Мысли вслух на Мих 6:1-16

Господь предлагает людям судиться с Ним. Мы уже готовы представить такой суд грозным, при этом вряд ли будет ошибкой предположить, что многие из нас уверены в обвинительном уклоне такого суда. Тем поразительнее, что Господь, с Которым по определению никто не сможет сравниться, намерен состязаться с народом на равных и предлагает людям высказать, какие они имеют к Нему претензии. Он готов умалиться, чтобы быть услышанным, и здесь перед нами одно из тех мест Ветхого Завета, которые будут раскрыты в Новом Завете, когда Господь умалится и станет разговаривать с людьми как один из них.

Господь Сам напоминает, что Он сделал для народа. Именно потому, что Он реально заботился о Своих детях, Он может с них строго спрашивать. Ведь Он хранил верность народу, но обо всём народе невозможно сказать, чтобы тот хранил верность. За измену придётся отвечать, и отступники сами себя наказали, накликав на свои головы последствия собственных беззаконий.

Во времена Второго Храма, после Вавилонского плена, в кругах иудейских богословов популярны были краткие, в одну-две фразы, определения того, в чём заключается суть Торы. Но, как видно, эта послепленная раввинистическая традиция корнями уходит в традицию пророческую, ещё допленную.

Такое определение приводит и Михей, выделяя главное в Торе: справедливый суд, любовь к милосердию (именно так в еврейском тексте) и скромность или сдержанность перед Богом (то, что в Синодальном переводе названо «смиренномудрием»). Казалось бы, такое определение нельзя считать универсальным: ведь не все судьи, не каждому приходится выносить судебные определения. Но пророк говорит о суде в более широком смысле.

Тора дана человеку не для того, чтобы осуждать ближнего, а для того, чтобы он мог использовать её, как инструмент при принятии решения, соответствующего воле Божией, в той конкретной ситуации, в которой ему приходится это решение принимать. А в конкретной ситуации каждый сам оказывается для себя судьёй: ведь каждому самому приходится оценивать и саму ситуацию, и поступки каждого, кто имеет к ней отношение, и свой собственный выбор. Правильный выбор и оказывается основой основ, когда дело касается соблюдения Торы. Но правильный выбор возможен лишь в том случае, если человек с самого начала ориентирован на милосердие (то, что пророк и называет любовью к милосердию).

Как видно, такая ориентация вовсе не была исключительной особенностью новозаветного откровения. Другое дело, что в Царстве без такой духовной ориентации просто невозможно существовать. Но и до прихода в мир Христа пророкам и праведникам было известно, что без милосердия соблюдение Торы невозможно. В самом деле: Тора предполагает презумпцию невиновности, притом не только юридической, но и духовно-нравственной, и предполагает её в мире падших людей, которые поступать в соответствии с данными Богом заповедями без особых и целенаправленных усилий не могут по определению.

Чтобы в таком мире не осуждать таких людей заранее, чтобы изначально не предполагать в их действиях и поступках худших намерений, нужно милосердие, нужно быть готовым дать каждому шанс проявить себя лучшим человеком, чем тот, каким он, вероятнее всего, окажется в силу своей падшей природы. И быть готовым соблюдать заповеди Божии даже по отношению к тому, кто соблюдать их, скорее всего, не сможет, а быть может, и не захочет. Но милосердие так же мало свойственно падшему человеку, как и праведность. И то, и другое можно обрести, лишь являя ту сдержанность перед Богом, о которой говорит пророк.

Речь, конечно, не о том, что Бога надо стесняться. Речь о том, что человеку, желающему обрести праведность и милосердие, нужно идти за Богом, а не бежать впереди Него, периодически сворачивая с дороги, как бежит порой впереди своего хозяина по лесу молодой пёс. Ведь только следуя за Богом можно получить от Него те силы и возможности, которые делают праведника праведником и дают желающему следовать Торе силы осуществить своё намерение.