Мысли вслух на Мф 22:1-14

Сегодняшнее чтение предлагает нам ещё одну притчу Иисуса о Царстве — притчу о брачном пире. Для понимания её смысла важно иметь в виду, что отношения между Богом и народом Божиим уже со времён проповеди пророка Осии нередко уподоблялись супружеским. А в контексте учения пророка Иеремии об обновлении союза-завета между Богом и народом Божиим в день пришествия Мессии символом мессианского Царства становится брачный пир.

Притча же Иисуса объясняет, что мешает званым прийти на этот пир. С одной стороны, мешает приверженность ко всему земному, ко всему тому, что заставляет забыть о Царстве (ст. 3–9). Здесь, очевидно, речь идёт о ситуации, сложившейся в народе Божием ещё до плена, когда, собственно, и прозвучала впервые в Израиле мессианская проповедь. В те времена мессианизм действительно был сплошь пронизан политикой, и Царство многими понималось совершенно по-земному, как независимое и сильное еврейское государство, которое будет основано посланным Богом Мессией. Но даже после Вавилонского плена, уже в евангельскую эпоху, народная религиозность предполагала именно такое представление о Царстве. Неудивительно, что этот мессианизм был обречён на поражение: ведь в замысле Божием такого земного царства не было. А между тем неприятие пророков нередко было связано именно с тем, что они говорили о Царстве не то, чего ожидало от них большинство. Неудивительно, что ожидавшие земного царства в конечном итоге приходят к краху: ведь они отвергают подлинное Царство ради собственной идеи. Но проблемы случаются и у тех, кто охотно спешит на брачный пир. Не случайно упоминается в притче человек, вошедший в пиршественный зал не в брачной одежде (ст. 11–14). Казалось бы, странная претензия, учитывая, какой народ собрался на пир (ст. 9–10). Но ведь в те времена праздничную одежду высылал приглашённым хозяин дома, так что им оставалось лишь надеть её. В такой ситуации пренебрежение высланной одеждой означало неуважение к хозяину дома, претензию на то, что у гостя одежда не хуже, а может быть, и лучше той, что прислал распорядитель пира.

Не случайно притча о брачном пире продолжает беседу Иисуса с первосвященниками и старейшинами о «крещении Иоанна»: ведь многих фарисеев останавливало именно то, что они не считали себя нуждающимися в каком-то очищении, будучи уверены, что и без того годятся для Царства. Но, оказывается, мало одного лишь принятия Царства; нужно ещё подлинное смирение, признание собственной неготовности к жизни в нём. И лишь тогда возможно станет одеться в одежду, выданную Царём.

Смысл притчи о брачном пире, в общем и целом, вполне прозрачен: такой пир уже в дохристианский период был символом мессианского Царства, причём под Царём подразумевался Сам Бог, а под сыном — обещанный Богом Мессия.

Брак же был браком между Мессией и народом Божиим, который обозначал собой момент полного и окончательного торжества Царства над всеми, кто противостоит Богу и посланному Им Мессии. Но в устах Иисуса традиционный сюжет приобретает новые смысловые коннотации.

Перед нами антитеза: с одной стороны, те, кого звали и кого ждали, оказались не готовы прийти, так, что Царю пришлось набирать народ с улиц, собирая нищих и бедняков, которые готовы прийти в любой дом, куда их позовут и где примут; с другой, для человека, отказавшегося от брачной одежды, вход на пир оказывается закрыт, несмотря на то, что он охотно откликается на приглашение.

Строгие требования к одежде могли бы показаться неуместными, когда дело касается нищих, если бы не одна историческая деталь: одежду для пира обычно высылал приглашённым сам хозяин вместе с приглашением, и одежда эта была доказательством того, что сидящий за столом не самозванец, что он действительно приглашён на торжество. Как видно, под зваными Спаситель в данном случае имеет в виду тех, кто считал себя мессианским остатком, о котором говорили пророки.

Таким остатком себя считали, прежде всего, фарисеи, которые были уверены, что Мессия придёт, в первую очередь, к ним и ради них: они давно Его ждут, всегда готовы встретить и сделают это не просто с радостью, но и с чувством хорошо исполненного долга: ведь они целью всей своей жизни сделали следование Торе, как они его понимали.

Но и весь народ Божий, конечно, тоже ожидал Мессию, хотя народные представления о Нём были очень далеки от евангельских. Однако при встрече с реальным Мессией всё оказалось совсем не так, как ожидали и фарисеи, и простой народ.

Те, кто, казалось бы, ждал прихода Мессии и наступления Царства, на деле оказались не готовы к тому, чтобы встретить Его и принять принесённое Им Царство. Одних отвлекли заботы и ценности непреображённого мира («поля и торговля»), другие предпочли собственную традицию и собственную религиозность, возненавидев и Мессию, и Царство, никак не вписывающиеся в их представления и не соответствующие их концепциям.

Оставались нищие, бедняки, те, кому нечего терять потому, что они ничего не имеют. Такие люди откликаются охотно. Но им, как и каждому, приходящему на пир, совершенно необходима брачная одежда.

А между тем некоторые из приглашённых, как видно, решили, что они и без того достаточно хороши, что их бедность сама по себе даёт им право на Царство. Но это не так, и пренебрегающие брачной одеждой очень скоро убеждаются, что на Царство не имеет права никто, даже бедняки. Только одежда, выданная Самим Царём, открывает приглашённым и явившимся на порог путь в Царство. А значит, и путь к спасению.

Перед человеком, который живет в этом мире и верит в Бога, обычно стоит тяжелый и важный вопрос: Почему есть люди, которые, подобно ему самому, видят смысл своей жизни в вере и в Боге, уже сейчас пытаются жить в Его Царстве, а другие равнодушно отворачиваются, находят себе другие смыслы, другие ценности? Этот вопрос стоял и перед евангелистом, жившем в поворотное время, когда многие из его народа открыли для себя Христа, а многие предпочли не заметить Его. Ответ для себя он нашел в словах Иисуса, сказанных старейшинам в Иерусалиме незадолго до Его казни. «Много званых, но мало избранных» — доступ в Царство открыт всем желающим, не зависимо от их языка, национальности, культуры, рода деятельности — но туда попадают те, кто действительно этого хочет, для кого эта реальность важнее, чем самые важные вещи — работа, торговля или семья, кто готов ответить на приглашение Царя. И наоборот — у каждого, кому все это не нужно, не важно, имеет право и свободу отказаться, даже если им направлены персональные приглашения. Это слишком мало похоже и на принудительное «всеобщее счастье», и на клуб «для своих». Но позваны все. И «избран» будет каждый желающий.

Перед нами два возможных варианта реакции приглашенных. С теми, кто подверг насилию слуг, разносивших приглашения, вроде бы всё ясно, они сами, притом непотребным образом, отвергли возможность пребывания на пиру. Но, если вдуматься, те мирные люди, которые поставили на передний план свои очередные дела, такие важные и неотложные, также оскорбили пригласившего. Пусть они не стали избивать посланных к ним, почему и не были подвергнуты одинаково жестокому наказанию с убийцами, но эти люди также не могут быть допущены туда, куда не пошли вовремя. Вышло так, что выбрав свои дела, они сами приравняли себя к врагам устроителя пира.

Вместо них приглашены совсем другие гости, по всем признакам, совершенно случайные. Совершенно непонятно, рассуждая привычно, зачем хозяину понадобилось приглашать именно их. Но вдумаемся: так ли случайно их появление на пиру?

Все они, попавшие на пир, очень разные. Однако даже на их пёстром фоне хозяину сразу же бросился в глаза человек, одетый неподобающим образом. Если так, то это значит, что остальные приглашённые, вроде бы собранные случайно, смогли надеть праздничный наряд своевременно. И значит, они оказались готовы отозваться на зов пригласившего.

Никто не заставляет нас в обязательном порядке бросать привычные занятия. Но если они окажутся для нас важнее того, что нам предлагает Господь, мы рискуем лишиться предлагаемого Им сокровища. Да и делам своим не поможем.

Читая евангельские притчи, мы, так или иначе, ставим себя на место тех или иных персонажей. Возможно тогда ученики видели в образах этой притчи фарисеев и грешников, или иудеев и язычников. Сейчас мы можем вчитываться в нее, видя себя в образе как званых, пренебрегших брачным пиром (ведь нас позвали), так и «злых и добрых», попавших туда незаслуженно (ведь мы этого не заслужили). Но есть нечто общее, объединяющее «званых» и человека «не в брачной одежде» — они не уважают Бога. Мы не раз читали, что главное, к чему мы призваны, главные заповеди Христа — любовь к Богу и к ближнему. Но великое начинается с малого, а если нет малого, то может ли быть великое? Если нет огня любви, можно начать просто со внимания к Божьему Слову и к человеку. Если Он позвал, то говорить, что у нас дела поважнее, или что мы «недостойны такой чести и поэтому не придем» — просто неуважение, все равно как не заметить протянутую руку. Но можно нахамить и по-другому: прийти к Нему, но на своих условиях, сделать царя своим слугой, намеренно смешать свет Царства со своей чернотой.

Перед нами два возможных варианта реакции приглашенных. С теми, кто подверг насилию слуг, разносивших приглашения, вроде бы всё ясно, они сами, притом непотребным образом, отвергли возможность пребывания на пиру. Но, если вдуматься, те мирные люди, которые поставили на передний план свои очередные дела, такие важные и неотложные, также оскорбили пригласившего. Пусть они не стали избивать посланных к ним, почему и не были подвергнуты одинаково жестокому наказанию с убийцами, но эти люди также не могут быть допущены туда, куда не пошли вовремя. Вышло так, что выбрав свои дела, они сами приравняли себя к врагам устроителя пира.

Вместо них приглашены совсем другие гости, по всем признакам, совершенно случайные. Совершенно непонятно, рассуждая привычно, зачем хозяину понадобилось приглашать именно их. Но вдумаемся: так ли случайно их появление на пиру?

Все они, попавшие на пир, очень разные. Однако даже на их пёстром фоне хозяину сразу же бросился в глаза человек, одетый неподобающим образом. Если так, то это значит, что остальные приглашённые, вроде бы собранные случайно, смогли надеть праздничный наряд своевременно. И значит, они оказались готовы отозваться на зов пригласившего.

Никто не заставляет нас в обязательном порядке бросать привычные занятия. Но если они окажутся для нас важнее того, что нам предлагает Господь, мы рискуем лишиться предлагаемого Им сокровища. Да и делам своим не поможем.

Притча о званных на пир не оставляет никаких сомнений, что это притча именно о нас. Однако среди кого мы? Среди тех, кто были позваны сначала, но отказались? Да, ведь многим из нас было так много дано от рождения, многие из нас родились в благополучных семьях, нам дали хорошее воспитание и образование, то есть мы словно изначально имели в руках этот пригласительный билет к вершинам духа. Но часто оказывалось, что наше прекрасное воспитание и образование может послужить нам к утверждению в обществе, и это так заманчиво звучало... А может, напротив, нам ничего особенно не было дано, обычная советская районная школа, родители вечно пропадали на работе, и дух наш прозябал в нищете. Но потом мы были позваны. И что было дальше? Приведем фрагмент проповеди владыки Антония Сурожского. «И вот тут самая, может быть, непонятная сначала и самая потом изумительная вещь во всей этой притче. Собрался народ; брачный пир полон; входит хозяин; и среди этой пестрой толпы видит одного человека, не облеченного в брачную одежду. Его он приказывает выкинуть вон. Как это понять? Он же пригласил нищих, бродяг, людей, у которых вообще ничего нет; откуда же у других взялась эта брачная одежда? Ведь не ходили же они всю жизнь с припасенной брачной одеждой на тот небывалый случай, что их пригласят на брачный пир?.. Тут надо понять, что происходит, происходило на Востоке в порядке гостеприимства. Приходил странник; будь он богат, будь он беден, его встречал хозяин у дверей своего дома, принимал его, как посланника Божия, склонялся и омывал его ноги, запыленные, раненные, уставшие. Давали ему новую одежду, помазывали его голову, чтобы он мог войти и пировать наряду со всеми самыми богатыми, не униженный, не пристыженный собственной бедностью, чтобы на мгновение он тоже был равен всем, потому что любовь делает людей равными.

И вот один какой-то человек пришел. Его тоже встречали с любовью, ему тоже хотели омыть ноги, помазать главу, дать брачную одежду, но он, вероятно, просто сказал: «Нет, не для того я сюда шел. Мне сказали, что здесь кормят; довольно со всей этой подготовкой, есть хочу!». И он вошел, презирая гостеприимство, без всякого внимания к той любви, которая ему предлагалась; ему сердце хозяина не было нужно, ему нужен был только его хлеб. И не оказалось ему места в этом царстве, где хлеба на всех хватает, но куда входят не иначе как любовью.»