есть своя священная земля, своя мифологическая прародина — обычно там, где у народа проснулась историческая память, где для него началась его собственная история. Евреи помнят себя со времён Авраама — а значит Харрана, Северной Месопотамии, где и находится Эдемский сад. Было и ещё кое-что: память о временах, которые греки называли «золотым веком», когда человек жил в полной гармонии с миром, с другими людьми и с богами, и сам с собой тоже.

Эдемский сад Книги Бытия соединяет в себе черты мифологической прародины еврейства с описанием мира во времена «золотого века» — так священнописатель хочет нам сказать, что эти времена не просто миф, что когда-то человек действительно жил в полной гармонии с Богом, с миром, с самим собой и с другими людьми. Каким же был совершенный человек? В Поэме творения о нём говорится, что он — единственный из всех сотворённых Богом в нашем мире живых существ — был создан по образу и подобию Божию.

Все животные созданы каждое соответственно своему «роду» — или, как сказали бы мы сегодня, соответственно своему прототипу. И только у человека прототипа нет: каждый человек творится по образу Божию, и Бог Сам становится для человека «прототипом». Как же такое возможно? С точки зрения своей природы человек не отличается от других живых существ, он сотворён Богом из «земной пыли», а из мельчайших пылинок, как думали в те времена, когда был написан рассказ о сотворении человека, состоит и вся вселенная.

В человеческой природе как таковой ничего уникального нет. Уникальность человека в другом: в том «дыхании жизни», благодаря которому он становится «душой живой». В Библии «душа» — не статичная структура, а процесс, тот поток жизни, в котором присутствует и духовная, и природная составляющая — тут и высокие духовные движения, и простая физиология, вроде, к примеру, дыхания или кровообращения.

Современный философ, вероятно, назвал бы этот поток экзистенцией. Такова душа человека в библейском смысле слова. А существует поток человеческой жизни в том качестве, в каком существует, благодаря тому самому «дыханию жизни» — Божьему дыханию, Божьему присутствию в самом центре нашей собственной личности, которое и делает возможной самое её существование.

Не было бы Божьего «дыхания жизни» — не было бы и человека как образа Божьего, а был бы просто ещё один вид приматов. Потому-то и нет человека без непрерывного богообщения — дыхание ведь не одномоментный акт, а процесс, который должен продолжаться непрерывно. Человек был задуман и создан Богом для непрерывного богообщения, вне которого он в духовном смысле просто не может оставаться собой. И всё же Бог оставляет человеку свободу: он может жить так, как предлагает ему Бог, или избрать свой собственный вариант существования — под свою полную ответственность за все последствия своего выбора.

При внимательном чтении рассказа о сотворении человека, который мы находим во второй главе Книги Бытия, нетрудно заметить, что он представляет собой своего рода комментарий и разъяснение к описанию шестого «дня творения», каким мы видим его в первой главе. В самом деле, уже само появление Эдемского сада (ст.8–14) на месте прежде бесплодной пустыни (ст.4–6) напоминает о том, что в один день с человеком Бог создал для него целый мир, в котором человеку предстояло жить, в том числе и домашних животных (Быт 1:24–25; в еврейском тексте речь идёт не просто о «скоте», как о животных, но о «скоте» как именно о домашних животных, изначально предназначенных человеку). Это, очевидно, и есть те самые животные, которым человек впоследствии даёт «имена», то есть названия (ст.19–20). Да и история сотворения женщины (точнее, мужчины и женщины) (ст.21–25) лишь раскрывает смысл той короткой фразы («мужчину и женщину сотворил их»), которую находим мы в рассказе о сотворении мира (Быт 1:27). Перед нами описание целой череды событий, происходивших одновременно или почти одновременно, выражаясь библейским языком, «в один день». А в центре этих событий стоит человек (ст.7). И здесь прежде всего бросается в глаза то, что сотворённого Богом человека отличает вовсе не какая-то особая природа. В этом отношении человек ничем не выделяется, он, как и всё остальное, создан из пыли («праха»). А «пыль» в Библии обозначает те первоэлементы, из которых состоит вселенная (Притч 8:26), и человек здесь не уникален. Его «душа» тоже не уникальна, такая же «душа» есть у животных (ст.19; ср. Быт 1:20–21; 9:4, 5, 10, 12, 15–16), что и не удивительно: ведь соответствующее еврейское слово обозначает просто «жизнь», в смысле жизненного начала или жизненной силы, которая есть у любого живого существа. Если «пыль» роднит человека со всей природой вообще, то «душа» роднит его со всей живой природой. Уникальность же человека как существа, сотворённого «по образу и подобию Божию» (Быт. 1:24–25), заключена в данном ему Богом «дыхании жизни» (ст.7). Но «дыхание» это не принадлежит человеку, оно не часть человеческой природы. Оно ему дано, оставаясь в то же время чем-то совершенно не похожим на его собственную природу. Строго говоря, оно вообще не природа: ведь оно от Бога, от Того, Кто, сотворив всю природу, Сам природой не является. В известном смысле человек с самого начала создан как существо «сверхъестественное», то есть выходящее за пределы природы. И только выходя за её пределы, он может оставаться самим собой, таким, каким задумал его Бог. Воля, делающая человека свободным и дающая ему возможность выбирать; разум и творческое начало, возвышающие его над природными инстинктами; да и просто самосознание, позволяющее человеку сказать о себе: «Я существую», — всё это дары, данные Богом каждому, кто приходит в мир. И это самый замечательный дар — Бог дарит человеку его человечность.

Что стоит за описанием сказочного сада, где растут невиданные плоды, где текут великие реки, где птицы и звери склоняют голову перед человеком и принимают от него новые имена, признавая его власть над всей землей? Человеческий язык может рассказать о рае только символами, рисуя картину гармонии и радостной тишины природы, которая знает, что сотворена ради человека. Пожалуй, именно гармония — ключевое слово в этой картине: ничто еще не омрачает отношений между мужчиной и женщиной, которые еще не разучились любить, ничто не стоит между человеком и плодами Эдема — Бог и человек еще живут в одном саду, открытые друг для друга, а ведь это и есть — рай.

Давайте попробуем немного отвлечься от всего, что мы уже знаем. Мир только-только создан, и перед нами нечто совершенно новое. Мы читали о том, как Господь творил этот мир. Постепенно, день за днём, Он создавал рыб, животных, птиц. И вдруг выяснилось, что одно из Его творений принципиально отличается от других. Это сейчас нам с вами это очевидно. А вы попробуйте взглянуть со стороны. Ну хотя бы вспомнить о происхождении человека от обезьяны. Ведь вроде бы действительно человек — одно из животных. И всё же среди животных нет того, кто мог бы стать помощником человека. Почему-то мне кажется, что когда Адам нарекал имена животным, он искал кого-то подобного себе, а Господь смотрел — каким будет его вывод? И когда Адам понял, что в созданном мире он действительно один — тогда Бог сделал ему подарок, сотворив ему пару. Почему именно для человека жена сотворена отдельно? Мне кажется, здесь важно именно подчеркнуть уникальность человека и его отличие от животных, а кроме того, уникальность мужчины и женщины и их отличие друг от друга.

Надежда на Господа оказывается неотделимой от доверия Его мудрости, неизмеримо превышающей человеческую, и от трезвого понимания ограниченности собственного разума. В подобном отношении к разуму нет ни чрезмерного самоуничижения, ни отказа от права пользоваться умственными способностями: человек остаётся вершиной Творения, созданным по образу и подобию Бога, а разум — одним из важнейших даров Творца, и этого никто у нас не отнимает. Но именно разум помогает нам понять, в какой конкретный момент он сталкивается с задачей, превышающей его возможности, и тогда мы можем обратиться к Тому, Кто обладает большим разумом.

Слова: «кого любит Господь, того наказывает», могут показаться странными, но подумаем вот о чём: если Бог несопоставимо превосходит человека, а Его дела непохожи на дела человеческие, то может ли то, что человеческим языком названо наказанием походить на то, как люди наказывают друг друга? То, что людьми воспринимается как наказание, по сути — ограждение от зла, предостережение от худшего, а во многих случаях — следствие того, что мы сами же и натворили.