Мысли вслух на Мк 12:35-37

Слова Спасителя об учителях Торы («книжниках»), которые любят почёт и внимание к себе, оставаясь при этом, по сути, бесполезными тунеядцами, нередко понимают конкретно-исторически, относя их именно и только к тем людям, к кому они были обращены. Такой подход, разумеется, верен — если Иисус обличал кого-то, то делал Он это всегда вполне конкретно, обращаясь к тем людям, которые Его окружали. С другой стороны, однако, обличая кого-то, Иисус обычно имел в виду некую вполне определённую духовную проблему, которая всегда больше своего исторического контекста. Проблема же в данном случае заключалась в том, что, наряду с подлинными учителями, которых было, как всегда, немного, в Синагоге в те времена (как, впрочем, и во все другие) было немало тех, кто лишь считали себя учителями или даже были таковыми в глазах людей, но не Бога. Главная проблема тут сводилась к извечной дилемме духовной жизни, да и жизни вообще: быть или казаться?

При этом «казаться» вовсе не означает непременно откровенного лицемерия или цинизма, тут всё намного тоньше, так, что иногда обмануться может даже человек, изначально настроенный на поиск и обретение подлинной духовной жизни. Одной из главных проблем для такого человека становится неумение быть собой настоящим, чаще всего проистекающее от страха. Речь идёт не об обычном испуге, когда человека пугает что-то новое, необычное или неприемлемое в чьих-то глазах, а о том глубинном страхе, когда человек начинает бояться за себя, каким он себя хочет видеть, бояться настолько, что готов даже пожертвовать ради собственного образа собой настоящим.

Тут, конечно, огромную роль играет падшая природа человека, которую видеть такой, какая она есть, действительно как минимум неприятно, и картина самого себя, рисуемая себе человеком, становится и проектом, который человек надеется осуществить, и оправданием его в собственных глазах. Падший человек может прятаться за этой картинкой себя красивого даже от Бога — так во время падения в Эдемском саду человек объяснял Богу своё желание скрыться от Него своей наготой, как бы намекая, что ему надо лишь привести себя в порядок, чтобы показаться Богу во всей красе.

Такая позиция духовно опасна во всяком положении, но особенно в положении духовного учителя или наставника: тут ведь особенно важно быть, а не казаться. Быть, однако, очень непросто и далеко не всегда выгодно, а казаться проще и удобнее. При этом всегда можно оправдаться тем, что, дескать, все мы люди, а значит, все несовершенны, я же, мол, делаю, что могу и стараюсь ради тех, кого Бог вверил моему попечению.

То, что по сути никакого настоящего попечения, которого хочет Бог, тут нет, а есть лишь профанация, разрушающая духовную жизнь тех, кого Он поручил попечению такого «учителя», человек обычно тщательно от себя скрывает. Иисус же, наоборот, указывает на главную проблему и опасность такого «учительства», которое может даже нравиться ученикам, но которое духовно их разрушает — Он ведь пришёл спасать людей, а не смотреть, как они гибнут.

Сегодняшний отрывок предлагает нам два образа: образ книжников, привыкших к почёту и уважению, и образ бедной вдовы, пожертвовавшей на Храм последнее, что у неё было. На первый взгляд, перед нами две разные темы, мало связанные друг с другом. И всё же связь между ними есть, хотя она и не сразу бросается в глаза. Ведь, в сущности, речь здесь идёт о богатстве и о бедности. И дело не только в том, что «книжники», то есть богословы — преподаватели Закона, были, как правило, людьми обеспеченными, чего никак не скажешь о бедной вдове. В Евангелии, как и в Библии вообще, бедность рассматривается прежде всего не как имущественное, а как духовное состояние. Один из величайших пророков Ветхого Завета, Исайя Иерусалимский, тоже считал себя «бедняком», хотя принадлежал к одной из лучших иерусалимских аристократических фамилий и был далеко не нищим. Да и его последователи, которых в Ветхом Завете нередко называют «бедными», были, по-видимому, в большинстве своём людьми среднего достатка. А «бедняками» эти люди называли себя потому, что единственной опорой в своей жизни они считали не имущество и не социальный статус, а Бога, Которому вверяли себя полностью и без оглядки, так, как будто кроме Бога у них действительно не было больше ничего, на что можно было бы опереться или за что можно было бы ухватиться в трудную минуту. И бедная вдова, пожертвовав на Храм последнее, повела себя точно так же: её жертва показала, что Богу она доверяет абсолютно. Иное дело те, кто жертвовал лишь часть того, что имел: тут всё же остаётся другая часть сбережений, на которую всегда можно рассчитывать. Конечно, и такая жертва остаётся для Бога приемлемой, но полноты доверия тут ещё нет. Вдова же, отдав Богу всё, оказала Ему как раз такое полное доверие. Именно таких нищих называет Иисус «блаженными» в Нагорной проповеди. Но ведь богатство может выражаться не только в деньгах или имуществе. Знания, почёт, социальное положение — всё это тоже своего рода богатство. А подлинная, евангельская бедность невозможна до тех пор, пока хозяин наслаждается своим богатством, которое может принимать и такие формы, как у описанных в сегодняшнем рассказе книжников, упивающихся теми знаками почёта и уважения, которые оказывают им простые верующие. И дело тут, конечно, не в знаниях и не в статусе самом по себе, и даже не в тех грехах, которые могут оказаться с ним связанными (упоминание о «поедании домов вдов» в ст.40 вряд ли случайно, особенно если учесть, что посягательство на имущество вдовы или сироты представляет собой прямое нарушение Закона, которому эти люди обучали других). Дело в том, что знания и статус затмевают для их обладателей Бога, заставляя их поверить в то, чего на самом деле нет: в собственную праведность и значимость в глазах Божиих. И тогда уже едва ли можно говорить о полноте доверия к Богу, которая предполагается евангельской бедностью.

Самым большим и последним камнем преткновения для фарисеев была простота происхождения Иисуса. Как признать Его Христом, т.е. Мессией? Ведь всем известно, что Мессия — потомок Давида, а значит — царского рода. Фарисеи же видели перед собой лишь сына плотника. Иисус отодвигает вопрос о человеческом происхождении Мессии на второй план: главное — не столько в Его принадлежности к царскому дому, сколько в том, что Он пребывает одесную Отца и является Сыном Божиим, Владыкой мира. Следующие слова — предостережение против лицемерного благочестия, когда внешнее не соответствует внутреннему. При этом Христос не осуждает внешнее само по себе (ср. Мф. 23:2-3). Главная опасность — когда внешнее становится только показным. После того, что Христос сказал о книжниках, мы можем оценить значение лепты вдовицы. Не была ли она одной из тех вдов, которых обирали книжники, предававшиеся лицемерно-долгой молитве? С другой стороны, Христос только что, в ответ на вопрос книжника, выразил существо закона в двоякой заповеди любви. Вопрошавший Его книжник с Ним согласился и, в подтверждение согласия, тоже процитировал закон. И, однако, любовь к Богу, от которой неотделима и любовь к ближнему, явил не книжник, а бедная вдова: если принять во внимание, что прожиточный минимум был равен в то время одному динарию, а кодрант составлял 1/64 динария, то окажется, что вдова не имела для своего пропитания почти ничего, и это ничто, свою последнюю крупицу, она отдала на храм, принесла в жертву Богу. В этом эпизоде перед нами раскрывается все значение малых дел, которые измеряются не внешними исчислениями, а степенью отдачи себя Богу по вере и любви к Нему.

Вряд ли случайно проповедь Христа о Сыне Давидове и о том, что Христос — Господь, соседствуют с рассказом о бедной вдове. Вдова пожертвовала храму совсем немногое, какую-то мелочь, но эта мелочь была всем её имуществом. Христос, умалившись, разделил участь всех страдающих и бедных, а среди них и таких, как эта вдова. Но именно в таком состоянии Он всего Себя отдал в жертву.
Совершенно закономерно в этом месте Евангелия звучит неодобрение поведения книжников: они объедают вдов, и они же отправят на смерть Сына Человеческого.
Слова Христа многие слушали, как отметил евангелист, с услаждением. Вроде бы это говорит впользу слущающих. Однако характер «услаждения» может быть разным, и нетрудно начать воспринимать слова эстетически, любуясь ораторским красноречием, но не следуя услышанному в повседневной жизни. Тут-то мы и становимся похожими на упомянутых книжников...

«Слушай, Израиль! Господь Бог наш есть Господь единый; и возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим, и всей душой твоей, и всем разумением твоим, и всей силой твоей…». Вот что говорит С.С. Аверинцев в своем комментарии к Евангелию от Марка. «Эти слова (Втор 6:4-5) составляют центральнейшую молитву ветхозаветной веры, которую благочестивый еврей произносил несколько раз на дню и которую ему рекомендуется читать перед смертью, в особенности перед смертью мученической. Чтение этой молитвы называется в еврейской традиции «принятием ига Царства Небесного»». Но вот оказывается, принимая это иго, мы не все еще приняли. А есть еще одно иго, которое мы должны на себя принять: «возлюби ближнего твоего, как самого себя». Как наверное странно было это слышать людям, которые привыкли, что первого достаточно, что первого и так очень много… «возьмите иго Мое на себя и научитесь от Меня, ибо Я кроток и смирен сердцем, и найдете покой душам вашим; ибо иго Мое благо, и бремя Мое легко» (Мф 11:29-30) Парадоксально: Он говорит, что бремя Его легко и иго благо, а на самом деле к тому игу, которое уже есть, добавляет еще едва ли не более тяжелое? Как же это понять? Но вот видимо ответ в словах о кротости и смирении. Ведь смирение – это что-то превышающее все наше, но только оно одно и дает нам возможность превысить все наше. Кротость и смирение – это и путь к Богу и путь к человеку. Смирение это не пассивность, это способность брать на себя иго, брать на себя поклажу и не падать под ней. Быть с Богом и быть с человеком это значит уметь слушать – это такое иго, это значит заставить замолчать всего себя и превратиться в слух. Мало, кто способен на это. Но мало того. Быть с Богом и быть с человеком – это и уметь ответить. То есть то, что ты только что в себе умертвил, когда превратился в слух, твою самость ты должен вдруг призвать обратно к жизни. На самом деле, быть с Богом и быть с человеком означает научиться умирать и воскресать, умирать и воскресать, умирать и воскресать… Но это умение когда-то должно нам пригодиться.

Странно: почему Иисус так по-разному отвечает на задаваемые Ему вопросы? Только что, отвечая саддукеям, Он, в сущности, задал им загадку куда заковыристее той, которую они задали Ему; теперь же Он отвечает на вопрос прямо, хотя вопрос этот был куда проще той задачи, которую задали Иисусу саддукеи. Может быть, дело в том, кто и как спрашивает? А главное, для чего? Иисусу не раз за время Своего земного служения приходилось отвечать на вопросы тем, кто заранее готов был ни в чём с Ним не соглашаться, а вопросы задавал лишь для того, чтобы поставить Его в тупик. В данном же случае, похоже, ситуация была иной. Задавший Ему вопрос «книжник» (по-видимому, учёный раввин, преподававший Тору) действительно хотел удостовериться, совпадают ли их мнения о Торе и о том, что в ней главное. А когда увидел, что совпадают, обрадовался и поддержал единомышленника, быть может, так и не поняв до конца, с Кем имеет дело. И эта радость объясняет всё: ведь так может радоваться лишь тот, для кого поиск истины — цель и смысл жизни, а обретение единомышленника в этом поиске — подлинная радость. Отсюда действительно уже недалеко до Царства, даже если ищущий не сразу понимает, что перед ним и стоит Тот, Кто принёс Царство в мир.

Говоря о двух заповедях, которые дал нам Господь в сегодняшнем чтении, хочется обратить внимание на слова Христа об их подобии. Сначала они кажутся понятыми. Действительно, в обоих случаях речь идет о любви. Но задумаемся еще раз об этом. Любовь к Богу и любовь к человеку – насколько это разные вещи! Любовь к Богу мы выражаем в молитве. Любовь к человеку – в труде. Всякий мирянин (в смысле не монашествующий), который живет молитвенной жизнью, хорошо знает, что молитва отнимает время у труда, труд - у молитвы (особенно, если труд интеллектуальный). И значит, это два разных, противостоящих друг другу, начала. Почему же Господь говорит о подобии, что Он вкладывает в эти слова? Если посмотреть с этой стороны, эти слова перестают быть простой констатацией того, что в обоих случаях речь идет о любви. Вообще мы всегда должны быть предельно осторожными, когда что-то в слове Божием кажется нам простым. Скорее всего, это кажущаяся простота, связанная с тем, что мы не проникли в текст достаточно глубоко. Ведь у Господа было не много времени, и Он понимал это, так что Он не мог терять его на очевидные вещи. Так в чем же здесь смысл? Возможно, здесь именно утверждается идеал подобия, доходящего до неразличимости, между трудом и молитвой. Именно то, к чему мы должны стремиться, чтобы молитва была для нас трудом, тяжелым трудом, а труд был для нас молитвой. Но, конечно, ни в коем случае это не значит, как часто приходится слышать от людей светских, невоцерковленных, но привыкших много и напряженно работать, что труд – это молитва, каковым словом они пытаются себя оправдать перед Всевышним, смутно ощущаемым ими своей не наученной любить Бога душой. Именно когда мы живем в напряжении между этими двумя полюсами, трудом и молитвой, неслиянными, но и нераздельными, настолько нераздельными, что являют собой единство, мы выполняем заповедь Божию.

Христос в разговоре с книжником спрашивает его о том, что тот знает по роду своих занятий. Книжник, отвечая Христу, говорит о любви к Богу и ближнему, что они есть больше всех всесожжений и жертв. И ему Христос говорит: недалеко ты от Царствия Божия. У апостола Петра (1 Петр 4:1-11) мы находим призыв служить, т.е. исполнять свой долг и свои обязанности, по силе, какую дает Бог. Книжник в своем труде, в своих занятиях все равно видел самое главное. Он видел суть и смысл веры. Христос призывает нас все время искать смысл любого нашего шага и любой мысли. Смысл того, что здесь и сегодня мы можем сделать во славу Божью и по любви к Нему. Служить друг другу — это самое главное, что должно стать смыслом нашей жизни после любви к Богу. Служить можно по разному. Можно трудиться на заводе или воспитывать детей. Ученый и уборщица одинаково славят Бога своим трудом, если в этом труде они находят время и место Богу. Апостол призывает служить друг другу тем даром, который каждый получил. Дар, который мы получили, — это возможность встречи с Богом каждый миг жизни, это дар Его любви. Нашей жизнью мы можем подтверждать присутствие Его в этом мире, Его любовь к людям. И каждый день мы должны просить Бога дать нам сил служить друг другу. Через постоянную молитву и общение с Ним мы обретем радость Его присутствия и узнавания Его в каждом проявлении жизни.