Мысли вслух на Мф 8:23-9:8

Христос может исцелить физический недуг, и Он уже исцелил многих больных, но на этот раз предпочитает начать с прощения грехов. Это — главное, что необходимо не только этому конкретному расслабленному, но и всем, приходящим ко Христу. До сих пор многие, приходящие в церковь за исцелением, получают его, но даже при этом так не хочется признавать, что самой тяжкой болезнью остаётся наш привычно-застарелый грех. Христос вовсе не отказывается исцелить телесные болезни, однако уже во время исцеления расслабленного Он ясно дал понять, что за чем должно следовать.

Между тем, объявив во всеуслышание о прощении грехов, Христос и вправду засвидетельствовал о Себе как о Боге. Фарисеи не принимают дел, совершаемых Христом и готовы обвинить Его в богохульстве, но они правы в том, что никто кроме Бога не может прощать грехи. Отныне растёт трещина между образованными книжниками, не желающими довериться Христу, и простыми людьми, хуже разбирающимися в тонкостях закона и часто не понимающими, Кто такой Иисус, но тянущимися к Нему.

Книжникам недоверие перечеркнёт их познания, а простым людям доверие даст восполнить теоретические пробелы и приведёт к более глубокому пониманию смысла откровения.

Сегодня евангелист Матфей рассказывает нам об исцелении расслабленного, которое упоминают также и Марк, и Лука. Существенной особенностью его, по-видимому, являются слова, которые Господь Иисус Христос говорит при этом: «дерзай, чадо! прощаются тебе грехи твои». У книжников они вызвали резкое неприятие, но самим чудом Господь подтвердил Свое право прощать грехи. Для нас, пожалуй, важнее сама связь между страданием и грехом.

Многочисленные исцеления, совершенные Господом Иисусом Христом, далеко не всегда подразумевают, что причиной болезней и страданий являются грехи самого человека — достаточно вспомнить исцеление слепорожденного. Но для расслабленного именно прощение Божие становится источником исцеления. Значит, причиной самого страдания его является именно грех. Это важно, потому что, соприкасаясь со страданием, мы крайне болезненно переживаем его иррациональность, бессмысленность, и редко удерживаемся на грани недоумения и ропота. В поисках объяснения человек почти неминуемо задается вопросом «Почему Бог допускает это?». Но Бог, как видим, не сотворял смерти и страдания и не Его, а нас самих следует винить в них.

В сущности, именно удаление от Бога в результате греха делает нас подвластными смерти. Поэтому прощение становится для нас дарованием свободы и восстановлением утраченного. Об этом постоянно напоминают нам отцы Церкви.

В Евангелии не случайно столько рассказов об исцелении: ведь каждое исцеление — это свидетельство о Царстве. Но, как видно, не каждый понимает суть происходящего, даже тогда, когда всё происходит у него на глазах. Отсюда и недовольство окружающих Иисуса фарисеев: ведь Иисус говорит о прощении грехов, а кто может простить человеку грехи, кроме Бога?

Впрочем, ситуация в этом отношении, даже с точки зрения общепринятых в те времена представлений, была всё же не столь простой. Дело в том, что вопрос о прощении грехов человеку связывался, прежде всего, с днём Суда и днём прихода Мессии (в иудаизме евангельской эпохи они совпадали). И Мессия принимал некое (хотя не вполне определённое) участие в суде Божием, свидетельствуя за или против подсудимого, причём Его свидетельство могло стать решающим. А дальше, в зависимости от исхода Суда, человек получал или не получал право войти в мессианское Царство. Иисус же несколько корректирует эти привычные представления: Он говорит о Царстве, которое входит в мир, давая каждому возможность начать с чистого листа. Он говорит о прощении грехов, имея в виду не Суд и даже не те суды, которые может человек пройти ещё до дня последнего Суда, Он говорит о том, что каждому прикоснувшемуся к Царству, приобщившемуся к его жизни грехи прощаются потому, что приобщившийся начинает в Царстве новую жизнь, оставив прежнюю. А всякое исцеление есть акт веры, веры как доверия Богу и Тому, Кто принёс Царство в мир. Потому-то и говорит Иисус исцелённому: «...прощаются тебе грехи твои».

Для фарисеев же, как видно, всё происходящее к Царству отношения не имеет. Они видят, в лучшем случае, просто чудо, действие Божие, которое само по себе не даёт Тому, через Кого оно совершается, никакого права подменять Собой Бога, а Своими определениями — суд Божий. Здесь-то и проходит граница между миром и Царством. Та самая граница, которая так хорошо видна из Царства и часто совершенно незаметна из мира.

Бывает, нет сил начать какое-то дело, нет сил произвести переоценку своей позиции гражданской, религиозной, какой угодно, да просто нет сил встать. Нет сил, потому что мы их на что-то растратили или мы мучимы недугом - не важно. Грех или болезнь - важно ли это? Может грех, а может болезнь. Часто между ними нельзя провести черту.

Мы очень хотим этого, мы очень хотим ясности, а у нас ее нет и не надо, ибо есть только добро и зло, только между ними нужна строгая демаркационная линия. Но не надо классифицировать ни то, ни другое. Нам скажут, мы не знаем, к кому идти - к врачу или к священнику. Идите и к тому, и к другому, но, идя и к тому, и к другому, помните: вы идете к Богу, чтобы Он Вас исцелил.

Сейчас много говорят о сотрудничестве священника и психолога. И это хорошо, время дивергенции родов деятельности прошло, ибо достигнут фундаментальный предел, перед нами время, когда потихоньку вновь начинается конвергенция. Это обогатит всех. Ибо в каждом явлении видимого мира виден отпечаток Творившего его. Но он виден под разными углами, и стоит большого труда выявить не «плоскую», а «объемную» картину, но это труд благословенный.

По какому праву Иисус делает то, что делает? Как Он смеет прощать грехи, если всякий грех — это вина перед Богом, и только Бог может ее прощать или не прощать? Это вопрос не только книжников, но и всякого не обретшего веры во Христа человека. Попробуем ответить так: если исполнение воли Отца делает нас родственниками Ему, то совершенное исполнение Его воли, такое как у Христа, означает богосыновство Иисуса (Мф. 3:17, 17:5), свидетельствует о полноте единства Сына и Отца. Итак, Иисус просто делает то, чего хочет Его Небесный Отец, — прощает грехи и, тем самым, исцеляет недуги людей.

Еще в древности псалмопевец говорил: «Блажен, чьи грехи очищены». Человек переживает ощущение своей греховности очень тяжело, особенно если это переживание неявное и неосознанное. Чувство вины, смутное, мрачное, пригибает нас к земле и парализует всякую творческую активность. Ощущение собственного несовершенства или, как говорят психологи, недостаток позитивной самооценки, движет нам едва ли не сильнее, чем голод или жажда. Порой это переживание толкает нас на совершенно ужасные вещи, но главное — оно лишает нас радости и ощущения полноты и осмысленности жизни.

Весь опыт человечества сходится в мысли о том, что наше несовершенство и вина тесно связаны с бедствиями и страданиями человечества. И это действительно плен, блокада, прорвать которую мы не в силах. Поэтому так важно услышать эти слова Христа о прощении. Ведь тем самым Он открывает для нас новую жизнь, в которой мы можем быть свободны и жить осмысленно, полно и радостно. И для этого не требуется ничего: ни социального переустройства общества, ни титанических усилий по изменению собственной биографии... Только вера в то, что слова Христа о прощении — правда.

Грех и болезнь в сознании религиозных людей связывались между собой всегда. Так было и в иудаизме евангельских времён. Предполагалось как само собой разумеющееся, что болезнь, особенно тяжёлая — следствие совершённого человеком греха. Если же человек был болен от рождения, думали, что он страдает из-за грехов, совершённых его родителями: предполагалось, что последствия греха могут распространиться на весь род грешника. Для того, чтобы выздороветь, надо было искренне раскаяться в совершённом грехе, и тогда Бог, простив грех, мог избавить раскаявшегося и от болезни. И когда Иисус говорит исцеляемому Им человеку, что его грехи прощены, ничего необычного тут нет.

Кроме одного: получается, что, говоря так, Он прощает грех от лица Божия. И вызывает соответствующие вопросы у тех, кто Его слышит: в самом деле, грехи ведь может прощать лишь Сам Бог, так кто же такой этот странный чудотворец, ставящий себя на место Бога? Если бы Иисус просто исцелил человека, вопросов было бы меньше: значит, сила Божья действует через Него, такое возможно, нечто подобное случалось и раньше, чудесные исцеления были известны с древних времён, в частности, и по молитвам праведных людей.

Но тут прозвучало притязание на Божью прерогативу, и реакция оказалась соответствующей. Между тем, Иисус сказал именно то, что собирался сделать и сделал. Речь ведь идёт не о простом исцелении. Обычное исцеление действительно порой может произойти по молитвам обычного человека, если человек этот праведен. Но в таком случае молитва праведника становится частью того действия Божия, которое исцеляет человека. И стоит такое исцеление немалых духовных усилий, прежде всего, конечно, тому, кто об исцелении просит.

Ведь в этом случае Божье дело делается в первую очередь через него. А в падшем мире противостоять тому злу, проявлением которого является любая болезнь, очень непросто. Иисус же исцеляет иначе. Он просто вводит человека в Царство. Потому Он и говорит исцеляемому, что его грехи прощены: ведь теперь, приобщившись жизни Царства и доверившись Иисусу, исцеляемый начинает принадлежать Ему, и вопросы, связанные со своей греховностью, отныне ему придётся решать с Иисусом лично.

Спаситель прощает исцеляемому грехи как Царь Своего Царства, куда Он вводит исцеляемого Им человека. А там, в Царстве, исцеление происходит само собой и куда проще, чем в падшем мире: ведь злу в Царстве места нет, и болезнь там просто исчезает сама собой. Исцелить человека вопреки его испорченной грехом природе куда сложнее, чем избавить его от болезни, освободив эту природу от власти греха и изменив её. Иисус действует именно так, о чём и говорит прямо окружающим Его людям. А уж верить Ему или нет — решать им.

Когда ученики будят Христа, спящего во время бури, и просят о спасении, Он укоряет их в боязливости и маловерии — но только в них. Не следовало людям верующим бояться, но обращаться к Богу, в данном случае — будить Христа, несомненно, следовало. Это важная деталь: конечно, ученикам следовало разбудить Его, что же еще было делать? Вот бояться и нервничать, метаться с панике — не следовало.

Мы нередко думаем, что упование выражается в том, чтобы прикорнуть рядом с Учителем на том же возглавии лодки и тоже попытаться заснуть, делая вид, что ничего не происходит. Нет, не такова задача учеников. Мы призваны в своем сердце побеждать страх и не поддаваться распаду. Только так можно предъявлять нашу жизнь Богу, чтобы Он совершал Свои чудеса и спасал нас.

Ученики были готовы пойти за Христом, куда бы Он ни направился. Следом за Ним они вошли в лодку, чтобы сопутствовать Ему. Но, даже идя за Христом, ученики слишком долго не понимали Его.

Интересно, что, описывая реакцию учеников на совершённое Иисусом успокоение бури, евангелист пишет: "Люди же удивляясь говорили..." В тот момент, когда ученики не понимают Учителя, они не могут называться учениками.

Сон Христа посреди бурного моря поражает не только тем, что Он проявлял потрясающее самообладание посреди разбушевавшейся стихии, когда все ученики были встревожены. Здесь мы могли бы вспомнить и покой Бога по окончании творения, когда мир уже развивался предписанным ему ходом. Даже пребывая в покое, Господь оставался Творцом и Господом движущегося мироздания.

Но ещё мы можем вспомнить Его предстоящее Воскресение, когда Он, поднявшись из гробового покоя, снова приведёт в чувство растерянных апостолов.

На фоне катастроф, преследующих человечество, эти слова одновременно обличают и несут надежду. Неужели ужасные бедствия, обрушивающиеся на мир, объясняются такой простой вещью? Неужели гибель и страдания людей есть результат гнева Божия на наше маловерие? И для чего Господь говорит это, неужели для того, чтобы напугать нас?

А если бы мы не были маловерами, то что? Слова Христа о нашей боязливости подразумевают, что катастрофы в своих причинах мало от нас зависят — иначе чего бы нам бояться? Господь, следовательно, вовсе не говорит о том, что бедствия посылаются в качестве возмездия. Но тем не менее мы призваны к такой вере, чтобы мы могли взять на себя ответственность за мир, в котором мы поселены, и противостоять силам распада. И наше маловерие, в сущности, является отказом от этого призыва.

Но не менее важно, что это Господь говорит не столько об уже случившихся вещах, сколько «на будущее». На практике это означает для нас, что вера, т.е. доверие Богу, может сделать нас неуязвимыми для этих беспричинных, «энтропийных» бедствий. В наших руках есть средство противостоять им — это доверие, молитва и любовь к людям. Это обнадеживает, потому что эти средства в самом деле доступны для нас.

Что же всё-таки произошло тогда, во время той переправы через Генисаретское озеро? Чудо? Сверхъестественное вмешательство Бога в события нашего непреображённого мира? Можно, наверное, посмотреть на ситуацию и так тоже. И всё же: все совершаемые Иисусом во время Его земного служения чудеса являются свидетельством Царства. Быть может, и демонстрацию власти над стихией тоже можно считать таким свидетельством? Что она доказывает? Силу и власть Самого Спасителя? Наверное, да. Но только ли её? Чтобы ответить на заданный вопрос, надо попытаться понять, какая сила усмирила бурю. Сила Божия? Сила Самого Иисуса, Который несёт в Себе всю полноту Божию? Или нечто иное? И, самое главное: утихла ли буря? На первый взгляд, заданный вопрос может показаться странным. Но, собственно, что такое чудо? Простое изменение законов природы, которое происходит в известном месте в известное время? Но такое изменение само по себе мгновенно разрушило бы наш мир: ведь он и существует лишь потому, что законы, на которых он основан, повсюду действуют в нём неукоснительно. А ведь мир этот сотворён Богом вместе с теми законами, на которых он основан. Так что же: Бог противоречит Сам Себе? Едва ли. Скорее можно предположить, что в данном случае в дело вступают другие законы другого мира, который почему-то вдруг соприкоснулся с нашим. Но ведь Царство и есть такой мир! Оно живёт по другим законам, отличающимся от законов непреображённого мира, а с нашим непреображённым миром оно соприкоснулось благодаря Иисусу, Который принёс его к нам. Мир вокруг Него живёт по законам Царства, а не по законам непреображённого мира. А в Царстве бурь нет, его природа полностью подвластна духу. Пока Иисус спит, Царство никак не проявляет себя: ведь Его воля не участвует в происходящем. Но стоит Ему проснуться, как мир вокруг становится Царством. И буря утихает: ведь в Царстве ей места нет.

Чудо, которое совершил Иисус, не осталось незамеченным людьми. Это уже немало, потому что чаще всего люди предпочитают чудес не замечать, если они не касаются их непосредственно. Чудо — это когда для меня, а в остальных случаях — это случайность или совпадение. Смотрим дальше: люди удивлялись. Это тоже плюс. Чаще люди пугаются или равнодушно пожимают плечами. Третье: люди задают себе самый важный вопрос — о личности Того, Кто это сделал. Обычно нас интересует, как это сделано.

Итак, люди сделали три очень важных шага, осталось сделать только еще один: для самих себя ответить на этот вопрос, признать, что, скорее всего, ветрами и морем управляет Тот, Кто их сотворил, и это значит, что Иисус особым образом связан с Богом, не так, как каждый из нас. Но этот шаг сделать труднее всего: так было две тысячи лет назад, так и сейчас.

О реакции мира на свидетельство Иисуса о Царстве, принесённом Им в мир, так же, как и на Него Самого, сказано и написано немало. И всё же самыми яркими иллюстрациями этой реакции являются именно евангельские рассказы, при всей их краткости, которая порой бывает им свойственна. Таков и рассказ об исцелении Иисусом одержимого («бесноватого»). Само по себе такое исцеление с духовной точки зрения было выдающимся событием, даже если отвлечься от судьбы конкретного человека, освобождённого от тягостной для него власти тёмных сил. Но жители тех мест были язычниками, а это в те времена означало практическую безрелигиозность. Трудно сказать, что они думали о живущем неподалёку от них одержимом, но, во всяком случае, его исцеление их, похоже, не очень впечатлило. Зато впечатлило другое: утрата целого (и, наверное, немалого) стада свиней. Разумеется, первой реакцией всякого, читающего Евангелие, на такое равнодушие будет удивление, а быть может и возмущение. Но, если вдуматься, реакция жителей нормального языческого города была совершенно нормальной для язычников. Ведь язычники — это просто люди, живущие по законам непреображённого мира и не знающие (или не желающие знать) никаких других. А в непреображённом мире огромную роль играет инерция, мировоззренческие стереотипы, поведенческие модели. Живущие по его законам люди ощущают себя в нём действительно комфортно, им и в голову не приходит, что комфорт этот ущербен по определению. На языке евангельской притчи аномальность положения подчёркивается постоянным присутствием рядом с жителями города стада свиней: ведь свиньи, с точки зрения Торы, — животные нечистые, оскверняющие то место, где они живут, и тех людей, которые с ними соприкасаются. Язычники из евангельской притчи живут в состоянии нечистоты, которая для них является нормой, как она вообще является нормой для падшего мира. И всё их поведение, все их реакции «заточены» под этот падший мир. Духовного измерения в собственном смысле слова для них не существует, а вот что такое материальный ущерб, они понимают очень хорошо. И потому присутствие Иисуса их пугает. Конечно, от Него можно ожидать проблем. Особенно, если проблемой является само присутствие духовного измерения в собственной жизни. И горожане честно, со всей свойственной человеку откровенностью просят Его уйти. И Он уходит: ведь Царство не навязывают силой, его можно принять только по доброй воле.

Описанный евангелистами случай, когда жители целого города просили Господа Иисуса Христа уйти, потому что Его присутствие пугает их и мешает их занятиям (то есть «бизнесу»), мог бы показаться экзотическим. Конечно, это реакция язычников, и трудно ждать от них чего-то иного...

Но в сущности, почти каждый человек в определенные моменты переживает нечто подобное. К счастью, мы не всегда ведем себя так, как гергесинцы, но едва ли кого-нибудь минуют искушения этого рода. Надо сказать, что история складывалась так, что открыто просить Господа Иисуса уйти, кажется, после 3-го века нашей эры, почти никто не дерзал.

Вместо этого по «схеме», описанной евангелистами, в нас рождается «номинальное» или «трехразовое» христианство (это когда человек встречается с Богом трижды: на своих крещении, венчании и отпевании). Важно иметь в виду, что номинализм лишь во вторую очередь — социально-религиозное явление, поражающее общество. В первую же очередь он поражает отдельного человека, и рассказ евангелистов помогает нам увидеть это не столько в других, сколько в себе.

Сколько жизненной силы в человеке. Двое бесноватых сопротивлялись легиону бесов, желающих их погибели. Когда же эти бесы изгоняются Иисусом в огромное стадо свиней, то все это стадо не в состоянии удержаться на краю бездны. Иисус являет милость Божию к человеку, но людям дороже свиньи, они просят Иисуса удалиться из их пределов, тем самым упуская возможность блаженства в уповании на Него.

Бесноватые не случайно обитали в погребальных пещерах, ведь подчинение воле тёмных сил — это уже путь к духовной смерти. Поэтому изгнание бесов из двух несчастных гергесинцев означало не только исцеление конкретных людей, и даже не только торжество силы Божией над силами тьмы. Оно явилось ещё одним прообразом предстоящей победы Христа над смертью.

В страхе местных жителей, потрясённых обстоятельствами, сопутствовавшими изгнанию бесов, было бы слишком просто видеть одно лишь недовольство гибелью свиней, а значит, нанесением материального ущерба. Нет, жители Гергесинской земли чувствуют, что Тот, Кто стоит перед ними, способен изменить всю их жизнь. Но вот этого им и не хочется, ведь привычная жизнь так понятна.

Так часто и мы, негодуя на ставшее привычным зло, не хотим замечать, что и сами настолько срослись с ним, что если кто-то попытается нас от него избавить, то нам станет не по себе. Но если делать выбор в пользу Христа, надо быть готовым принять то, что Он нам приносит. Даже если в результате мы лишимся чего-то наподобие стада свиней.

Рассматривая сегодняшнее евангельское чтение, мы можем задуматься о таких вещах. Самое, может быть, сложное: бесы. Многие не знают, что это такое, многие сваливают на них свою собственную вину, а иным вообще везде видятся бесы. Как относиться к этому наисложнейшему понятию Писания? Во-первых, важно помнить, что в молитве Господней мы произносим, повторяя за Иисусом, «избавь нас от лукавого…», значит, это очень важный момент: понять, что это за сила, осознать ее существование является для каждого необходимым условием осознанной молитвы «Отче наш». Первое и главное, что мы должны здесь понять: бесы, какую бы мысленную форму мы им ни придавали, тварны, тварны, как и мы, в Боге есть только Благо. В полном смысле слова существует только добро, зло имеет гораздо более низкий онтологический статус. А раз они, самое худшее, на одной онтологической ступени с нами, а то и ниже, ибо мы в какой-то мере причастны Богу и Его истинному существованию, значит, уж во всяком случае, они не сильнее нас, поэтому не надо их боятся. Напротив, они боятся Бога и покорны на самом деле Ему. Это очень хорошо явлено нам сегодня в истории с гергесинцами, как послушно они готовы выйти, когда видят истинную силу Христа. Хорошо это сказано и апостолом Иаковом: и бесы веруют, и трепещут ( 2:19). Второе важное, и это видно из сегодняшнего чтения, они быстрее, чем обычные люди узнают Бога. Почему? Это очень легко понять, потому что они те, кто Ему противятся, поэтому они хорошо Его знают. Поэтому мы не должны просто шарахаться от сумасшедших, боясь их как проказы, а очень внимательно слушать, что они говорят, ибо среди бреда мы можем разглядеть проблески такого смысла, который недоступен нам. И наконец, когда нам страшно и кажется, что искушают бесы, надо во всей простоте призвать Христа, и одного этого будет достаточно, чтобы они смолкли, ибо они очень Его боятся. А лучше вообще не отпускать края ризы Его, тогда на вопрос, знаете ли вы бесов, мы будем отвечать: нет, с бесами у нас плохо.

Обращаясь к народу, Иисус говорил, что пришел «не нарушить закон, а исполнить». Это должно, по крайней мере, означать, что Он правильно понимает этот самый закон, но, читая Евангелие мы то и дело видим, как Он вступает в конфликт с фарисеями, людьми особого благочестия, и с книжниками, специалистами по закону. Сам Христос объясняет Свое поведение цитатой из пророка, «милости хочу, а не жертвы», а значит закон в Его понимании заключается в любви. Ради нее Он трудится в субботу, общается с грешниками и даже нарушает посты — настало время, когда закон и милость становятся едины. И это означает, что для нового содержания нужна новая форма, чтобы «новое вино» не оказалось в «старых мехах». Евангелие не умещается в «единственно правильном» мировоззрении, для него необходима готовность к открытости, снисхождению, прощению. А иначе — оно прорвет нашу жизнь и оставит нам пустоту и жажду.

Сегодняшнее чтение посвящено одной из важнейших в Библии тем — теме прощения грехов. С одной стороны, мы видим ропот фарисеев, недовольных тем, что Иисус прощает грехи от Своего имени, при том, что это может сделать только Бог (ст. 2 – 7). С другой стороны, мы видим Иисуса, остановившегося в доме сборщика налогов, грешника, которому, как считалось в те времена, не было и не могло быть прощения (ст. 9 – 11). Сам Иисус разрешает недоумение фарисеев ссылкой на пророка Осию (ст. 13; ср. Ос 6:6). А между тем, эти события открывают нам одну из важнейших особенностей Царства, входящего в мир: оно позволяет каждому начать с чистого листа всё, и прежде всего свои отношения с Богом. С точки зрения традиционной иудейской религиозности того времени, некоторые грехи Бог не прощает человеку никогда. Собственно, и ветхозаветное религиозное законодательство не допускало возможности очищения от греха в том случае, если грех совершался вполне сознательно и вполне добровольно. Последствия такого греха довлели над человеком даже в случае последующего раскаяния; они сковывали человека, подобно цепи, освободиться от которой можно было лишь ценой нарушения фундаментальных законов и принципов мироздания. Истина эта была в древности известна всем народам, язычники знали о ней не хуже евреев, и выхода из порочного круга, порождённого греховными поступками, они или не видели вовсе, или искали его на пути развоплощения, полного освобождения духовного начала от власти материи. А Иисус говорит о другом: он говорит о Царстве, где законы падшего мира не действуют, и потому всё начинается с чистого листа. Тому, кто входит в Царство, прощается любой грех, и не потому, что в Царстве грех перестаёт быть грехом, а потому, что в Царстве только выбор человека, сделанный здесь и теперь, определяет для него всё: и отношения с Богом, и отношения с другими людьми, и качество духовной жизни. В падшем мире у всякого есть своя биография, а в ней — свои тёмные и светлые страницы, распределённые во времени; в Царстве у каждого есть лишь одна страница, первая и последняя, которая может стать и светлой, и тёмной. Пока Царство ещё не раскрылось во всей полноте, страница остаётся недописанной; когда Спаситель вернётся, он прочитает её, какой бы она ни оказалась в момент Его возвращения. Входящему в Царство прощаются все грехи. В этом прощении великая свобода и великая ответственность.

Сегодняшнее чтение вновь возвращает нас к главной теме всех четырёх евангелий — к теме Царства. Перед нами два рассказа: об усмирении бури (ст. 23 – 27) и об исцелении одержимых (бесноватых) (ст. 28 – 34). Казалось бы, речь идёт об очень разных событиях, ведь в одном случае Иисус имеет дело с природной стихией, а в другом — с людьми и тёмными силами. Но, в сущности, в обоих случаях речь идёт о том, как Царство Божие, которое несёт в Себе Иисус, преображает окружающий Его мир. Окружающим кажется, что Он обладает какими-то сверхчеловеческими способностями или какими-то особыми данными Ему Богом силами, и потому может творить чудеса, каких никто другой сотворить не может (ст. 27). Но на самом деле дело не в силах и не в способностях, а в том, что мир вокруг Него преображается, оттого и буря утихает, и бесы не выдерживают, убегая прочь (ст. 32). Никакая сила, даже сила Божия, не воздействует так на мир: она может, конечно, многое изменить в нём, но в данном случае речь идёт уже не просто о переменах, а о полном преображении, так, что меняются сами законы мироздания. По законам непреображённого мира буря не может утихнуть без причины. Собственно, в этом мире она и не утихает, но в Царстве её нет; а дальше всё зависит от того, какой реальности окажется причастен человек, пребывающий посреди бури: реальности падшего мира или реальности Царства. И здесь всё определяется только верой, доверием к Тому, Кто принёс это Царство в мир (ст. 26). Но если веры нет, даже явления Царства сами по себе её не заменят. Так было с гергесинскими бесноватыми: явление Царства было налицо, и бесы, которые, естественно, не в силах были его вынести, почувствовали это очень скоро (ст. 29). А вот с людьми всё оказалось не так просто. Трудно было не поверить рассказу очевидцев (ст. 33), но рассказ этот, как видно, произвёл на местных жителей парадоксальное впечатление: они попросили Иисуса оставить их в покое (ст. 34). И вряд ли дело было в том, что им стало жаль потерянного стада. Конечно, жители этих мест были язычниками и вряд ли много думали о Мессии или о Царстве. Но одно они поняли: в их жизнь вошёл Некто и привнёс Нечто такое, с чем жить по-прежнему станет невозможно. Если Он останется среди них, вся их жизнь круто изменится. А этого они, по-видимому, не хотели. Иисус столкнулся здесь с главным препятствием на Своём пути: с нежеланием людей принимать то Царство, которое Он им предлагает. И тогда Он уходит. Ведь если человек отказывается от Царства, Спасителю нечего больше ему дать.

В отдельную группу изречений Иисуса Христа евангелист выносит Его короткие реплики, обращенные к различным людям и призванные в корне изменить их представления о жизни. И вот два замечательных примера: слова о том, что «человеку негде приклонить голову», и о «мертвых, хоронящих своих мертвецов». В первом случае, новый ученик, горящий пламенным желанием пойти за Учителем в огонь и в воду, вдруг узнает, что на этом пути ему придется позавидовать «лисицам и птицам небесным», что судьба Учителя и учеников совсем не будет соответствовать его представлениям о жизни прославленного и мудрого человека. Во втором случае, ученик узнает, что различие мертвых и живых отступает на второй план по сравнению тем преображением, которое ожидает учеников Иисуса, так что на их фоне все остальные оказываются «мертвецами». Но удивительнее всего то, что эти два изречения следуют в Евангелии одно за другим, выявляя контрасты Небесного Царства: презренный и униженный Учитель оказывается на деле средоточием жизни.

Наш Бог — Бог гармонии и порядка — очень любит то, что мы называем «золотой серединой» или «царским путем». Он, держащий в равновесии вселенную, знает, насколько непросто находить баланс. А для нас - людей, не обладающих Его мудростью и видением, — не скатываться ни к одной из открывающихся перед нами крайностей практически невозможно. Этакое «канатоходство» не по нам, особенно учитывая то, что мы пытаемся идти по этому канату не как святые — в доверии Богу оставив все позади — а со всеми тюками собственных представлений о том, что правильно, а что нет, со всем своим культурным и прочим багажом. Все это могут быть в чем-то полезные вещи, но на пути к Богу они затуманивают наш взгляд. И тогда мы становимся очень похожими на второго из подошедших в сегодняшнем евангельском чтении к Иисусу людей (см. Мф. 8:21-22) — нам очень сложно расстаться с тем, что отделяет нас от Бога.

Призыв, кажущийся многим жестоким, — оставить непохороненного отца и следовать за Иисусом — очень точно передает то, чего Господь на самом деле хочет от нас. Он предлагает нам не цепляться за этот мир, а, взвесив все, отказаться от соблазнов и отправиться в путь за счастьем. Но именно взвешенно, потому что напротив одной крайности (не решиться пойти за Христом) есть другая — сломя голову побежать, не зная куда, наломать при этом дров и сильно ранить окружающих. Такого оголтелого последователя (см. Мф. 8:19-20) Христос слегка осаживает и призывает ко взвешенному решению. Получается, что для того, чтобы идти за Богом, должны быть одновременно и радикализм — решимость следовать за Христом, оставив все, но и серьезное волевое решение — предельная собранность воли. Остается научиться находить баланс…

Интересно: кого всё-таки Иисус называет «сынами Царства»? В традиционном семитском (что ивритском, что арамейском) словоупотреблении оно обозначает тех, кто принадлежит Царству. В таком случае, судя по контексту высказывания, приходится думать, что Иисус говорит о своих соплеменниках, о евреях, о народе Божием. То, что сама по себе принадлежность к еврейскому народу ещё не гарантирует спасения и обретения Царства, понятно: это лишь хороший фундамент, на котором можно строить своё спасение. Но ведь по смыслу слов Спасителя получается, что Он говорит о тех, кто принадлежит к еврейскому народу, как об имеющих Царство, но могущих при определённых условиях его потерять! Что же Он имеет в виду? И о каком Царстве вообще могла идти речь до Его прихода в мир? Возможно, ответом на этот вопрос могла бы стать сама история союза-завета, история отношений Бога со Своим народом. Ведь история эта с самого начала предполагала не только начало, но и конец, завершение, а значит, и Царство. Судьба каждого, кто принадлежит к народу Божию, должна, по замыслу Творца, завершиться в Царстве. Вся история союза-завета имеет смысл только в этом контексте. А Царство охватывает не только наше настоящее, но также наше прошлое и наше будущее, оно включает в себя всю полноту времён и всё существующее время. Для Царства, по-видимому, вообще не существует прошлого, настоящего и будущего в нашем понимании, для него реально лишь то, что является его частью, и весь мир с точки зрения Царства делится на то, что принадлежит Царству, и на то, что ему не принадлежит. А время нашего мира тут не играет особой роли, так, что если кто-то или что-то имеет отношение к Царству, хотя бы потенциально, то, с точки зрения тех, кто пребывает в Царстве, этот кто-то или это что-то тоже ему принадлежит. А наш непреображённый мир начинает осознавать их принадлежность Царству лишь тогда, когда Царство откроется ему в необходимой для такого понимания полноте. Неудивительно, что Иисус, глядя на ситуацию именно из Царства, видит принадлежность к Царству всего народа Божия в целом и каждого его члена в отдельности. Но, с другой стороны, история этого народа разворачивается и в нашем непреображённом мире тоже, она, в сущности, и есть (или, по крайней мере, должна была бы быть) историей его преображения, и, пока этот процесс ещё не завершён, не завершён и путь в Царство. А значит, остаётся ещё возможность свернуть с этого пути. И не войти туда, куда он вёл.

«И говорит ему Иисус: лисицы имеют норы и птицы небесные - гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову» Когда читаешь эти слова сегодняшнего евангельского чтения пронизывает удивительная нежность к нашему Господу, ни с чем не сравнимая жалость и желание дать Ему свой кров… Но ведь это невозможно, Он жил тогда и там, а мы здесь и теперь. Но вот в чем Божественная сущность Иисуса, что отличает Его от человека, именно здесь и теперь мы можем дать Ему кров – свое сердце. Пусть сердце каждого станет тем местом, где Господь приклонит голову. Давайте молиться так, чтобы Господь приходил к нам не на труд, а на отдых, пусть Он находит в нашем сердце отдохновение и покой, ибо Он очень устал.