Мысли вслух на 1 Кор 15:1-8

Слова Павла о смерти и воскресении Спасителя с добавлением «согласно Писанию» весьма любопытны. О каких «писаниях» идёт речь? Соответствующее еврейское слово обозначает третью часть иудейского канона св. Писания, которая сформировалась существенно позже.

Во времена Павла св. Писание иудаизма включало Тору, Ранних пророков (наши исторические книги, за исключением Книг Паралипоменон) и Поздних пророков (наши пророческие книги, за исключением Книги Даниила, которая в иудейском каноне к числу пророческих не принадлежит).

В новозаветных книгах иудейский канон св. Писания называется обычно «Закон и пророки», под которыми как раз и подразумеваются Тора (т.е. Пятикнижие) и пророческие книги (Ранние пророки и Поздние пророки). Третья часть иудейского канона, которая и называется словом «Писания», сформировалась существенно позже, в III-IVвв. н.э. В эту третью часть вошли наши учительные книги, а также Книги Паралипоменон, Книга Псалмов и Книга Даниила.

Появились же эти книги существенно раньше, еще до прихода Христа, но в те времена Синагога смотрела на них, как на книги авторитетные и для чтения полезные, однако в канон св. Писания не входившие. Состав «Писаний» поэтому точно определён не был, он варьировался в зависимости от региона и от местных традиций, включая в себя зачастую книги не только на еврейском, но и на греческом языке.

Не исключено, что свой вариант «Писаний» существовал и у христиан первого поколения. Это не были ещё, конечно, те Евангелия, которые знаем мы, но их ядро, возможно, было записано уже в те времена.

В самом деле: основой всех четырёх евангелий является рассказ о воскресении Спасителя, что и не удивительно: именно Воскресение является ярчайшим и единственным в своём роде свидетельством мессианства Иисуса и истинности Его слов о Царстве, которое Он принёс в мир. На свидетельствах о Воскресении построена была проповедь как Павла, так и всех остальных апостолов.

Между тем, рассказ о Воскресении — это, по форме, собрание свидетельств, а такие свидетельства нуждаются в максимально точной фиксации. Неудивительно, что свидетельства людей, связанные с Воскресением, начинают фиксировать и систематизировать очень рано, уже при жизни первого христианского поколения.

Вероятно, эти записанные рассказы были хорошо известны первым христианам, и Павел мог сослаться на них, будучи уверен, что его слушатели знают, что он имеет в виду. Так личное свидетельство дополнялось письменными источниками: письменные источники были свидетельством достоверности Воскресения, как реального исторического события, а личный опыт, засвидетельствованный такими свидетелями, каким был, к примеру, тот же Павел, доказывал, что Воскресение — не только история, но и реальность жизни всякого христианина, независимо от того, где и когда он живёт.

Говоря о своём благовестии, Павел упоминает некое «писание», где говорится о смерти Христа и о Его воскресении. Судя по этому упоминанию, в то время, когда он писал своё послание Коринфской церкви, в христианской среде уже существовали некие собственно христианские тексты. Возможно, речь идёт не о евангелиях, известных нам, а о каких-то записях, которые легли в их основу. И о главном в них — свидетельствах о смерти Мессии и о Его воскресении. И всё же никакие тексты не могли заменить живого свидетельства.

Особенно свидетельства человека, который не был рядом с Иисусом во время Его земной жизни, как другие апостолы, и вообще не собирался становиться Его учеником или последователем. Человека, который, наоборот, был врагом христианам и преследовал их, как только мог. Ведь свидетельство именно такого человека наилучшим образом демонстрирует, что такое то Царство, которое принёс в мир Спаситель, и как оно воздействует на человека.

Павла (тогда ещё, впрочем, не Павла и не апостола, а Шауля, ученика Гамалиэля) никто никогда не пытался убедить в истинности христианства. Он вообще никогда ничего не слышал о том, что сегодня мы назвали бы христианским учением. Для него христианство было не учением, а встречей. Встречей с силой, намного превосходящей его собственную, в которой он узнал силу Божью. За которой — к вящему удивлению будущего апостола — стоял Тот, последователей Кого он собирался гнать, как врагов Божьих.

Так познакомился Павел с Царём того Царства, дыхание и силу которого ощутил там же, на дамасской дороге. И он стал апостолом не для того, чтобы проповедовать новое учение, а для того, чтобы рассказать всем, готовым услышать, о своей встрече с Воскресшим и о Царстве, которое Он ему открыл. О встрече, ставшей центром и смыслом его жизни и его свидетельства.

Приведённые в сегодняшнем чтении слова Павла о Воскресении являются лучшей иллюстрацией того, что в церковной практике называется традицией или преданием. Прежде всего, в центре подлинной традиции всегда стоит основополагающий факт, без которого христианства как опыта жизни Царства не могло бы быть, — факт воскресения Иисуса Христа (ст. 3 – 7). И факт этот предание подтверждает свидетельствами очевидцев, благодаря которым он становится не просто рассказом об историческом событии, а евангелием в изначальном смысле слова, благой вестью для каждого, ищущего Царства (ст. 1 – 2). Свидетельства очевидцев тут важны принципиально, ведь если Воскресение — лишь некое мистическое событие, не затрагивающее никого конкретно, если его никто никогда не переживал как реальности собственной жизни, то нам, живущим спустя тысячелетия после описанных евангелистами событий, тем более не приходится надеяться, что Воскресение может иметь к нам хоть какое-то отношение. Если же когда-то оно реально изменило жизни тех, кто принял воскресшего из мёртвых Мессию, то и мы можем надеяться на то, что Воскресение войдёт в нашу жизнь, меняя её и приобщая нас к Царству. Но не менее важны и свидетельства тех, чьи встречи с Воскресшим, подобно встрече с Ним самого апостола, произошли уже после Пятидесятницы, тогда, когда история земного служения Спасителя завершилась (ст. 8 – 9).

В самом деле, не будь таких встреч, мы вполне резонно могли бы предположить, что возможности встречи и непосредственного общения с Воскресшим были ограничены лишь теми сорока днями после Воскресения, о которых говорят евангелисты. В таком случае нам пришлось бы смириться с мыслью о том, что Царство было реальностью, имевшей отношение к нашему миру, лишь на протяжении этих сорока дней, и надеяться на то, что оно вновь откроется нам в конце времён с возвращением Спасителя. Но опыт самого Павла (как и множества других свидетелей, живших позже) говорит о том, что Царство не исчезло после Вознесения, что оно по-прежнему открыто для каждого ищущего и будет открыто до конца времён, когда явится во всей полноте. А если так, то и жить в Царстве можно уже сегодня, так же, как уже сегодня можно встретиться с Воскресшим, если только по-настоящему захотеть этой встречи. И пример самого Павла подтверждает возможность новой жизни (ст. 10), становясь убедительной иллюстрацией к сказанным им словам и делая их частью того живого предания, которое основано не на книгах, описывающих Царство, а на людях, живущих в нём.

Сегодня апостол Павел подаёт нам пример отношения к своим действиям. Павел оценивает своё служение Царствию абсолютно объективно. Да, он понимает, что после всего, что он сделал против Церкви, Господь имел полное право отвергнуть его. Однако Он принял и даровал ему возможность служить Себе. Для Павла служение — огромная привилегия, благодать, подарок. Но Павел не скромничает и не говорит: «Да, я вообще никто и ничто...» По благодати Божией он есть то, что есть, и не пытается преуменьшить свои заслуги — но помнит о том, что на самом деле заслуга принадлежит Богу. Ложная скромность была бы неблагодарностью, и для Павла важно сказать о том, сколько всего сделано — потому что это означает признать Божии дела и прославить Его.