Мысли вслух на Ис 8:1-22

Пророк и пророчица соединяются, и их ребёнок становится живым свидетелем пророческого слова. Написанное на свитке при желании можно и проигнорировать, но трудно противостать пророчеству, закреплённому именем ребёнка, живущего рядом.

В упрёк народу Господь поставил пренебрежение спокойными водами Силоама — пруда, где совершалось омовение. Через несколько веков именно туда Иисус отправит омыться исцелённого Им слепорожденного. Но люди слишком часто перестают не только ценить, но и замечать то, что постоянно находится рядом с ними, старые привычные истины начинают казаться банальными, хочется остренького. И вот жителей Земли Обетованной потянуло к показавшейся свежатиной экзотической тухлятине — к языческим понятиям и нравам. Что ж, скоро все плоды язычества, как когда-то перепела в Синайской пустыне, вместе с ассирийскими полчищами обрушатся на тех, кто их ждал и накликал, и заставят хлебнуть себя выше горла.

Но пророк подчёркивает, что отворачивающиеся от Господа отворачиваются от источника жизни. Суровы слова о том, что не спрашивают мёртвых о живых, и они заставляют вспомнить слова, прозвучавшие несколько веков спустя: предоставь мёртвым погребать своих мертвецов. Но именно потому, что Господь предлагает жизнь и намерен рассеять сгустившийся мрак, Он и предупреждает об опасностях ложных дорог. Дорог, кажущихся привлекательными, но ведущими к смерти.

Перед лицом военной угрозы Иудея оказалась перед политическим выбором: либо заключать союз с Сирией и Самарией против Ассирии, либо — наоборот. Выбрав поддержку ассирийцев, царь Ахаз ждет нападения с севера. Но пророк напоминает ему, что Господь — истинный вершитель истории, и заключать союз надо с Ним. Оказавшись в сложной ситуации, мы тоже часто не знаем, к кому обратиться за помощью. Но те, кто заключил с Богом завет, должны в первую очередь обращаться к Нему!

Сегодняшнее чтение затрагивает одну из тех тем, которых касались все без исключения пророки: теме язычества и отступничества. В Иерусалиме, где прошла вся жизнь Исайи и где он нёс своё пророческое служение, было немало сторонников союза с языческими странами и их правителями. Конечно, Иудее не раз приходилось воевать и с Израильским Царством, и с Сирией, но, с другой стороны, приходилось и заключать с ними союзы против общих врагов. И даже тогда, когда правители этих стран заключили военный союз против Иудеи, при иерусалимском дворе существовала и активно действовала просирийская партия, сторонники которой были уверены, что войны можно избежать, согласившись на уступки и даже, быть может, поступившись суверенитетом страны. Они-то и восхищались Израильским Царством и Сирией, равно как и их правителями (ст. 6), будучи убеждены, что такой тесный союз или даже вассальная зависимость от более сильных соседей принесёт Иудее только пользу.

Правда, в таком случае пришлось бы, среди прочего, изменить и религиозную политику страны, введя официально новые, языческие культы, культы тех богов, которым поклонялись более сильные соседи. Но это, как видно, никого особо не пугало: вопрос о чистоте яхвизма, как и все религиозные вопросы, был для придворных интриганов вопросом политическим. В такой ситуации и Исайе поневоле приходилось становится политиком: ведь он не мог относиться к религиозным вопросам так же легко, как относились к ним сторонники просирийской партии, для которых религия были лишь орудием большой политики. Он не уставал напоминать о том, что политические игры раньше или позже всегда заканчиваются поражением (ст. 9–13). Но он понимал также, что для человека, погружённого в политику целиком, для человека, не желающего видеть иной, духовной реальности, единственным исходом может быть лишь полное крушение всех его замыслов и надежд.

И это тем более верно, если такой человек очарован внешней красотой и блеском язычества: отрезвление может наступить лишь тогда, когда очарованный столкнётся с тёмной его стороной, с грубой силой и безжалостной жестокостью обезбоженного мира, символом которого Исайя не без основания считал Ассирию (ст. 7–8). Но, вынужденно участвуя в политической борьбе, пророк никогда, по-видимому, не тешил себя иллюзиями: он понимал, что дело Божие решается отнюдь не победой одной придворной партии над другой. Он знал, что не придворные интриги и заговоры определяют судьбы отдельных людей или целого народа, а лишь вмешательство Божие (ст. 12-16). И небольшая община верных может сделать для спасения народа и страны больше, чем все политики и государственные деятели со всеми их планами, заговорами и переворотами (ст. 17–18). Но лишь при одном условии: если верные будут полагаться только на Бога и ни на что больше.

Конечно, те, кто о Боге не думает, раньше или позже начнут искать опору там, где во все времена искали её люди, не знающие Бога (ст. 19). И когда таких людей становится большинство, даже для верных возникает соблазн попробовать поискать ответа там, где его ищут все. Но пойти таким путём означает отвернуться от Бога и предать Его (ст. 19–20). Путь верных не путь большинства. Даже если это большинство громко кричит о благе страны, национальной угрозе или о том, что «всем известно».

Исайя изрекает пророчество о Вавилоне, когда ничто еще не предвещает ни грядущего величия, ни, тем более, поражения этого царства. Больше ста лет пройдет до тех пор, когда Вавилон овладеет Ближним Востоком, почти двести лет – до его крушения под ударами персов (мидян). Но для нас важно не то, что пророк возвещает грядущие события – в этом, собственно, нет ничего удивительного. Важно, что Исайя видит историю как исполнение воли Всемогущего. Вавилоняне становятся орудием гнева Господня не потому, что хотят этого – им это и в голову не приходит. Потрясения, которые испытывает мир, складываются из человеческого зла и самоволия – но результатом этого оказывается исполнение воли Божьей. Таким образом, Бог участвует в истории и определяет судьбы народов, но не так, как в ней участвуют земные владыки. Цели, которые ставят люди в своих действиях, оказываются призрачными, и они добиваются не того, чего ищут, но того, чего хочет Бог. Именно поэтому для пророка вся жизнь людей протекает перед лицом Божьим, и только Бог является источником спасения.

Люди всегда боятся и видимых опасностей, и — особенно — невидимых. Панический страх — это результат стремления психики уйти от реальных нерешенных проблем, и тут всегда оказывается «под рукой» какая-нибудь теория заговора — коммунистического, империалистического, жидомасонского, ваххабитского и т.д. С одной стороны, человек перестает искать причины своих неприятностей в себе самом, что психологически очень комфортно; с другой стороны, такая ситуация очень выгодна реальным (без всяких «заговоров») властителям, так как запуганным человеком очень легко управлять.

Бог предлагает совершенное «лекарство от страха». Есть один реальнейший Властитель, Всемогущий и Всевидящий, — и, в то же время, Невидимый и Непостижимый. Кого же можно бояться, если не Его? Кого же еще слушаться? Но Он-то как раз и говорит: «Не бойтесь и не страшитесь».

Двигаясь по порядку великопостных чтений из пророка Исайи, мы дошли сегодня до этого удивительного рождественского гимна: «С нами Бог, разумейте, языцы, и покаряйтеся, яко с нами Бог!» (хотя как раз эти-то слова и не входят в сегодняшнее чтение). Устав Восточной Церкви предполагает петь этот гимн каждый день на повечерии, но миряне слышат его всего несколько раз в год, когда повечерием начинается праздничная всенощная. А нам важно было бы и впрямь петь его ежедневно, чтобы каждый день сердце наполнялось радостью и надеждой, которую сумел выразить для нас пророк Исайя.

Пророк восклицает, что Господь одновременно наш трепет (Тот, перед Кем мы трепещем) и наше освящение. Он — камень преткновения, о который мы спотыкаемся на пути греха, и Он — наше упование. И, дальше, прозревая грядущее, пророк из своего 8 века до Р.Х. констатирует: народ, сидящий во тьме, увидит свет великий. И это, конечно, относится не только к Галилее языческой, но и ко всем нам. Ведь и мы были некогда языческим народом, но и до нас достиг свет Того, Кого Исайя именует: Чудный, Советник, Бог крепкий... И это — пророчество о победе, свидетелями которой мы вновь станем через месяц, в конце поста.